Сандра Частейн - Святой грешник

– А что стало с обвиняемым?

– Официально – его только допросили и выпустили на свободу. Неофициально – обвинение с него не снято, а он тем временем не под замком. Хочешь, чтобы я проверил?

Нико поразмыслил над тем, что ему удалось узнать. Ему не хотелось привлекать внимание к Карен, так как расспросы Сэма могут привести преследователя прямо к ней.

– Не сейчас. Лучше, если никто ничего не узнает. – Он поднялся и пошел к двери. – Материал для статьи тебе обеспечен, Сэм, но только когда все утрясется. Ладно?

– О'кэй, док. Не пропадай.

– Спасибо, Сэм. – Нико остановился в дверях и обернулся. – Кстати, ты не читал «Поющих в терновнике»?

– Нет, только фильм смотрел. А что?

– Что случилось с отцом Ральфом?

– По-моему, стал попом.

– А девушка?

– Вышла замуж за другого. А зачем тебе все это?

– Да так. Сам еще не знаю.

Пятница, 13-е. 15–00.

Общественный госпиталь милосердия

Это был как раз тот промежуток времени, когда пациентов оставляют в покое. Утром врачи совершают обход, больными принимаются лекарства, сдаются анализы. Под вечер в больницу устремляются посетители. Сейчас же пациенты были предоставлены самим себе.

Нико всегда говорил, что ощущает в эти часы то же, что и при чтении книги, когда завязка уже позади, а до конца еще далеко: лениво перелистываешь страницу за страницей безо всякого интереса.

Так было во всех отделениях, кроме, может быть, реанимационного. Нико почти жалел, что Карен не в реанимации: там решения приходят в голову с лихорадочной быстротой, и результаты не заставляют себя ждать.

В отделении интенсивной терапии было сонно и тихо. Медсестры, переговариваясь шепотом, сновали по коридорам. Родственники пациентов застыли в тревожном ожидании.

Нико был огорчен, увидев Карен в том же положении, в каком он оставил ее два часа назад, уйдя в лабораторию. Он пытался работать, но перед глазами стояли голубые глаза и губы, ждущие поцелуев. Перепоручив дальнейшую работу своему ассистенту, Нико заявил, что его не будет несколько дней.

Обдумывая то немногое, что ему удалось узнать о прошлом Карен Миллер-Миддлтон, Николай Шандор вернулся к ней в палату, сел на кровать. Что же ему с ней делать? Нико очень хотелось хорошенько встряхнуть лежащую без сознания женщину, но вместо этого он нежно взял руку Карен в свою и стал поглаживать ее ладонь большим пальцем.

– Я вернулся, дорогая. Ты скучала по мне?

Молчание.

– Карен, я знаю, что ты меня слышишь. Открывай-ка глазки.

Она даже не шевельнулась.

– Я все равно не уйду и не оставлю тебя. Очнись же! – закричал он, давая выход своему отчаянию и гневу. – Господи, принцесса! Все это слишком затянулось. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Открой глаза, я должен знать, что ты борешься за жизнь.

Уходи!

– Ты лежишь уже много дней. Твои жизненные силы уходят, мышцы атрофируются. Давай же, принцесса, борись!

Никакой реакции. Нико услышал шум льющейся воды. Наверное, медсестра набирает воду, чтобы вскипятить чайник.

– Вода бежит, слышишь, крошка? Я наливаю горячую ванну для нас двоих. И еще у меня припрятана бутылка вина. Или ты хочешь шампанского? Ах да, ты ведь не любишь шампанское, я и забыл, что от пузырьков у тебя начинает щекотать в носу.

У тебя такой симпатичный носик. Я люблю твое тело и хочу, чтобы ты прижималась ко мне, а не лежала бесчувственная на постели. Кстати, какую пену добавить в воду, клубничную?

Карен, казалось, прислушивается.

– Нет, лучше, наверное, персиковую. Сегодня твоя очередь натирать меня маслом. – Нико действовал интуитивно, и при мысли о руках Карен, скользящих по его телу, кожа его покрылась мурашками.

Он просунул руку Карен себе под футболку, медленно провел вниз по груди.

– Мы так давно не занимались любовью. Вернись ко мне, принцесса. – Его голос был низким до хрипоты, а слова были куда более искренними, чем ему хотелось бы. – Мне больно, детка.

Кто ты? Разве я тебя знаю? Почему я тебя не помню?

Даже не глядя на монитор, Нико видел, что Карен слушает и реагирует на его слова.

Ей нравилось, когда он говорил с ней о страсти и о желании, но она все еще не приходила в себя. Время идет, надо что-то предпринять. И тут его осенило. Надо заговорить об опасности, о том, чего она боится и из-за чего попала в больницу. Опасность толкнула ее под колеса, она же и спасет ее.

– В городе объявился репортер. Он ищет тебя. Он уже был в библиотеке.

Сердце Карен, замерев на мгновение, бешено застучало.

– Не бойся. Он не знает, где ты. Правда, рано или поздно он все равно найдет тебя. Пока ты без сознания, я не могу увезти тебя отсюда.

Увезти меня? Ты не должен этого делать! Я не хочу, чтобы и ты пострадал вместе со мной. Садись на коня и скачи, уезжай. Скорее!

