С первыми лучами солнца молодые постучались к батюшке, жившему против церкви. Вышел он, бородатый, сонный. Вникнув в суть дела, зашел в дом, обрядился в рясу.

В церкви стояла непривычная тишина, как будто сам Бог удивился такому раннему визиту прихожан. Батюшка забубнил:

— Согласен ли ты, раб Божий Александр, взять в жены рабу Божью Екатерину?

— Согласен!

— Согласна ли ты, раба Божья Екатерина, взять в мужья раба Божьего Александра?

— Согласна!

— Теперь обменяйтеся кольцами.

Катенька посмотрела на Саню забыла она совсем про кольца-то! Но Санька достал из кармана два колечка: одно надел Катеньке на палец, другое протянул любимой, чтоб она ему надела. Кольца были старые, простые некогда было за ними в город ехать, взял материно и отцово. Прямо из церкви задами они пробрались в сельсовет и там расписались.

А потом пошли они в дом к Цыпаевым. Встретил их отец:

— Ну что, дети, благословляю вас. Совет да любовь. Проходите в дом. Упросил-таки Катеньку, упрямец! Рад я, Катенька, что все так получилось. Рад видеть тебя в своем доме. Живите в любви да согласии — никто вас не неволил. Да береги ее пуще глазу! Гулянье твое кончилось.

— Знаю я, бать, — склонил голову Санька.


Утром пришли подружки собирать Катеньку к венцу, щебетали о платье Катином, о вуали, о том, как они в город сегодня поедут да ребят городских завлекать будут. Позвала их Саня в дом — нет Кати. Рассказала Саня все, как было. Притихли девушки, призадумались. Екатерина Цыпаева, Санькина мать, сидела рядом.

— А если кто худое слово про Катеньку скажет, берегитесь, девки! Сама ремнем выпорю! Да по языку поганому. На это у меня силы еще хватит.

Прошло два часа. Девки все сидели за столом и пили по пятой чашке чаю — никто не хотел уходить. Все понимали, что скоро здесь начнется заварушка.

Послышались топот копыт, звон бубенцов, песни, смех. Свадебный поезд приближался к дому Ванечкиных. Две матери вышли на крыльцо, подруги столпились тут же. Борька спрятался за палисадник.

Остановилась тройка лошадей, стихли бубенцы.

— Ну, где моя невеста? — сошел с повозки Григорий. — Что молчите-то, как на похоронах? Я за невестой приехал. Вот выкуп привез. Борька, иди сюда! Продавай мне свою сестру, а то и в дом не зовут.

Выполз Борька из палисада.

— А продавать-то мне некого. Нет Катеньки дома.

— Ну, тоже! Нашел время шутки шутить. На вот тебе полтинник, — протянул деньги Григорий.

Взял деньги Борька.

— Давай я тебе какую-нибудь другую невесту продам, а Катеньки нет. Ее Санька Цыпаев нынче ночью увез. — Борька прятал деньги в карман.

— Какой Санька? Теть Сань, что он мелет? Я ж вчера ее просватал! В городе меня с невестой к обеду ждут! Побыстрей давайте торговаться! — или не понял ничего, или не хотел понимать Гришка.

— Правду сказал Борька. Нет Катеньки. С Санькой моим она ночью сбежала, — приняла удар на себя Екатерина.

— Так я же к ней сватался!

— Ты сватался, а любит она Саньку, и он ее любит. Обвенчались они. Жена уж она другому, а не твоя невеста.

— Вот вертихвостка! Встречу ее — косы-то повыдергаю! — завопила Ульяна. — Видано ли было, чтоб девки с чужими мужиками по ночам бегали! Стыд! Позор! Срам один!

— Будет орать-то, Гришку свого не позорь — от хороших мужиков девки по ночам не бегают, — вышел Иван.

— Дядь Вань, как же это так? Вчера же… обещали мне… — Гришка по-детски утер кулаком слезы.

— Голова у ней своя есть на плечах. Не крепостные крестьяне мы, чтоб девку против воли отдавать. Не переживай, Григорий. Вокруг оглянись — одна другой краше, — похлопал Иван Гришу по плечу. — Ну прости ты меня, не знал я, что у Кати в уме Санька Цыпаев. Знал бы, никакого сватовства бы не было.

— А гости как же? А стол? Я и со священником на полдень договорился… Как же я без невесты-то приеду? Как же свадьба-то… — бессвязно бормотал Гриша. — Не могу я без невесты-то…

— А ты меня возьми. Я буду твоей невестой и женой буду. — Нюрка поняла, что ее час пробил, и вышла вперед. — Я любить тебя буду всю жизнь. А Катя бы всю жизнь рядом с тобой про Саньку думала. Возьми меня в жены.

Опустил голову Григорий, призадумался и побрел к упряжке. Вдруг толкнул ездока, вскочил на козлы и помчался за околицу. Пыль столбом!

— Пропадет, разобьется! — причитала Ульяна. — Чтоб вы пропадом пропали со своей девкой непутевой!..

К этому времени у дома Ванечкиных собралась вся деревня. Ни разу не выпадало такое зрелище ее жителям. Успокаивали Ульяну. Посмеивались над Григорием — невесту удержать не смог. Осуждали Катеньку — видано ли такое, чтоб из-под венца сбегать! Удивлялись Саньке Цыпаеву — в который раз судьба прощала ему смелые выходки.

Через полчаса появился Гришка — пьяный, но успокоенный.

