Откуда ей знать, что медсестра Аля взяла дело о потерянном времени в свои руки?
Придя в палату на другой день, она решительно бросает мобильник на колени Оле.
– Позвони подружкам, – говорит она. – Лежишь, как в клетке. Долго не говори – дорого, но немножко можно.
Аля объясняет, что делается это просто. Раз-раз…
Оля заволновалась. Она ничего не знает о девчонках. Бабушка ведь с ними не жила раньше. Как она говорит, она потом приехала из Загорска, после аварии. Она ее подружек не знала.
Телефончик такой маленький, действительно, как пудреница. Она вспомнила номера. Кнопочки мягкие. Высветился экранчик.
– Алле? Можно Наташу?
– Я слушаю. Кто говорит?
– Наташка, это я, Оля. Я из больницы.
– Какая Оля?
– Какая, какая… Круглова.
– Господи!
– Видишь, я выздоровела. Ты что делаешь?
– Сижу дома. У дочки ангина.
– Простите, я не туда попала.
Ольга отдает телефон Але:
– Попала на какую-то тетку. Тоже Наташа.
– Попробуй еще кому-нибудь.
Оля набирает номер. Занято. Она не знает, что всполошенная Наташа звонит по тому же номеру. Предупредить. «Круглова оклемалась. Но еще не врубилась в жизнь. Я ей про дочь, а она – извините, не туда попала. Сечешь? Тебе позвонит, ты как-то сообрази не ляпнуть лишнего».
Оля набирает номер. Другой, непредупрежденный.
– Позовите, пожалуйста, Катю!.. Кать, это я, Оля.
– Какая Оля?
– Круглова. Какая еще?
– Олька! Ты? Ты откуда?
– Еще из больницы. Скоро выпишут!
– Фантастика! Ну и как тебе все?
– В смысле?..
– Ну все!
– Привыкаю. Уже хожу. Я отстала. Вы уже ведь кончили школу?
– Ну… Уже… А что?
– У меня сбилось время. Мне говорят, что я проболела полгода. Но я понимаю, что год, не меньше. Раз вы кончили школу. Правильно?
– Не меньше… Бери больше…
– Сколько?
– Не скажу. Спроси врачей.
– Ладно. Что ты делаешь?
– Работаю.
– Ты после школы сразу пошла работать?
– Не сразу.
– Тогда что ты работаешь?
– Я работаю на компьютере. У меня на фирме свободный график.
– Ты не поступила в институт?
– Поступила.
– Учишься и работаешь?
– Оля! Я окончила институт.
– Простите. Мне нужна Катя Черничка.
– Оля! Это я, Катя Черничка. Но сейчас я Катя Полякова. Поляков – муж. Он директор фирмы, где я работаю. Он мне разрешает работать дома, потому что я на пятом месяце и у меня токсикоз. Оля! Ты долго болела, очень долго…
– Сколько?
– Спроси у врачей.
– Но если ты и вправду Черничка и уже окончила институт, то я умею считать до десяти.
– Позови врача и спроси. Оля, я требую, чтобы ты позвала сейчас же врача. Извини, меня тошнит, мне плохо. Я кладу трубку.
Аля, которая, отдав мобильник, побежала по своим делам, вернулась и не узнала Олю. На нее смотрела не девочка, потерявшая память, а взрослая женщина с гневно-отчаянными глазами. Значит, она поняла.
– Все! – закричала Аля. – Без истерик. Немаленькая. Ты не виновата и никто не виноват. Это болезнь. Кома. Но сейчас ты в порядке и будешь дурой, если начнешь с истерики. Ты взрослая, ты умная, тебе надо найти свое место в жизни. Работы навалом, бери не хочу. Ты уже можешь сама. Можешь! У тебя на плечах, уже у тебя, старуха бабушка, которая положила на тебя жизнь и здоровье. И время между прочим, которое ты пропустила. Честно, ничего стоящего за это время не случилось. Говнецо-начальство цветет и пахнет, народ терпит, потому что он русский. Ему чем больше и хуже, тем слаще. Ну, такие мы идиоты. Выйдешь – увидишь. У тебя будет пенсия. Ровно на туалетную бумагу, чтоб подтереться. У вас была хорошая квартира. Ее продали и купили помене и поплоше. Это для начала жизни подмога. А потом ты устроишься, я в тебя верю, выйдешь замуж. Все будет как у людей. Главное – ты жива! Знай, это чудо, что ты жива. Говорят, врач, который помог тебя спасти, сейчас за границей. К нему едут со всего света.
Странно, но опять по глазам ударило воспоминание Алена Делона с той аллеи. Может, он врач?
Из коридора громко позвали Алю, и тихо вошла тетка.
– Ну, как ты? – спросила она. – Мы готовим тебя к выписке. С тобой все в порядке, ты практически здорова. Считай, что тебе даже в чем-то повезло. Не хоронила отца, мать. Мозг – великая штука. Со временем он вспомнит все, свяжет концы с концами. Кончишь школу. Теперь много школ-экстернатов. Ходить не надо. Будешь только сдавать экзамены. Хоть сколько раз… Другая мода, другая музыка… Ну, представь, ты переехала в другую страну. Так я от знакомых знаю – это куда труднее. Ты же осталась на родине. Русский язык выведет.
– Сколько точно лет? – спрашивает Оля.
– Осенью будет шесть…
– Я не помню, куда мы тогда ехали.
– К бабушке в Загорск, – врет тетка.
