- Любой мир, существующий во мне, намного целесообразней происходящего вокруг меня, - негромко сказала я своим мыслям.

Подруга, подумав, что это шутка снова звонко рассмеялась. Криво улыбнулся Архитектор – он положил руку подруге на колено и выжидал положенное время. Она не возражала, и Архитектор, придвинувшись ближе, жарко и быстро зашептал ей в шею.

- Вот уж не думал, что встречу вас здесь. – Рядом со мной сел невысокий поджарый мужчина в черных джинсах и белом вязаном свитере. Его взгляд уже тронула зрелость, но внешне мало кто мог дать ему больше тридцати пяти. Наша встреча не была судьбоносной или жизненно необходимой. Она просто состоялась. Мы постепенно двигались друг другу навстречу. Из пунктов А и С в пункт В, как в задачке по арифметике. С разной скоростью, с разными целями, с разными остановками по пути следования. И вот однажды его день совпал с днем моим и накрыл меня своей тенью.

- Мы знакомы? – Я знала его, но не хотела сознаваться в этом. Меня ничуть не удивило его присутствие на Субботнем буме – у подруги тьма тьмущая всяких разных знакомых. Почему бы и ему не оказаться в их числе? Я не верю в случайности и совпадения, вполне возможно он намерено пришел сюда.

- Давайте погуляем? На улице чудный предзимний вечер. Снега еще нет, но в воздухе слышен такой легкий звон, знаете, от первого морозца, - он рассказывал про погоду так, будто приглашал меня в театр на хороший спектакль, который я не видела никогда, а он – десятки раз.

Я огляделась – Архитектор вполне уверенно обнимал подругу за талию, угощал ее оливками и заглядывал в глубокий вырез блузки. Художник-модернист в полной задумчивости разглядывал цветок нарисованный на бумажной салфетке. Виолончелист курил, стряхивая пепел в пустую тарелку.

Наш уход остался незамеченным – слишком пьян и весел был вечер. Этот вечер жил своей жизнью, подчиняя ее течению всех присутствующих. А у них не было ни желания, ни сил выбраться из странного водоворота.

Мы шли в звенящем воздухе, и звуки наших шагов взлетали вверх, как маленькие быстрые ракеты.

Он молчал – ждал от меня вопроса.

- Зачем вы нашли меня? – я угадала направление разговора – он чуть улыбнулся и развел руками.

- У вас есть время выслушать меня?

Я кивнула. У меня есть время. Сколько угодно времени. Сколько вам угодно, мой господин?

Мы разговаривали всю ночь. На улице, в кофейне, у меня дома. На рассвете, вымотанная этим длинным тягостным разговором, я уснула в кресле. А он укрыл меня пледом, выключил свет и ушел, неслышно притворив за собой дверь...

...

- Алло! Алло! Ну, ты, подруга, даешь! Ты куда вчера пропала?

Я посмотрела на часы – почти полдень. После ночи проведенной в кресле жутко ломило спину. Я попыталась выпрямиться и сморщилась от боли.

- Алло!

- Ну не кричи ты так. Привет, - вступать в диалог с подругой желания не было, но она на такие мелочи обычно внимания не обращала, а посему намеки были бесполезны.

- Тебя не учили прощаться перед уходом?

- Прости, ты была слишком занята общением с Архитектором, да и остальным было как-то не до меня.

- Надеюсь, у тебя хватило ума такси вызвать?

Я зевнула:

- Нет, не хватило. Меня проводил мужчина в белом свитере из твоей компании.

Подруга на секунду задумалась, затем уточнила:

- В белом свитере?

- Ага.

- В белом свитере... А звать-то его как?

- А никак. Его не звали. Он сам пришел. За мной.

Подруга хмыкнула:

- Новый хахаль что ли?

- Типа того.

- Ой, темнишь ты что-то, дорогая. Впрочем, в последнее время с тобой это часто случается.

- Ну да. Ладно, пока.

Я положила трубку и посмотрела на предмет, лежащий рядом с телефоном. Его оставил мужчина в белом свитере.

Часть 5

Я встретил Ее, когда моя юность, пресытившись доступной красотой, жаждала благородства и невинности. Раздвинутые ножки моих подруг не вызывали более священного трепета. Рты, тщательно очерченные яркой помадой, не манили к поцелуям. Это была передозировка женскими прелестями. И в этот переломный момент, когда я размышлял, какая же карьера лучше – финансиста или военного, появилась Она. Королева в плену дешевых ситцевых одежд. Милая студенточка филфака, боготворившая Шекспира и Бродского. Ах, эти бесподобные глаза! Я влюбился, как подросток. Весь мир остался где-то в стороне. Оттуда доносились обрывки фраз, и прилетали хлопья смеха, там звонили колокола, и пиликала скрипка, там жили люди, не познавшие любви. Так думал я.

Знаете этот миф о половинках? Я нашел Ее. Нашел свою половинку. Нашел себя, свою жизнь, смысл в ней. Нашел ручей в лесу и ромашковый луг. Нашел небо и землю. Обрел вселенную. Но оказалось это лишь половинка половинки. Она никогда не принадлежала мне целиком. Она вышла за меня замуж, родила мне сына, но и это не сделало Ее полностью моей. Она не растворялась во мне, как я в Ней. Какая-то часть Ее была ощутимо чужой и незнакомой. Будто запертая комната в большом доме – нет ключей, и взламывать глупо – пространство там, за дверью принадлежит не тебе. Покрывается пылью рояль, кренятся со временем свечи в тяжелых серебряных подсвечниках, выцветают обои... Но всё там, в этом неизведанном тобой мире терпеливо ждет кого-то другого. Третьего.

