– Сногсшибательно, – искренне ответил Иван.

– Ты сможешь показать Джерматти хотя бы пару своих фоток?

– Да. Когда я … не спал позавчера ночью, я в первом приближении обработал несколько фотографий. Конечно, для полноценной работы мне нужен мой домашний, мощный компьютер, а не хиленький ноутбук, но в качестве промо-версии, я думаю, подойдет и это. Вот, здесь все, на флешке.

– Отлично. Я думаю, будет лучше, если ты покажешь свою работу. Обычно Джон, конечно, не занимается всей этой бумажной чепухой, но у меня назначена персональная аудиенция. Полагаю, он не будет против, если вместе со мной на нее придешь и ты.  К тому же, я хочу предложить ему использовать твои фотографии для его рекламы, а это напрямую касается тебя. Выходит, твое присутствие – не прихоть, а необходимость. Здорово я придумал, да? Кстати, мы даже не опоздали.


 Мсье Джерматти принял их весьма радушно. Увидев Ивановы фотографии, маэстро замолчал, подумал немного, затем покачал головой и выдал вердикт:

– Я хочу купить эти фотографии.  Все.

Иван слегка поклонился в сторону Андре:

– Все мои снимки принадлежат Андре Митчеллу. Он обладает на них полными правами.

Андре немного удивился, но виду не подал. Он кивнул головой:

– Разумеется, Джон. Только исключительное право на эти фотографии остается у меня. И я, если захочу, смогу продать их еще раз. Согласен?

– По рукам. Когда будут готовы остальные? Я хочу посмотреть.

– Через пару дней.

– Отлично. Тогда жду их через два дня. И еще… – Маэстро помолчал, покатал в пальцах сигарету, – ты помнишь, Андре, что через две недели ты открываешь мой показ на Нью-Йоркской неделе моды?

– Конечно.

– Отлично. А с каким агентством работаешь ты, Ифан?

– Пока я веду свои дела сам.

– В таком случае предложение о сотрудничестве менеджер отдаст лично тебе. Или ты можешь ответить сразу?

Иван сглотнул, а Андре улыбнулся и повернулся к дизайнеру.

– А, Джонни, я совсем забыл тебе рассказать, откуда я знаю Ивана! Он же снимается в фильме у Дугласа Мора! – Андре явно давал Ивану время сформулировать ответ. Когда он закончил описывать название фильма и его будущее (разумеется, великое!), Иван выразительно развел руками.

– Если мистер Мор не будет возражать против моего отсутствия на съемках, я с удовольствием приму Ваше предложение.

– Было бы хорошо, если бы он не стал возражать, – поставил точку Джерматти и поднялся, намекая, что аудиенция закончена. Андре расцеловался с дизайнером, Иван расшаркался без поцелуев, и они вывалились на свободу.

– Не может быть! – Иван помотал головой, пытаясь подстроиться под быстрые шаги своего спутника, – не может такого быть!

– Я же тебе говорил, что все получится, – щелкнул пальцами Андре, – с твоей внешностью и твоими фотографиями ты никак не мог бы остаться незамеченным.

– Заметили меня исключительно благодаря тебе. Если бы я приехал в Нью-Йорк один – я бы ничего не добился.

– Ты опять во всем видишь неудачи! Кстати. Зачем ты сказал, что фотографии принадлежат мне? Это твои фотографии, ты должен распоряжаться ими сам!

– Но ведь это ТВОИ фотографии, Андре, – возразил Иван, – на них – ты! А если они тебе не понравятся? Если ты решишь, что не хотел бы видеть их в журналах? Как же я могу решать такие вещи за тебя?

– Да как же ты будешь работать с другими моделями, если считаешь, что не вправе распоряжаться их фотографиями, Ваня? – недоумевал парень.

– Я могу отвечать за фотографии кого угодно, кроме тебя. Для тебя всегда будет исключение из правил.

– Ты не бизнесмен, – с улыбкой покачал головой Андре, – в бизнесе не бывает исключений.

– Я не хочу быть бизнесменом. Я актер. И фотограф.

Они сели за столик уличного кафе, заказали сендвичи и кофе. Андре, улыбаясь, глубоко вдохнул городской, уже нагревшийся утренний воздух, потянулся и откинулся на спинку стула.

– Ну что, Ваня, когда мы вылетаем обратно в Петербург? Вечером? Или завтра утром?

– Обратно? А как же… фотографии? Джерматти? Два дня?

– Джон сегодня вечером уже будет в Лос-Анджелесе, так что не парься по поводу этих договоренностей – мы все отправим ему по электронной почте. Личное присутствие здесь уже не потребуется. К тому же, не забывай, Дуглас ждет тебя на съемках. Через неделю мы должны будем оттуда свинтить, так что не будем испытывать терпение нашего уважаемого режиссера.

– Какой-то совершенно сумасшедший график получается, – Иван потер лоб, – просто как в фильме «Вокруг света за три дня»…

– Привыкай. Я в этом графике живу уже… дай посчитать… пять лет. Например, вечером у меня показ в Милане, ночью перелет, с утра репетиция и фотосет в Париже, вечером – показ, а на следующий день я должен сниматься в рекламе купальников на Лазурном побережье. К такому привыкаешь. Бывают «мертвые» сезоны, когда вся реклама и каталоги отсняты, все показы коллекций прошли, дефиле от кутюр отгремели, и можно завалиться куда-нибудь на песок, под пальму, с кокосом в руке. И вот это –  самое опасное время.

