Сначала было больно, когда ее двигали, тыкали иглами, давили на запястье и на грудь. А потом пришла тишина, тишина и покой – пока не появился этот человек.

– Ладно, принцесса. Твоя энцефалограмма в порядке. Посмотрим на монитор. Кардиограмма в норме, пульс тоже, в чем же дело?

Ничего уже не будет в порядке. Только страх. Боль. Одиночество. А здесь тепло. Спокойно.

– Свет, пожалуйста, – отрезал голос.

Требовательный, даже угрожающий голос человека, привыкшего, чтобы ему подчинялись. Карен ощущала, что ей светят в глаза – сначала в один, потом в другой, – но никак не реагировала.

– Как я и говорила, никакой реакции, – сказала медсестра. – Она ничего не видит.

Никого я больше не хочу видеть! Оставьте меня в покое.

– Не реагирует на свет. А на звук? Попробуем похлопать в ладоши.

Я не вынесу этого. Уходите. Пожалуйста. Просто уйдите.

Медсестра вздохнула.

– Не понимаю. Ей не дают наркотических средств, отек мозга практически спал. Она уже должна была бы прийти в себя.

Нико решительно встряхнул бесчувственную пациентку.

– Карен Миллер определенно игнорирует мнение медицины. Она не борется за жизнь, не хочет возвращаться. И если ей не помешать, она умрет. Надо заставить ее проснуться.

– Как? Мы уже все перепробовали. Что еще можно сделать?

– Найти неординарное решение.

Николай никогда не был особенно суеверным. Но сегодня пятница, тринадцатое число, а значит, день сплошных неудач. Они и начались с самого утра, с той самой минуты, когда зазвонил телефон. Звонили по частной линии доктора Шандора. Ею редко пользовались. Всем, с кем Нико разговаривал по телефону, приходилось ждать, когда он сам соизволит позвонить. Другие вообще его не интересовали.

Шандор около часа игнорировал надрывающийся телефон, пока не начал сходить с ума от надоедливой трели. Наконец, перевернув на столе все бумаги, Нико отыскал упрямый аппарат.

– Шандор слушает, – рявкнул он в трубку. – Кто это еще?

– Линкольн Макаллистер, – последовал ответ, заставивший дрогнуть сердце Нико.

– Что тебе нужно, Мак?

– Есть одна проблема. Нужна твоя помощь. Я ищу врача, сведущего в женской психологии… Тебе предоставляется возможность расплатиться с прошлым.

Первым желанием было просто повесить трубку. Чего бы там ни добивался Макаллистер, Нико был уверен, что это втянет его в неприятности. Но Шандор не мог отказаться, и Мак это прекрасно знал. День расплаты настал. Конечно, он может бросить трубку, но это ничего не изменит.

Все же он мялся, пытаясь оттянуть неизбежное.

– Да я ничего не смыслю в женщинах! – шутливо возмутился Нико, проигнорировав последнюю фразу.

– Ну конечно!.. Нико, я в курсе твоих дел и знаю, откуда берутся деньги на исследования.

– А моя работа в больнице разве не может быть источником доходов?

Мак беззлобно рассмеялся.

– Не поверю ни на секунду, Нико. Я слышал о твоих приключениях с дамами из высшего света. Ты не упускаешь своего.

– Ну, у меня просто нюх на деньги. Я же цыган. А все цыгане действуют по принципу «обворожи, разоружи, воспользуйся». Но не говори мне, что тебе нужны деньги на то высокогорное убежище, которое ты зовешь Шангрилой. Если проблема в этом, приезжай к нам на благотворительный Зимний бал на будущей неделе.

– Да нет, дело не в деньгах. Мне нужен человек с особенным опытом, такой, как ты.

– Ладно. Выкладывай, что тебе нужно.

Вот тут-то Мак и застал его врасплох.

– В вашем госпитале находится одна пациентка. Я хочу, чтобы ты занялся ею.

– Мак, ты же знаешь, я больше не практикую, – запротестовал Нико.

– Но ей нужен именно ты.

– Почему я?

– Потому что только ты сможешь понять ее.

– Понять?..

– По всей вероятности, она пыталась покончить с собой. Она в коме и не приходит в себя.

Последовала продолжительная пауза, но Мак понял, что Нико согласен.

– Так кто она? – наконец выдавил Шандор. Проклятье, зачем он это делает? Нико не хотел возвращаться к прошлому, которое вычеркнул из своей жизни. Если Маку нужна помощь, он, конечно, поможет, но как-нибудь по-другому.

Мак ответил, и его ответ стал последней каплей:

– Ее зовут Карен.

Карен. У Нико перехватило дыхание. Нет, этого не может быть. Он знал, что рано или поздно этот день настанет. День, когда придется платить по счетам. Но шли годы, и воспоминания тускнели в его памяти. Теперь же пришло время все вспомнить. И он не мог отказаться.

– Что я должен делать?

– Все просто, Нико, – ответил Мак. – Ей нужен ангел-спаситель.

Вот так и случилось, что Нико оказался в отделении интенсивной терапии. И теперь он во что бы то ни стало должен спасти Карен.

– Ну же, принцесса, открой глаза.

– Бесполезно, доктор, – вздохнула в который раз медсестра. – Мы сделали все, что в наших силах. – Она взглянула на часы и вдруг заторопилась: – Мне пора. Моя смена закончилась уже три часа назад.