– Мы должны успеть до его прихода, Карен. Но мне не позволят забрать тебя с собой, пока ты не очнешься. Открывай глаза, крошка. Вернись же к своему цыгану.

– …Цыгану?

С минуту он молча смотрел на нее. Она действительно открыла глаза, заговорила. Все-таки получилось! Карен пришла в себя! Мак может гордиться им.

– Кто ты? – произнесла она слабо.

– Твой ангел-хранитель. – Он обнял ее и прижал к груди. – Верь мне, милая, я вытащу тебя отсюда.

Она снова закрыла глаза.

– Нет. Мне нельзя возвращаться.

Он терял ее. Состояние Карен было еще слишком нестабильно, она снова могла впасть в кому.

– Не волнуйся. Я никому не позволю причинить тебе вред.

Карен медленно приподняла налитую свинцом голову с груди Нико и, тяжело вздохнув, снова открыла глаза.

– Ты цыган из моего сна, – проговорила она нетвердо, щурясь от яркого света. – Но в жизни ты еще красивее.

Нико рассмеялся.

– Я? Красивый?

Красивый, сильный, словно выточенный из камня, мужественный. Твои глаза… Они пронзают меня насквозь.

– Кто ты?

С того самого мгновения, как она открыла глаза, Нико понял, что пропал. Неподвижные и пустые, ее глаза напоминали черно-белые картины Моне [1]. Но теперь, живые и умоляющие, они смотрели ему прямо в душу.

Опасность и страсть вступили в союз. Сердце Нико было не из камня, к тому же он должен был отвечать за свои слова. Он защитит ее, как и обещал.

Уже ради одного взгляда ее доверчивых, испуганных голубых глаз он был готов на все. Нико с нежностью смотрел на ее серебристые, рассыпавшиеся по плечам локоны. Она что-то спросила? Он с трудом вернулся к реальности. Да, она спросила, кто он.

– Я Нико, и я ждал тебя всю свою жизнь, – ответил он и понял, что говорит правду.

Она тихо вздохнула. Застонав, уронила голову ему на грудь.

– Не надо, не надо, – прошептала она одними губами. – Ты причиняешь мне боль.

Он опустил ее на подушку.

– Что у тебя болит? Голова?

– Нет.

Ему пришлось наклониться прямо к ее губам, чтобы расслышать ответ.

– Сердце. У меня болит сердце, – она открыто взглянула на него.

Густые черные волосы, точеное лицо с волевым подбородком. Он был олицетворенная мужественность. Такого мужчину невозможно забыть.

Цыган, что снился ей, казался всего лишь тенью Нико.

Она вздрогнула, но не от холода. В ее груди зажегся огонь. Теперь она поняла: это тот, о ком она мечтала во сне, и он пришел спасти ее.

Тут дверь приоткрылась, и в палату заглянула дежурная медсестра.

– К мисс Миллер пришел посетитель, – обратилась она к Нико, перевела взгляд на Карен и удивленно воскликнула: – Она пришла в себя!

– Более или менее. Кто хочет ее видеть?

– Я не знаю, как его зовут. Он назвался родственником из Миннесоты. Только сегодня он узнал, где она, и хотел бы сейчас навестить ее.

– Нет! – в панике прошептала Карен, пытаясь встать с кровати.

– Эй, только не волнуйся, – умолял Нико, видя, как она нервничает. – Ты еще не в состоянии сама подняться и уйти.

– Но я должна.

«Родственник из Миннесоты. Он ей такой же родственник, как я – балерина. Без сомнения, это репортер, – лихорадочно размышлял Нико. – Однажды ей удалось скрыться от него, но он снова нашел ее. Нельзя допустить их встречи. От одного лишь его голоса Карен бросилась прямо под колеса машины. Что же произойдет, когда она его увидит?

– Прямо не верится, что она пришла в себя, – бормотала пораженная медсестра. – Бывает же такое!

– Отсоедините ее от приборов, пока я поищу кресло-каталку.

– Доктор, но я не имею права делать это без соответствующих распоряжений.

– Так я приказываю вам. Быстрее!

Медсестра все еще колебалась.

– А что я скажу посетителю?

– Скажете, что мы пошли погулять. Пусть придет в другой раз.

– Но ей еще нельзя выходить на улицу. Она ведь пять дней была без сознания.

– Да, но теперь она пришла в себя и хочет погулять. А мы ведь этого и добивались, разве нет? – терпеливо возразил Нико. – Найдите кресло-каталку!

– Хорошо-хорошо. В конце концов, тринадцатого числа, да еще в пятницу, и не такое может случиться!

Когда медсестра ушла, Карен обернулась к Нико. В ее глазах был испуг.

– Меня не должны найти. Кто бы ты ни был, ты должен увезти меня отсюда, – умоляла она. – Скорее!

– Но медсестра права. Ты даже идти не сможешь. Ты ведь пять дней пролежала в коме.

– Пожалуйста, помоги мне. Если я останусь, кто-нибудь может пострадать.

Она была перепугана до смерти и собиралась действовать самостоятельно, если он не поможет ей.

Ситуация вышла из-под контроля. Прежде всего Карен необходимо успокоиться.