– Почему? – заинтересовался Иван. Он немножко оторопел от услышанного: получается, он себе и половины того, чем занимается и как живет Андре, не представлял… а парень рассказывал так свободно, так легко, словно бы ему все это нравилось, словно перелеты – отели – чемоданы – аэропорты – и были мечтой всей его жизни.

Сам Иван не очень представлял себе, как можно находить радость в полном отсутствии времени для «перезагрузки». Самому Ивану обязательно нужно было приходить в себя, быть в тишине и относительном покое хотя бы час в сутки; и желательно, чтобы это были его родные стены, его норка, его личное пространство, где каждая вещь находится на привычном ему месте, и ничего не выбивается из знакомого ряда. Ему обязательно нужно было одиночество или хотя бы молчание: люди, находящиеся рядом, его обычно напрягали, и равновесие восстановить не удавалось. Рядом с Андре он не ощущал ни малейшего дискомфорта, именно поэтому до сих пор еще и не захандрил от отсутствия одиночества, как хандрил обычно в гастрольных поездках. И почему же тогда время отдыха – опасное, если это наконец-то – отдых?

– Расслабляешься… – Андре пожал плечами и откусил сразу половину сендвича. В такие моменты, несмотря на макияж и одежду, он был стопроцентным мальчишкой, не задумывающимся над тем, насколько красиво он сидит, и не торчит ли у него изо рта веточка рукколы. Сейчас он вдохновенно жевал, размахивая рукой с бутербродом и торопясь объяснить, что он имел в виду, невзирая на невнятность речи, – выбиваешься из колеи. Привыкаешь спать по десять часов в сутки, неспешно вставать, неспешно завтракать, неспешно планировать свой день. И когда снова начинается работа – организм просто в шоке. Он не успевает перестроиться от этих медленных телодвижений, и в итоге первая неделя работы проходит в невменяемом состоянии. Думаю, если ты продолжишь работать так же активно, как и стартанул, ты все это прочувствуешь на себе. Но ты не переживай. Я же опытный. Я тебе помогу.

 Иван молчал, немножко смущенный таким откровенным заявлением намерений. Да, он сам вчера изъявил желание быть рядом. И теперь получалось, что Андре принял его предложение?

Все выходило как-то очень серьезно: ему, конечно, нравилось общаться с Андре. Сначала он влюбился в него, как в девушку, потом вдруг узнал в нем интересную личность, вчера окончательно осознал, что ему хочется пробовать эту новую сторону отношений… а теперь вдруг получалось, что происходит что-то гораздо серьезнее, чем он думал сначала.

 К своим собственным чувствам Иван привык относиться не слишком серьезно – по своей сути он был достаточно легкомысленным человеком, и мог остыть так же быстро, как и загореться. То, что он влюбился в Андре, не стало для него чем-то необычным – парень был очень харизматичным, он мог ничего не говорить и ничего не делать, но все равно приковывал к себе взгляды и вызывал восхищение. А уж если наложить на это его интересную личность… увлечение таким человеком было для Ивана неминуемым. Но вот то, что происходит теперь…

 Иван категорически не приемлел никакого обмана в отношениях, и предпочитал всегда горькую правду самой сладкой лжи. Он не кривил душой ни вчера вечером, ни сегодня с утра, говоря, что не собирался никуда уходить и хочет быть рядом. Он не кривил душой вчера, когда обнимал и целовал парня. Все это было правдой. Но что будет через два дня? Через три? Все-таки Андре – мужчина.

Они оба – откровенные доминанты во всем, что касается поведения. Пройдет пара дней упоительной гармонии, когда каждый из них будет подстраиваться. А потом неизбежно начнутся будни, и вылезет противоборство. Андре – очень сильная натура. Он умен, он опытен, он рационален. Ему не свойственны вспышки сильных эмоций – по крайней мере, внешне он им волю не дает. У него в голове как будто компьютер – ничего не забывает, не упускает, не отвлекается от главного.

Иван же – типичная истерическая, творческая личность. У него все зависит от настроения. Он любит копаться в себе, переживать, он может впасть в депрессию ни с того, ни с сего, он может быть резким и безосновательно агрессивным. Он загорается, как порох, и моментально гаснет, если ничего не получается.  Он – русский. А Андре – американец. Они воспитаны совсем в разных системах координат, ценностей и привычек. И  если пока у них еще не слишком критично вылезли эти различия менталитетов – то только потому, что оба пытались их сгладить. А теперь, выходит, что Андре поверил ему. И планирует быть вместе…

Часть 3. Снова Петербург.

1.


Когда приземлился их самолет, пошел дождь. Тягучий, унылый дождь, как это и бывает в Петербурге. Сам Петербург стал похож на призрак – такой же бестелесный, дымчато-серый, прозрачный, угрюмый и совсем не обнадеживающий.

Пока не присоединили к самолету «рукав», Иван смотрел в иллюминатор на этот беспросветный дождь, и готовился ко встрече с призраками. Призраками своей жизни «до Андре».