— Кто отпросился?

— Кристин. У нее грипп или что-то в этом роде.

— Надеюсь, она не беременна, — с усмешкой отвечаю я, но, увидев недовольную гримасу на лице Коты, понимаю, что шутка не удалась, и перестаю улыбаться. Забеременеть — все равно что умереть. Это гарантированный пинок под зад. Еще один стимул для меня, так сказать, держать штаны застегнутыми.

Выпрямляя спину, Кота распахивает дверь, позволяя грохоту музыку влиться внутрь.

— Дай им жару, Киска. Похоже, ночка будет тяжелой.

Глава 5

Кота не шутил, когда говорил, что ночка будет тяжелой. За всю ночь я не присела, и тело болит везде. Принеся выпивку за последний столик, ставлю поднос за барной стойкой и машу рукой высоко над головой в надежде привлечь внимание Коты.

― Я беру перерыв! ― кричу я и, когда он кивает и возвращается к разливу напитков, направляюсь в уборную.

В первую очередь я сбрасываю туфли на каблуках и разминаю свои пальцы. Ощущения так чертовски хороши, что я стону. Эта работа определенно для молодых, потому что я даже представить себе не могу, что здесь можно провести десять лет. По окончанию этого года я буду двигаться к более существенному и лучшему.

Я использую перерыв, чтобы освежиться, протирая свою разгоряченную кожу влажной бумажной салфеткой и поправляя пальцами волосы. Когда я заканчиваю, дверь в дамскую комнату распахивается, и я поднимаю взгляд на Бернис, голова которой заглядывает вовнутрь.

― А, вот ты где, ― с облегчением говорит она. ― Я искала тебя повсюду. Кота говорит, что ты нужна в VIP-зале.

В ее карих глазах вспыхивает веселье, когда ее взгляд опускается к моим ногам, которые я закинула в раковину, наполненную водой.

Это лучший способ снять усталость от этих чертовых туфель, поэтому я не чувствую ни капли стыда. Я киваю в сторону бумажных полотенец, Бернис берет парочку и протягивает руку, чтобы вручить их мне.

― Он сказал, кто там?

Иногда нам поручали постоянных клиентов. С ними легко, потому что они предсказуемы.

Сморщенный нос Бернис подсказывает, что ответ мне не понравится.

― Не-а.

Я вздыхаю. После такого денька у меня нет никакого настроения развлекаться.

― Ну, а ты знаешь, кто там?

― Не-а.

Отлично. Парню лучше бы оставить побольше чаевых.

― Скажи ему, что я буду через минуту.

― Будет сделано, но позволь совет: я бы не заставляла его ждать слишком долго. Парень, кажется, важная персона.

С легкой улыбкой она уходит прочь.

Я вздыхаю, вытирая ноги и засовывая их обратно в туфли с шестидюймовым каблуком. Они начинают жать, как только я выхожу из туалета, и я едва успеваю изобразить на лице счастье. Я пытаюсь мыслить оптимистически. Думаю, сколько я получу в конце шоу.

* * *

VIP-комната расположена в самом конце отдельного темного коридора на первом этаже справа от бара. Там, над каждой из шести дверей, горит розовая неоновая подсветка, указывающая на то, что все они заняты. Подходя к концу коридора, чувствую нервный трепет ожидания. Я никогда не знаю, что ждет меня за закрытой дверью. Один мужчина или двое? Горячий ли он? Никогда не знаешь заранее, но слова Бернис о том, что парень важная персона, вселяют в меня небольшой луч надежды. Независимо от обстановки, в которую я собираюсь окунуться, она будет более интимной, чем выступление на сцене. И оплачено это будет гораздо лучше.

Моя рука дрожит, когда я поворачиваю ручку и вхожу внутрь.

Комната больше, чем остальные, достаточно большая, чтобы вместить около двадцати людей, которые разместились бы в красных кабинках из кожи, образующих полукруг вдоль дальней стены. Кота утверждает, что кожа дает клиентам представление, будто учреждение высокого уровня. На самом же деле все выглядит высококлассным, когда единственный источник света исходит от люминесцентной лампы. Так просто легче убирать весь бардак. Круговая сцена с четырьмя блестящими серебряными металлическими шестами находится перед кабинками и занимает большую часть центра комнаты. Мини-бар справа от меня гарантирует, что холостяки могут напиться до чертиков, пока к их членам ласково и дразняще прикасаются, но сегодня он пуст.

Сегодня вечером компания невелика, и я останавливаю взгляд на двух фигурах, сидящих прямо напротив меня, и понимаю, что желаю поучаствовать.

Женщина несколькими годами старше меня одета в черную юбку-карандаш и заправленную в нее красную блузку, что соответствует цвету ее губной помады, одаряет меня страстным испепеляющим взглядом, когда я вхожу в комнату. Она похожа на фейерверк, из-за чего я решаю называть ее Рыжей. Десять к одному, что прийти сюда — ее идея. Наверное, чтобы оживить интерес в спальне. Так часто случается, когда пары приходят вместе, чтобы посмотреть мой танец. Для меня это не важно. Деньги есть деньги, и не мое дело судить чужие отношения. Но я сужу, потому что узнаю человека рядом с ней, лицо, которое смотрит прямо на меня. Я бы с легкостью узнала эту вальяжную позу и темные глаза где угодно.

Может, все-таки это и не было ее идеей.