В этом почти невидимом, но все же ощутимом, как пыльца в воздухе, ожидании прошло семнадцать лет. Я никуда не отпускал Ее одну. Глупо, правда? Казалось, что тот – третий тут же улучит минуту и ворвется в ту самую запертую комнату. Впрочем, так и случилось...

То лето было непривычно сухим и пыльным. Ветер с Балтики не приносил прохладу – лишь вязкую душную влажность. Ночью простыни липли к телу, а в распахнутое настежь окно втекали лишь ленивые звуки улицы. Они слегка раскачивали занавески на окнах и, затихая, оседали на стенах и полу.

Все жили в ожидании грозы, но тучи проходили мимо, оставляя на обращенных к небу лицах тень какого-то тревожного предчувствия. Старуха-соседка, что смотрит сериалы и новости в мебельном магазине, потому что ей самой телевизор не купить, а детки не очень-то хотят раскошеливаться, сказала:

- Нехорошее лето. Беды будут.

Вытерла рот ладонью и, ткнув пальцем в сторону кустов смородины, подытожила:

- Ягода не родится. Жди беды.

И ушла в мебельный магазин за очередной порцией свежих новостей.

Тем странным летом Она поехала в Крым. Одна. Какая-то натянутость в отношениях, неприятности на работе, суматошность и усталость – мне нужен был отдых и одиночество. Она уехала в Крым, сын – на Байкал, а я, запершись дома, читал Кафку и слушал Вивальди.

Идиот!

Вернулась Она осенью. Задумчивая и какая-то опустошенная. Она рассказала мне все. Но еще раньше я с удивительной четкостью осознал, что появился он – тот самый третий, которого в последнее время ожидало всё в Ней.

- Я полюбила другого человека, - сказала Она, и мир под моими ногами дрогнул, - женщину.

- Женщину? – я рассмеялся. А что я мог сделать в тот момент? – Дорогая, никогда не замечал в тебе склонности к гомосексуальным отношениям.

Шутка, сарказм, насмешка – оборонительные шипы, о которые обязан уколоться соперник. Особенно в том случае, когда ждет откровенности на откровенность, когда его сердце открыто и беззащитно в этой своей наивной открытости. Она слегка наклонила голову и исподлобья посмотрела на меня. Этот новый рисунок лег на наши отношения безобразной карикатурой – никогда раньше Она не смотрела так. Удивление в Ее взгляде сменилось болью, боль – жестким холодным блеском. Я закрыл глаза, не в силах вынести этот чужой взгляд, глухо извинился:

- Прости. Я... Все это так неожиданно...

Я налил Ей кофе, себе коньяка и попросил рассказать все, как есть.

Девушка. Ее возлюбленная. Я старался держать себя в руках, смотрел Ей в глаза, успокаивал сам себя: «Тверже. Ты – мужчина. Не тряпка. Держись, осел!». Но пришлось поставить бокал на стол – дрожали пальцы.

Она назвала Ее Лейла. Придумала для моей жены какое-то непонятное имя, будто ярлык наклеила, а та легко согласилась с этим ярким восточным лейблом. Боже... Я не узнавал Ее. То, что я долгие годы принимал лишь за запертую комнату, оказалось сутью Ее. Я – понимаете, я! – отвоевав себе малую толику Ее души, почувствовал себя властителем Вселенной и оказался запертым в тесной темной комнате, навсегда лишенный Ее мира, бушующего снаружи...

- Ты бессилен, я люблю ее.

Да, силы покидают меня. Моя душа отправится за тобой, куда бы ты ни пошла. Ведь она принадлежит тебе. Она просочится, будто легкий аромат, через покровы мои, час за часом делая меня слабее и тише.

Но та, которая могла царить и властвовать в этом мире безраздельно, ушла. Исчезла. Испарилась. Оставив мне мизерный шанс вернуть любимую женщину.

Два с лишним года я пытался покорить ту вершину, на которой не был никогда. Безрезультатно. С течением времени Она становилась всё дальше. Прозрачнее и тоньше становилась ниточка некогда соединявшая нас. Но я не терял надежды. Все-таки у нас семья. Сын, удивительно похожий на Нее. И серым комочком гнездился во мне страх, что та, другая, осознав свою ошибку, появится на пороге нашего дома. На пороге моего краха.

Давно, когда я был счастлив, субботними вечерами, длинными и светлыми, как накрученная на палец прядь Ее волос, мы устраивали посиделки. Я готовил ужин, покупал бутылку хорошего вина, накрывал на стол, выключал электричество и зажигал свечи. Банально, не правда ли? Но пропадали все штампы, когда входила Она... В белом платье, волосы по плечам расплавленным золотом, мягкая полуулыбка и тысяча и одна ночь во взгляде. Мы не занимались ничем особенным: пили вино, шутили, слушали музыку, читали по очереди вслух, зимой выискивали созвездия, а летом в дымке белых ночей Она гадала по моим рукам и находила там себя. После Ее возвращения субботние вечера постепенно становились вязкими и глухими, словно вата, в которой тонули слова, а выражения лиц не менялись подобно гипсовым маскам. А потом и вовсе пропали. В нашей неделе не было суббот. После пятницы наступало воскресенье, с ним приходило похмелье и равнодушная усталость.