– Спасибо вам за помощь, – попрощался с ней Нико. От сидящей на своем посту медсестры палату отделяло лишь прозрачное стекло из плексигласа. Шандор задернул занавеску. Теперь можно будет сосредоточиться на главном. Ведь есть же какая-то причина, по которой женщина не выходит из комы? Может быть, ей просто незачем возвращаться? Если она не будет бороться, все пропало.

Доктор Николай Шандор опустился в жесткое больничное кресло рядом с кроватью Карен и закрыл глаза. Что же ему делать?

До Карен донесся звук закрывающейся двери. А затем наступила долгожданная тишина. Слава Богу, они ушли и оставили ее в покое. Она уплывала далеко-далеко, туда, где безопасно и где можно делать все, что хочешь. Никто больше не помешает ей.

Внезапно в тишине возник знакомый низкий голос:

– У вас ничего не выйдет, мисс Миллер. Я не позволю вам вот так уйти. Знаю, это сложно понять, но вы – моя плата за прошлое. Мой второй шанс. Я не отпущу вас. Вы должны жить.

Интонация неуловимо изменилась. Голос из резкого и требовательного превратился во вкрадчивый, мягкий. Он словно луч солнца рассеивал тени, в которых Карен нашла убежище. Она против собственной воли поддавалась чарам этого голоса.

– Дорогая, сожми мои пальцы, – просил он. Карен почувствовала его руку в своей ладони.

Не зови меня «дорогая». У тебя нет на это права. Не дотрагивайся до меня.

– Ты такая холодная. Позволь мне согреть тебя. – Он сел рядом с ней на кровать и поправил одеяло.

Карен почувствовала, что ее обнимают за плечи.

– Ага, принцесса! Монитор тебя выдал. Ты знаешь, что я здесь. Ты почувствовала мое прикосновение? – Нико сильнее сжал ее руку. – Ну же, Карен, дорогая, вернись ко мне.

Она сопротивлялась.

Перестань называть меня «дорогая». Уходи.

– Проклятье! Ничего, ни единого всплеска на экране! Мне тоже тяжело, принцесса. Прошу тебя, не уходи. Как бы там ни было, но ты меня слышишь, я знаю.

Да, я слышу тебя.

Она слышала его приятный низкий голос. Он не давил, не приказывал, а уговаривал. Знакомый голос, Карен уже слышала его раньше, но где? Она не могла вспомнить. Наверное, это голос того мужчины из книги, из ее сна.

Ей снилось то, о чем она читала: любовь шотландской леди и бродяги цыгана. Карен сопереживала героям, жила их жизнью, разделяла их любовь и страсть. Она ухватилась за свои сны как за спасительную соломинку, испытывая чувства, которых была лишена в реальной жизни.

Ее сны были так похожи на правду! Карен слышала, как бьется сердце цыгана, а поцелуи, которыми он покрывал губы героини, оставляли след на ее губах. И все-таки, Карен знала, что это только сны. Так почему же тогда пустота и одиночество захлестнули ее, когда цыган ушел? Карен хотела умереть, как будто это была ее потеря.

Не контролируя себя, Карен чувствовала отчаяние женщины из своих снов. Она слишком хорошо знала, что такое одиночество. Какие-то картины из прошлого возникали перед ее мысленным взором: библиотека… книги… Нет. Единственными ее друзьями были герои романа, который она читала.

Карен помнила телефонный звонок. Звонивший отрекомендовался газетным репортером. Он все-таки нашел ее. Она смутно помнила, как повесила трубку, выбежала на улицу.

Потом Карен чувствовала только боль, безжалостную, всепоглощающую боль, которая постепенно затихала, унося с собой страх. Карен погрузилась в мягкую, теплую, бесконечную тишину.

А теперь этот незнакомец с глубоким, проникновенным и чувственным голосом вторгался в ее уютный мирок, разрушая все преграды. Карен смутилась. Она чувствовала какую-то непонятную тревогу. Сначала ей хотелось, чтобы незнакомец ушел, оставил ее в покое. Потом он дотронулся до нее, и что-то подалось ему навстречу.

Пусть зовет ее Карен Миллер, если хочет. Все равно это только сон. Это даже не ее сон. Книга, которую она читала, навеяла ей мечты о страстном цыгане.

На мгновение Нико почувствовал ее отклик.

– Не знаю, принцесса, получится ли у меня? Должно получиться. Однажды я позволил умереть красивой молодой девушке. Я делал все, что мог, и все-таки она умерла. Тебя я не отпущу. Ты должна жить. Ты, наверное, не понимаешь меня. Ничего, просто слушай мой голос. Знай, что ты нужна мне.

Никому я не нужна.

– Я знаю, о чем ты думаешь, дорогая. Можешь не отвечать мне, если не хочешь. Просто знай, что я рядом. Вспомни меня.

Вспомнить? Нет, я тебя не знаю.

Карен почувствовала, как незнакомец коснулся ее лица. Пальцами легонько погладил ее по щеке, ласково провел по губам.

Она вздохнула. Едва заметно. Но Нико уловил ее вздох. Он вновь заговорил, дотронулся до ее щеки. Надо убедить ее в том, что она ему не безразлична.