Мои миры столкнулись с новой силой, словно лужа неправильно подобранной краски, пролитой поперек пола, покрытого линолеумом. Я не ожидала увидеть своего мужчину-загадку еще раз, но он здесь, сидит передо мной, ожидает моих прикосновений. Этого достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание.

Я не знаю, что он здесь делает, и мне ненавистна мысль, что он привел кого-то с собой, но я не могу перестать поедать глазами каждый дюйм его восхитительной фигуры. Он — мечта в черном костюме, верхние несколько пуговиц его белоснежной рубашки расстегнуты, открывая взору немного волос на груди. Как будто этого было не достаточно, чтобы убедить меня в том, что он замышляет что-то нехорошее, темно-красный свет падает сверху на его фигуру, делая его до смерти похожим на дьявола — донельзя грешного и бесспорного.

Нежелание профессора Скотта разоблачать того, с кем у него встреча, более не является тайной. Может быть, он привел ее сюда только, чтобы посмотреть, как я буду реагировать, если не в качестве меры наказания за попытку узнать информацию. Это именно то, что я сейчас вижу. Кем бы ни была эта женщина, она, должно быть, приезжая, так как я определенно не узнаю ее. Я сильно сомневаюсь, что профессор Скотт ожидал в своем классе натолкнуться на собственную любовницу так же, как я никогда не рассчитывала, что он окажется одним из моих преподавателей. Но как же мой мужчина-загадка? Каждый его шаг преднамеренный. Расчетливый. Я не сомневаюсь, что и сегодня это в некотором роде тест.

Я как не в своей тарелке. Я чувствую, будто меня предали, но в то же время я напоминаю себе, что между нами никогда не было никаких обязательств. Тем не менее, я не могу перестать представлять, как он делает с ней то же самое, что и со мной в комнате отеля.

Она заняла мое место?

От мыслей, что проносятся в моей голове, меня тошнит. Я превращаюсь в беспорядочный комок нервов, и мне нужен чертов алкоголь, чтобы успокоить нервы, но с его влиянием профессор Скотт выглядит абсолютно спокойным. А почему бы и нет? Он единственный, кто здесь дергает за ниточки. Это заставляет меня задаться вопросом, как часто он это делает. Несмотря на то, что я испытываю уже второй приступ тошноты с момента, как вошла в эту дверь, и он становится все сильнее и сильнее с каждым моим шагом, он не проявляет абсолютно никаких признаков эмоций. Не могу сказать, или волнует его вообще мое присутствие здесь, или же он может предвидеть все, что должно случиться.

Я бы хотела думать, что читаю в его глазах именно предвкушение. Пусть я никогда и не предполагала, что буду исполнять приватный танец перед одним из своих преподавателей, не могу отрицать, что часть меня приходит в восторг, так как я, наконец, получаю возможность быть еще ближе к человеку, который подавлял все мои мысли и эмоции в течение нескольких месяцев. Чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что меня абсолютно не должно волновать наличие у него девушки. Он ступил на мою территорию, и если кто-то и должен прямо сейчас чувствовать себя неловко, то это он. Сегодня я намерена показать ему, каково это быть в чьей-то власти.

Воодушевленная реализацией замысла, я концентрируюсь на том, что сделаю с ним то, что он всегда делал со мной. Сладкие пытки ― моя специализация. Если он будет хорошо себя вести, я даже позволю ему коснуться меня. От самой мысли об этом я становлюсь влажной.

Медленными отточенными движениями я ставлю колено на сцену и начинаю ползти по ней. Я удерживаю взгляд профессора Скотта, когда кружусь вокруг, а затем сажусь на краю и ставлю каблуки по обе стороны его ноги и ноги женщины, широко раздвигая свои собственные. Взгляд профессора падает на мою промежность, и я ухмыляюсь, когда замечаю голод, отражающийся в нем.

Это тот выброс мужества, в котором я нуждаюсь.

― Правило первое: никаких разговоров. ― Мой голос щелкает, словно удар кнута, заставляя обоих обратить их внимание на мое лицо. Это не правило внутреннего распорядка, оно из моих собственных. Мне нравится мое непрерывное выступление, и болтовня, как правило, портит настроение. ― Если я задаю вам вопрос, простой кивок или качание головой ― все, что от вас требуется.

― Правило второе: никаких прикосновений. Я буду касаться вас, но вы не будете трогать меня... пока я не позволю, ― добавляю я со знойной улыбкой на лице, когда натыкаюсь на испепеляющий взгляд профессора Скотта. Ему не чуждо это состязание. Он знает правила. Но я не сомневаюсь, что он нарушит их, и глазом моргнуть не успеешь, при первой же возможности.

― Думаю, мы поняли друг друга? ― Они оба кивают, и моя улыбка становится шире. ― Отлично. Теперь, думаю, вы в ожидании простого приватного танца?

Женщина быстро кивает, но на ее лице отражается сомнение, когда она замечает профессора, все еще сидящего, словно камень. Моя улыбка превращается в мысленную ухмылку, когда я чую беду, возникшую на горизонте этой многообещающей пары. Я понятия не имею, как долго они вместе, но незнание того, чего каждый из них хочет, ― это верный признак того, что пришли тяжелые времена. Я знаю, чего он хочет. Я точно знаю, какие грязные, мерзкие вещи возбуждают его. Может ли она сказать то же самое?