— Садись, Нюрка, ко мне ближе, — перелез Гришка с козел на место жениха. — В город поедем. Женой моей будешь. По дороге платье купим. Быстрей давай, не копошись. В обед уж в церкви быть надо! Садись, тетка Ульяна, поехали на свадьбу!

Ни живая ни мертвая от счастья Нюрка плюхнулась на место невесты, теребя в руках красную ленточку с Катенькиной косы. В город!

— Эй, залетные! — крикнул извозчик, что было мочи ударив кнутом по спинам лошадей.

Только и видели странный свадебный поезд, скрывшийся в клубах пыли.

В этот же день Нюркин сосед Василий сделал предложение Татьяне, той самой вдове, которая на него заглядывалась.

В понедельник вышли в поле на работу. Тетка Ульяна, завидев Катеньку, бросилась к ней:

— Что, Катька Ванечкина, хорошо ль ночью-то было с чужим мужиком по полю кувыркаться?

— Я Цыпаева теперь, теть Ульян, а ночью той… было хорошо, — свысока посмотрела Катенька на Ульяну.

— Ах ты стерва! И не стыдно! Глаза-то свои черные, бесстыжие напоказ выставила! — завопила Ульяна звонким, писклявым голосом.

— Хватит орать, теть Ульян, — тихо оборвала ее Татьяна, подойдя к ней вплотную. — Аль забыла, как в запрошлый год я тебя на огороде с Трофимом Надькиным застукала? Аль забыла, змея подколодная, как ночью родившегося ребенка старшей дочери живьем в навоз закопала, чтоб позора не было?! И ты про стыд говоришь! Я одна об этом знаю. Молчи, а то сейчас громче повторю, чтоб все слышали! Отстань от девки!

Заткнулась Ульяна. Не слышала Катенька, что шептала ей Татьяна, но та больше ни разу не подошла к ней. Не здоровалась и не разговаривала, конечно, но и не обижала больше.

С тех пор никто и не говорил о Катеньке плохо. Ну, ошиблась, с кем не бывает! Уважали ее, а может, и знала она много про всех в этой деревне… Это уж одному Богу известно.

А Татьяна через неделю вышла замуж за Василия. Так вместо одной семьи с Катенькиной помощью в деревне родилось целых три.


Санькина мать не могла наглядеться на свою сноху. Отпускала ее погулять с подружками — на танцах частушки попеть, пока Санька с отцом подрабатывали. Катя не боялась теперь ни Груши Курочкиной, ни других Санькиных зазноб. Плясалось, пелось легко и весело.

Посылала меня мать

Загонять гусака,

А я вышла за ворота

И — давай плясака! —

выводила Катенька, перебирая ножками, обутыми в модные туфли на высоких каблуках.

Девчата не отходили от нее — такая заводная и веселая была Катенька, как раньше.

— Она к бабе Поле пошла, корову подоить, — выгораживала сноху Катерина перед сыном.

— Знаю я эту бабу Полю! Опять у речки пляшут, — горячился Санька.

— Сань… тебе сколько лет?! Ты свое уж отплясал и отгулял. А ей и шестнадцати нет! Пусть повеселится. Все она дома уж переделала. У окошка ей, что ли, сидеть со старухами да чужие кости мыть?! Насидеться еще успеет — жизнь-то длинная. Ешь вон.

Приходила Катенька дотемна, но все равно Санька встречал ее недобрым взглядом:

— Что, опять на танцы бегала, не на Гришку ли глядеть?

— Не было там никакого Гришки, не ездит он сюда больше. Нюрка одна приехала опять.

Проглатывал Санька эти оправдания — мать его успокаивала. Но как-то однажды не выдержал — пошел посмотреть, что его женушка делает.

Пришел к речке, встал неподалеку и смотрит, как молодежь развлекается.

Неужели лесу мало —

Я березоньку рублю.

Неужель ребяток мало —

Я женатого люблю, —

притопывала Катенька. И девчата прихлопывали ей.

Вскипел Санька. Ворвался в круг, схватил Катерину за косу и поволок домой. Упиралась Катя, как могла, да разве сладишь с такой силищей! Доволок он жену до дому, завел в переднюю, задрал подол и давай хлестать ремнем, как ребенка шкодливого.

— За что ты меня? — вопила Катенька от досады и боли.

— Я тебе дурь-то из головы выбью! Выбросишь из головы мужиков! — продолжал свое дело Санька.

— Каких мужиков? Нет у меня никаких мужиков! — оправдывалась Катя.

— Будто я не слышал, что холостых тебе не надо, женатого ты любишь! На вот тебе за женатого, — последним ударом закончил Санька свое дело.

— А ты у меня холостой, что ли? Я про тебя ведь пела-то! — ревела Катенька.

Понял Санька, что зря погорячился. Не привык он к чину женатого мужика. Но прощения просить не стал.

С тех пор Катенька на танцы одна больше не ходила. Только вместе с Санькой.


Вскоре у Катеньки и Саньки родилась дочка. Назвали ее по святцам Раиса. Но почти сразу после ее крестин померла Санькина мать Катерина. Не прожил долго без жены и Алексей, Санькин отец, его схоронили через год.

Не отпускала Катенька своего мужа на пьянки-гулянки. Да Санька и не рвался. Подрастала девочка на радость отцу и матери. Катенька воспитывала ее по-христиански. Водила с собой в церковь, читала молитвы. Исполнилось дочке шесть лет.