Надо будет предупредить бабушку. Но Загорск получается складно. Там она нашла останки брата. Она помнит машину, на которой он на всей скорости врезался в товарняк. Свидетели рассказывали: стояла машина недалеко от переезда, яркая такая, красненькая, с заведенным мотором, как бы ждала кого-то и торопилась, чтобы сразу сняться с места. Водитель сидел, высунувшись, оглядывался. У переезда останавливались электрички. В их сторону он и смотрел, видимо, ждал кого-то. А потом показался товарняк, груженный лесом. Машина рванулась как подожженная. В самый хвост – и всмятку.
Бывают такие случаи у пар: при потере одного и второй не выживает. Когда с Олей случилась беда, Марина думала, что они, Николай и Женя, вынесут горе, вдвоем они всесильны. Но Женя оказалась, как теперь говорят, слабым звеном. Инсульт быстро ее убил, Оля была еще в бинтах. Марина (этого не знал никто) накануне сказала ей, что у девочки никогда не будет детей, что, если совсем честно, она и женщина-то никакая. У Жени тогда как-то странно расширились зрачки, а потом сузились до точки, и она сказала севшим голосом:
– Была бы жива.
И умерла сама. В троллейбусе. Это обнаружили не сразу. Сидит у окна женщина, голову к окошку склонила, будто задремала. Так ведь полтроллейбуса таких затурканных, застывших в малом отдыхе женщин. Живые? Полуживые? Мертвые? Поди разберись, кто какой. Какое время, такие и люди.
Марина осуждала брата за то, что он оказался слабаком, бросил дочь. Это свинство, думала она и тогда, и сейчас, бросить все на старую женщину. Она уже понимала, что случаются в жизни неделимые пары, но есть же, черт возьми, отцовский долг, жалость к раскромсанному ребенку. Теперь она знает: никто из них, ни Женя, ни Николай, в выздоровление Оли не верили. Да им так и говорили – безнадежно, не встанет, оттуда не возвращаются. Брат оставил записку: «Марина! Ты врач, присмотришь за Оленькой, пока она жива. А мы с Женей будем ждать ее там, где нет подонков, где нет боли и нет смерти. Если же такого места нет вообще, то и смысла жить без самых любимых нет тоже».
Тогда ее полоснуло: а я, сестра, значит, нелюбимая, я, значит, просто так, мимо шла… Это был миг.
Понятно, нельзя эти чувства сравнивать. Родство по крови жиже, чем родство по любви. Это другой замес, другая формула.
Но все-таки… Все-таки! Мог подумать чуть дольше, пока сидел и ждал лесовоза.
Тогда она и забрала Олю в свою больницу и, «пользуясь положением», как писали доброжелатели в разные инстанции, положила племянницу в крохотную палату на втором этаже. Обычно здесь отдыхали дежурные врачи, пили кофе, бывало, и водочку. Она поломала это дело. Думала, на время, а получилось навсегда. Потому что в наши дни год бывает длиннее, чем сто. Столько всего случается, не успеваешь сообразить. Спасал ее статус одного из лучших специалистов-горловиков. Пришлось этим пользоваться почти без меры, нагло, поминая людям их полипы, папилломы и стенозы. В какие-то моменты она понимала, что ей это уже не стыдно, что она перешла некую грань врачебной дозволенности. И тогда она шла и садилась возле Ольги, и говорила ей, неприсутствующей, что она думает о себе, о людях, о времени, о ее покойных родителях и даже о ней самой. «Пошла не зная с кем, дура, сексуально озабоченная». Но гнев ее был вялый, без энергетики.
Все в той Олиной истории неясно. Пошла ли, увели силой? Кто в наше время с этим разбирается? Это только в кино отважные следователи, как правило, почему-то женщины, копают, копают… Постигают корень зла. Она в жизни сроду ничего подобного не видела. Правят бал прокуроры, подобные бандитам, или двоечники-неумехи. Других теперь нет. Оборотни еще… Нашли слово.
Врач-психолог, с которым Марина когда-то училась и который согласился «за так» поработать с Олей, сказал:
«Если она вспомнит, что с ней было, она умрет. Она из тонких натур. Сейчас таких уже не рожают. Барышня – плод секса застойной жизни. Уже ни во что не верили, но еще не хватались за нож, чтобы убить хоть мать, хоть старушку, хоть дитя малое. Ребенок поколения честных и ленивых. Спасайте ее от доброжелателей, которых теперь больше, чем стукачей. Я подберу книги, которые вы ей подсунете, если у нее проснется желание читать».
Сначала Марина переживала, что Оля вернется не в свою квартиру. Ту, где она жила с папой и мамой, пришлось за эти годы продать. Откуда у бабушки деньги на оплату трех комнат? Купили махонькую двушечку в кирпичной пятиэтажке на первом этаже с хорошими, на века, решетками на окнах. В решетки билась буйная сирень, и она смиряла чувство горечи от потери и лучшей квартиры, и лучшей географии. Жаль, что выписка Оли не совпала с цветением той сирени.
Был уже холодный дождливый июль, а конец мая был такой теплый и радостный, будто обещал что-то в лете. Случаются вдруг такие неожиданные месяцы, не ждешь от них ничего хорошего, ничего не ждали от мая, на все праздники было холодно, кое-где ночью даже замораживало, а после девятого так распогодилось, такое явилось солнышко, будто и у него, солнышка, то ли пятна сошли на нет, то ли еще какая космическая радость. Вот и Оля в самом конце мая пришла в себя.
"Вспомнить нельзя забыть" отзывы
Отзывы читателей о книге "Вспомнить нельзя забыть". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Вспомнить нельзя забыть" друзьям в соцсетях.