– Я не имею права так поступать. Меня могут лишить лицензии.

– Знаешь, цель оправдывает средства. Крайняя ситуация – крайние меры.

– Но ведь это может повредить ее рассудку.

– Может быть, – протянул задумчиво Мак. – Сейчас самое главное – вернуть ее к жизни, а там видно будет. Проблемы надо решать по мере их появления. Если нужно, создай миф о ее прошлом. Почему бы не попробовать?

«Действительно, почему бы не попробовать?» – подумал Нико, допив кофе и смяв бумажный стаканчик. – «Нельзя этого делать, ты станешь частью ее личной жизни. Забыл, что уже целых шесть лет ты заботишься только о себе и превратился за это время в эгоиста? К тому же ее зовут Карен», – возразил он самому себе.

«Я слишком многим обязан Маку и не могу его подвести». – «Да ладно! Себя не обманешь! Вовсе не ради Мака ты стараешься, а ради нее», – продолжал Нико спор со своим внутренним голосом, шагая по больничным коридорам.

Фантазия, которой для Карен он подменял реальность, должна вернуть ее к жизни. Но Нико мучился вопросом: не принесет ли это вреда им обоим?

Нико вошел в палату и сел рядом с ее кроватью. Что-то притягивало его к Карен. В своей бледно-голубой больничной сорочке она выглядела такой беззащитной. Ее глаза были закрыты, грудь слабо поднималась и опускалась в такт дыханию.

– Хотел бы я знать, из-за чего ты угодила под колеса, принцесса… – Нико не хватало духа обращаться к Карен по имени. Звать ее принцессой было спокойнее, да и приятнее. – Водитель утверждает, что ты даже не посмотрела по сторонам, прежде чем выйти на проезжую часть. Это был несчастный случай, или?.. Ты даже не подумала о тех, кому тебя будет не хватать.

Ничего. Никакой реакции на обычный разговор врача с пациентом.

Доктор Шандор стиснул кулаки, собираясь с духом. Ответственность за жизнь пациента – тяжелый груз. Но тут совсем другое дело: если он хочет добиться результата, ему придется быть больше чем врачом.

Просто для того чтобы подтвердить свое предположение, он нежно дотронулся до женской руки.

– Разве ты не знала, что нужна мне? – задушевно произнес он.

Слабый всплеск на мониторе.

Этого-то он и опасался. Но ничего не поделаешь, придется добираться до дремлющего сознания Карен через ее чувства. И чем скорее женщина придет в себя, тем лучше: на долго его не хватит.

– Ладно, не хочешь говорить о прошлом – не надо. Тебе больше нравятся фантазии, чем реальность. Что ж, мне тоже. Мы с тобой вместе скроемся от реального мира. Я отвезу тебя на Слэйд-Айленд. Помнишь то лето, когда мы ездили туда в первый раз? Вентилятор сломался, и в доме мы ходили нагишом – такая стояла жара. Ты еще говорила что-то про белые пляжи и воображала себя Рэйчел из «Поющих в терновнике». А я так смеялся, когда ты сравнивала меня со священником. Я ведь не знал, кто такой отец Ральф, пока ты, принцесса, мне не объяснила.

О чем ты говоришь? Я не помню Слэйд-Айленд. И я не помню тебя. «Поющие в терновнике» – это книга, по-моему. И образ отца Ральфа светел и прекрасен. А ты мне кажешься темным и угрожающим.

Нико нахмурился, пытаясь припомнить фильм. В прошлом месяце его показывали по каналу «Классика мирового кинематографа», но он заснул на середине. В памяти осталось только, что это история любви священника и женщины, которую тот полюбил, когда она была еще ребенком.

Тогда Нико сосредоточился на давно забытом прошлом. Воспоминания о Слэйд-Айленде приносили ему боль. Мальчишкой он часто бывал там с отцом во время встреч табора. Но последний раз он посетил Слэйд-Айленд уже взрослым, на втором году учебы: табор собирался для провозглашения нового цыганского барона.

Как ни удивительно это прозвучит для многих, но в Америке до сих пор существуют цыганские таборы – вечные странники. Конечно, сейчас они путешествуют не в повозках и фургонах, а в домах на колесах, но продолжают вести кочевую жизнь.

Слухами земля полнится, и когда цыгане узнали об избрании ром-барона, то стали съезжаться на остров. Нико помнил все, как будто это было вчера.

С детства Нико не присутствовал на встречах табора, не поехал бы и в тот раз. Но его сестру выдавали, а точнее продавали, замуж, и Нико ничем не мог помочь ей. Четырнадцатилетняя Карен должна была стать женой человека, заплатившего за нее несколько тысяч долларов. Нико не побоялся бы ни ярости отца, ни сопротивления всего табора, лишь бы спасти сестру от этого брака, но Карен заставила его поверить, что выходит замуж по собственной воле. Только через много лет он понял, что храбрая малышка сделала это ради него.

Тогда Нико видел ее последний раз. А потом его разыскал Мак (тогда они еще не были знакомы) и сообщил, что Карен пыталась покончить с собой. Она не хотела жить, и хотя они боролись до конца, сестра все-таки умерла. Потеря и чувство вины сломили Нико, и он хотел умереть вместе с ней. Только благодаря Маку он выжил, вернулся в медицинскую школу и занялся исследованиями, пытаясь позабыть о своем горе.

