Кривые на мониторе словно сошли с ума. Но тут распахнулась дверь, и в палату с обходом зашла медсестра. Нико едва успел отпустить руку Карен.

– Что тут происходит? – удивленно спросила медсестра, увидев его сидящим без халата на постели пациентки.

– Она пытается очнуться. – Нико положил пальцы на запястье Карен, проверил пульс. – Все в порядке. Я просто применял новые методы терапии. Вы можете идти.

Продолжай. Прошу тебя.

Медсестра подозрительно взглянула на Нико.

– Я не понимаю.

– Вам и не надо понимать. Оставьте меня наедине с пациенткой, вы мешаете лечению.

Медсестра нерешительно попятилась к двери.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – проворчала она.

– Да, знаю, – отрезал он и вздохнул с облегчением, когда дверь за ней наконец закрылась.

Итак, пациентка реагирует физически на его прикосновения и на его слова. Что ему делать дальше? Продолжать так называемую физиотерапию? Это шло вразрез со всем тем, чему его учили в университете. Его собственное тело было подтверждением тому, что его действия выходят за границы медицинских исследований. Проклятье, он хотел ее, хотел до умопомрачения.

Колебания графиков на экране затухали. В немой ярости Нико поднялся, захватил халат и вышел из палаты. Даже если его метод действует, он не имеет права на физический контакт с пациенткой. Его действия отдают насилием и мало что общего имеют с медициной. Мак слишком многого от него хочет!

– Наблюдайте за больной. Если будут какие-либо изменения, пошлите за мной, – инструктировал он растерявшуюся медсестру.

– Но я даже не знаю, кто вы такой, – робко возразила она.

– Я доктор Николай Шандор, – прорычал он, – меня еще называют дьяволом с девятого этажа.

Дьявол? Он искушал ее, пытаясь завлечь в свои тенета. Но, слава Богу, он оставил ее в покое, и больше не потревожит своими лживыми речами. Больше никогда она не позволит себе поддаться чувствам. Это слишком опасно.


Пятница, 13-е. 14–00.

Таймс-сквер

Библиотека, в которой работала Карен, находилась недалеко от больницы. Ее здание на Таймс-сквер, зажатое с двух сторон конторами, спряталось за огромной рекламой кока-колы, пускающей неоновые пузырьки.

Мало чем отличаясь от других подобных зданий, маленькое, обшарпанное, оно как будто гордилось своим высоким предназначением – нести людям знания. Больше пользы от него, однако, было бездомным, которые грелись там зимой и наслаждались прохладой летом.

Еще раз сверившись с адресом, Нико вошел в вестибюль. На полу лежал потрепанный ковер, а за конторкой сидела немолодая женщина.

– Сэр, чем могу помочь? – устало спросила она его.

– Мне нужна кое-какая информация.

– Вы знакомы с нашей компьютерной системой?

– Вы меня неправильно поняли, – пояснил он. – Я врач в госпитале милосердия и хотел спросить у вас о Карен Миллер, моей пациентке.

– У вас есть при себе удостоверение личности?

– У меня есть права и больничный пропуск, – ответил Нико, улыбнувшись. Дабы избежать неприятностей, он часто пускал в ход свое обаяние. Мак не случайно вспомнил его любовные приключения: Нико умел обращаться с женскими сердцами и их кошельками.

Николай Шандор не понимал, почему ему небезразлична Карен, не мог и объяснить, почему она так притягивает его физически.

«Просто тебе захотелось секса», – говорил он себе. Пора заглянуть в черную записную книжку и нанести визит какой-нибудь светской красотке. Это поможет снять напряжение и забыть леди в голубом.

Библиотекарь застенчиво взглянула на него, возвращая документы.

– Все в порядке, – кивнула она. – Как там Карен?

– Она все еще в коме. У меня сложилось впечатление, что она чего-то боится, поэтому-то и не приходит в себя.

– Мне тоже всегда так казалось, – подтвердила женщина.

– Да? А вы не знаете, в чем тут дело?

Она придвинулась ближе и заговорщицки прошептала:

– Не знаю. Те три месяца, что она работала здесь, Карен никогда не рассказывала о себе. У нее не было друзей, ей никто не звонил – только один раз, в тот день, когда она попала под машину.

– Расскажите мне про этот звонок.

– Трубку сняла я. Звонил мужчина. Он спросил, не здесь ли работает Карен. Он еще неправильно назвал фамилию – не Миллер, а Миддлтон.

Нико внутренне напрягся.

– Тогда откуда же вы узнали, что звонили именно ей?

– Он в точности описал ее. Высокая стройная блондинка с голубыми глазами. Он назвался ее старым другом из Миннесоты.

«Миннесота».

– И что потом?

– Она взяла трубку, потом вдруг бросила ее и выбежала на улицу. Даже свою сумочку не захватила. А потом прибегает старикашка Морт – ну, знаете, он ночует здесь время от времени – и кричит, что Карен сбила машина. Мы вызвали «скорую», и ее увезли в госпиталь.

– А где она живет?

– Похоже, это всех интересует. Сначала полицейские расспрашивали меня об этом, а сегодня утром появился тот старый друг, что звонил ей. Да, я же вам не ответила – она снимала квартиру.

– А что он за человек, этот старый друг?

– Ну, – начала она доверительно, – в конце концов оказалось, что никакой он ей не друг. Он репортер. Я узнала его голос – это он звонил в тот раз.

