Они собирались открывать второй магазин на той же улице – продовольственный магазин, ее мечта. Масла из северного Кентукки, пино-нуар из округа Уэст-Сонома, имбирные булочки из пекарни в Биг-Сюр.

Шеф попросил Лотти позвонить мне, чтобы сказать, что женщине нужен кто-то, чтобы запустить магазин. «На самом деле – звучит довольно здорово, но это касается только приготовления пищи», сказала я. Крик шефа Z раздался на заднем плане, и Лотти сразу повесила трубку.

–Извините?

Я оторвала взгляд от моего окна, сидя в поезде, чтобы увидеть блондинку, лет двадцатипяти, смотрящую на меня. Улыбающуюся.

Я выключила музыку.

–Вы Саншайн Маккензи? «Саншайн»? Как же... «Маленькая Саншайн»?

–Может быть.

–Может быть? – Ее улыбка исчезла. – Так, это Вы, или нет?

Вроде бы, с разумной точки зрения – да, но это было неправдой. Мы такие, и одновременно – нет. Мы пытаемся что-то делать, и терпим неудачу. Мы говорим правду, а затем лжем. Мы хотим быть частью чего-то большего, готовы притворяться. Притворяться кем-то другим, просто для того, чтобы остаться на вершине. Мы хотим, чтобы это видели, и хотим, чтобы люди восхищались. Мы хотим, чтобы они нас понимали. Мы хотим, чтобы нас прощали. Мы ведь прощаем самих себя. И начинаем все сначала.

–Я просто хотела сделать селфи для Instagram, – сказала Блонди. – Сфотографируемся? Все равно никто не узнает.

–У тебя много подписчиков?

–Около пятидесяти тысяч.

–Серьезно? Что ты делаешь, что у тебя так много подписчиков?

Я знала, что спросила об этом так, будто мне около тысячи лет, но она снова улыбнулась, довольная тем, что я считаю ее знаменитой.

–Почти ничего.

Затем она наклонилась, подставила телефон на вытянутой руке и подождала, пока я тоже помещусь в камеру. Так я и сделала. Сидя в поезде – где-то между Нью-Йорком и Монтоком, где-то между старой жизнью и новой – Саншайн Маккензи прикрыла свой живот (это было не их дело) и сделала «знак мира» для пятидесяти тысяч человек, которых она не знала. Девушка посмотрела на фотографию, проанализировав ее.

–Неплохо, – сказала она. – Но, может быть, нам нужно сделать еще? Никто больше этот знак не делает.

Я пожала плечами:

–Считай, что вернулась назад в прошлое.

Блонди выглядела раздраженной.

–В шестидесятые?

Она нажала кнопку отключения камеры на телефоне и ушла.

Даже не сказала «Спасибо», или «До свидания». Я ее не интересовала. Была бы возможность сделать пари, я бы поставила на то, что она все равно разместит фотографию. Может быть, мне просто нравится думать, что она это сделает. Люди засыпали бы ее комментариями, спрашивая, «Хороша ли она?» (Абсолютно!), «Она получилась толстой» (Немного ... да!), а один человек спросил бы «Кто это?» (Поддельное кулинарное шоу, помните?).

Большинство из них вспомнят. Некоторые из них этого не сделают. Остальным будет все равно.

И вы должны понимать, что для Саншайн это было отличным способом попрощаться.