После того, что произошло, Нико перестал практиковать, а научные исследования не требовали какого-либо контакта с больными. Сегодня же по просьбе Мака Нико пришлось нарушить свою клятву.

Тишина, благословенная тишина. Здесь нет ни воспоминаний о прошлом, ни заботы о будущем. Только бы умолк этот голос.

Нико выругался. Задумавшись, он перестал говорить с Карен, и снова потерял ее. Это какое-то наказание!

«Ладно, леди, – подумал он, – если вам нужны чувства – пожалуйста. Не будем терять время». Сосредоточившись на мониторе, Нико сбросил халат и просунул руку под одеяло.

– Цыгане обычно за словом в карман не лезут, но я не болтун. Рядом с тобой мне легко, но я не все рассказывал тебе о своих чувствах. Я никогда не говорил тебе, как люблю твое тело. Я чувствую твою нежную гладкую кожу не только когда касаюсь ее, но и когда просто ласкаю тебя взглядом. Твоя походка грациозна и величественна, движения плавны и гибки, как у мифических существ из древних сказаний. Я читал об этих чудесных созданиях в книгах, что ты давала мне. Когда ты скользишь, обнаженная, по простыням и лунный свет заливает нас, я забываю обо всем на свете.

В графиках на экране появились изменения. Добившись некоторого успеха, Нико едва справлялся с охватившим его желанием. «Сильнодействующее средство ты используешь, Шандор», – подумал Нико. Его рука скользнула вверх по ноге Карен, забираясь под больничную сорочку. Он не видел ее тела, скрытого тонким одеялом, но воображение услужливо дорисовало недоступную его взору картину.

– Ты не должна лежать на больничных простынях, ведь ты так любишь шелковые. Помнишь наши первые шелковые простыни? Это было на Гудзоне – роскошная постель и завтрак. У них не было свободных номеров, и мы сняли комнату для молодоженов. Помнишь, как ты смеялась над тем, что я все время сползал с кровати из-за этих чертовых скользких простыней? А потом ты обвила меня ногами и с лукавым видом сказала, что так мы сползем вместе.

Я не помню. Я никогда не занималась любовью на шелковых простынях.

Карен шевельнулась, хотя это больше походило на судорогу. Она не осознавала смысла его слов, но ее тело откликалось.

Нико склонился над ней. На кон поставлена не только жизнь Карен, но и его собственная судьба. И он должен справиться несмотря ни на что. Глубоко вздохнув, Нико взял ее руку в свою.

– Знаешь, предсказатели судеб сами не слишком верят тому, что говорят, но я попробую заглянуть в твое будущее. – Он стал водить пальцем по ее ладони. – Вот твоя линия жизни, – в порыве страсти он повторил ее изгиб кончиком языка. – Впереди у нас много наполненных счастьем дней и ночей. Ты чувствуешь мои поцелуи? – Он нежно дотронулся губами до ее ладони.

Приборы регистрировали реакцию Карен.

– О, моя леди в голубом, похоже, у нас возникла проблемка. Подняться должна ты, а встает у меня.

Зеленая линия на мониторе – индикатор сердцебиения Карен – прыгала то вверх, то вниз.

Он целует мою ладонь? Наверное, это сон. Мне опять снится та женщина на болоте. Ее цыган вернулся.

Карен бессознательно сжала руку.

Ее пальцы дрогнули в его руке. И настолько слабым было это движение, что, если бы не показания приборов, Нико решил бы, что ему почудилось.

– Наконец-то ты откликнулась! Вернись ко мне. Нам ведь было так хорошо вместе.

Цыган вернулся. Волнуется кровь, огонь горит в груди. У нее не было сил сопротивляться его чарам. Она хотела отдаться ему, принадлежать только ему одному.

Дыхание Нико обжигало ладонь Карен, губами он чувствовал ее теплую кожу, сердце бешено стучало, вырываясь из груди. Охваченный страстью, он перестал контролировать себя. С большим трудом ему удалось вернуться к реальности: его вызывали по внутренней связи.

– Доктор Шандор, не нужна ли вам помощь?

– Нет! – рявкнул он.

С трудом подавив свое раздражение, Нико повернулся обратно к Карен. Он зашел слишком далеко, лучше ему остановиться, а то неизвестно, к чему приведет его терапия. Но он так близко к цели!.. Он не может уйти сейчас, еще несколько минут, и она придет в себя.

Снова сев на кровать, Нико склонился над женщиной.

Что она сейчас чувствует? Как реагирует на происходящее? Не может же она просто спать, когда ее так заводят. Сам Нико не был уверен, что его ширинка выдержит еще несколько минут подобного натиска. Ладно, либо принцесса проснется и так вмажет ему, что он пролетит через всю палату, либо она мраморная статуя, а не женщина…

Прости его, Гиппократ!

Нико сжал ее руку.

– Тебе повезло, что ты спишь, принцесса, а не то ты бы видела, что творишь со мной, – проговорил он хрипло. – Я с ума схожу от желания, а ты всегда знала, как раздразнить меня.

Нет, это не сон. Все происходит на самом деле. Волна желания накрыла ее. Карен так хотела прижаться к его сильному мускулистому телу, хотела его любви. Его сексуальная энергия бешеным потоком захлестывала ее.