– Репортер? Проклятие! Только этого не хватало!

– Не волнуйтесь. Я ничего ему не рассказала. Вот еще! Я так поняла, что он даже не знает, где сейчас Карен. А я ни словечком не обмолвилась ни о несчастном случае, ни о больнице. Вы скажите ей, что мы все очень скучаем, да только не знаю, оставят ли за ней рабочее место.

– Конечно, я обязательно передам. А если этот репортер снова объявится, вы спросите, как его найти на случай, если мисс Миллер захочет с ним связаться.

Женщина – ее звали Агнес Фибек – кивнула и, взяв у Нико бумажку с номером его телефона, сунула ее в карман.

– Вы думаете, что это был несчастный случай?

– Конечно, да. – Но Нико знал, что Карен пыталась покончить с собой.


Карен беспокойно заворочалась в постели. Она уже не чувствовала себя защищенной. Пелена сна неумолимо исчезала, и нужно было возвращаться в реальный мир, а ей этого вовсе не хотелось.

Во всем был виноват цыган, который, проникнув в ее сны, подталкивал ее к пробуждению. Что ж, он почти добился своего. Теперь она понимала, что с ней, но все еще не хотела расставаться с миром снов.

Зачем он пришел? Зачем он говорил с ней так, как будто они друзья, любовники? Почему-то Карен не верила ему, хотя и не помнила правды. Разве могла бы она забыть такого, как он? Нет, никогда. Значит, она его не знает. Однако он говорил о личных, интимных вещах, и это не вызвало у нее протеста. Она и хотела, и не могла поверить ему.

Ты никто, Карен. Ты не можешь вызывать в мужчине такое желание. А даже если и можешь, то не должна позволять этого. Теперь это невозможно… и небезопасно.

Она повернулась и зарылась лицом в подушку. Где же благословенный покой? Где ее сны? Она так ждала их, всех, кроме одного. Тот сон был слишком реален. Ее охватывало такое желание, что она даже начала воображать, что цыган и вправду говорит с ней.

Все это из-за боли в голове. Из-за нее мысли Карен перепутались, и она не знала где сон, а где явь. Она не хотела думать, не хотела чувствовать. И все же желание было сильнее ее.

Где же ты? Почему ты ушел?


Из библиотеки Нико отправился в редакцию газеты «Дейли уорлд». Фамилия Миддлтон не шла у него из головы. Ведь репортер разыскивал Карен Миддлтон, а не Карен Миллер. Либо репортер ошибся, либо Карен скрывается под другим именем.

Чего она боится?

И какого черта он разыгрывает из себя детектива, вместо того чтобы работать в лаборатории?

Секретарша подсказала Нико, как пройти в кабинет Сэма Вэйда. Нико познакомился с Сэмом много лет назад, перед смертью сестры, и был уверен, что тот сможет ему помочь.

– Ну, и что же заставило вас выползти на свет божий, затворник? – приветствовал его Сэм.

– Мне нужна кое-какая информация.

– Ого! Кто-то ворует наркотики из больничного арсенала?

– Да нет, не это. Это в некотором роде личное. Я пытаюсь помочь одной девушке.

– Девушке? Неужели ты вышел из спячки и откопал какой-то редкий экземпляр?

– Перестань шутить, Сэм, я серьезно. По моим предположениям, что-то произошло месяцев пять-шесть назад в Миннесоте. В этом каким-то образом была замешана девушка по фамилии Миллер или, возможно, Миддлтон. Ее имя Карен. Поищешь в своем банке данных?

– Запросто. А можно мне накропать об этом статейку, как думаешь?

– Только не сейчас. Потом. Я дам тебе знать.

– Ладно, подождем.

Ряды цифр и букв сменялись на экране компьютера.

– Так, на Миллер нет ничего. Посмотрим на Миддлтон… Есть! Карен Миддлтон.

ШКОЛЬНАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА СТАЛА СВИДЕТЕЛЬНИЦЕЙ ПОДЖОГА, ПРОИСШЕДШЕГО НА ДЕНЬ ВСЕХ СВЯТЫХ. ОНА ПРЕДОСТАВИЛА ОБВИНЕНИЮ НОМЕР МАШИНЫ ПОДОЗРЕВАЕМОГО.

– После двенадцати пожаров твоя куколка поймала поджигателя с поличным.

– Поджигатель? – Нико чувствовал какой-то подвох. – Ну и что? Она видела, как подожгли здание?

Сэм продолжал просматривать информацию.

– Ого! Тот тип, которого уличила твоя девочка, – сын весьма влиятельных родителей. Совершил свой первый поджог в десять лет: спалил дотла соседскую мастерскую. Так… нашел! Вот то, что тебя интересует, Нико.

Заголовок гласил: ИСЧЕЗЛА СВИДЕТЕЛЬНИЦА. БЕЗ ОПРОСА КАРЕН МИДДЛТОН ДЕЛО БУДЕТ ЗАКРЫТО. ПОДОЗРЕВАЕТСЯ ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬСТВО.

Сэм покачал головой.

– Похоже, до нее добрались, и она сбежала.

«Что-то не вяжется, – рассуждал Нико. – Да, она уехала из Миннесоты и сменила фамилию, но с чего ей опасаться за свою жизнь? Ей не платили за молчание, иначе зачем бы ей работать в библиотеке? Кто-то преследует ее, но почему?»