Единственный человек, не друг и не родственник, который всегда искренне сочувствует моим невзгодам.

– Гордость не позволяла. Не могла же я вернуться с поджатым хвостом!

– Хорошо, что в итоге вы пришли. Вы уже сдали все необходимые анализы?

– Да, остается только вырезать и исследовать эту штуку.

– Ваша семья в курсе?

– По правде говоря, нет.

– Почему? Или вы думаете справиться в одиночку?

– Мама отправилась к Саре на Сардинию, сестра беременна, ей нельзя сейчас волноваться. После известия о том, что отцу осталось совсем немного, мне не хотелось бы создавать дополнительные проблемы.

– О господи, Кьяра, я очень сожалею, но вы не можете и не должны бороться в одиночку, это слишком. Ваша жертвенность делает вам честь, но зря вы так геройствуете. А что Риккардо?

– Он так и не позвонил, хоть я и думаю о нем каждый день.

– Почему бы вам самой не позвонить ему?

– Если я ему позвоню и попрошу о помощи, вероятно, он приедет, потому что ему будет жаль меня, а мне бы этого совсем не хотелось. Представляете, я дошла до того, что бросилась за сочувствием к Андреа, но он меня отверг, потому что ждал жену.

– Вы хотите сказать, что даже не вспомнили обо мне?!

– Вернуться к Андреа было легче, чем к вам.

– Да, я вас понимаю.

– Вы ведь знали, что Андреа не способен измениться, правда?

– Это был бы первый случай за всю мою практику. Тем не менее, признаюсь вам, я надеялся.

– Знаете, в тот день, когда я пришла сказать вам, что хочу уменьшить грудь, я действительно была в этом уверена. Я думала, что только так смогу решить все свои проблемы, и, потом, все рухнуло, я хотела как-нибудь задеть вас, сделать вид, что от терапии не было никакого проку и что вы так и не смогли мне помочь. Но видите, в итоге этот узелок позволил мне понять, что, если я не примирюсь со своим телом, не полюблю его таким, какое оно есть, я никогда не буду довольна, даже если за мной приедет прекрасный принц на белом коне и увезет меня в волшебный замок…

Фолли улыбается и кивает.

– Мы не можем обвинять других или свое прошлое в том, что все идет не так, как нам хотелось бы. Каждый новый день подвергает нас новым испытаниям, дает нам возможность изменить ход нашей жизни. Я поняла это тогда, когда лучше узнала свою единокровную сестру, Гайю Луну, или когда Сара решила уехать. Если мы не будем выбирать новые пути, мы никогда не узнаем, от чего мы отказываемся. Единственное, что мы можем, – жить и смотреть, что получится, не сожалея о прожитом.

– Молодец, Кьяра, – он берет меня за руки, – я горжусь вами, но вы сумели извлечь пользу из своих бед и превратить их в очень важный для себя урок.

На глаза у меня наворачиваются слезы.

– Не плачьте, Кьяра, все будет хорошо. Я буду с вами в день операции, если вы не возражаете.

– Я сейчас очень эмоционально неустойчива, чуть что – сразу в слезы. И потом, перестаньте быть со мной таким любезным, не то кончится тем, что я в вас влюблюсь. Кстати, я так и не поняла, почему вы не женаты.

Фолли улыбается:

– Потому что для этого мне придется поехать в Испанию.

– А почему, простите?

– Я – гомосексуалист.

Взрываюсь от хохота:

– Никогда бы не подумала!

– Потому что вы никогда не видели, как я танцую!

– Значит, вы меня поняли, когда я говорила, что чувствую себя неуютно, не такой, как все?

– Это история моей жизни. Но то, что нас не убивает, делает нас сильней. Вы рассказывали, что одноклассники смеялись над вашей большой грудью, а меня в школе дразнили педиком и голубым, я прекрасно знаю, что значит терпеть постоянные унижения и насмешки. Я был готов на все, лишь бы меня приняли, но это означало отказаться от себя, от своей натуры, а я не хотел изменять себе, тому, какой я был и какой я есть. Поэтому я стиснул зубы и пошел вперед, борясь за себя. Конечно, я знал, что вы не решите свои проблемы, изменив себя внешне, но в мои задачи не входило удержать вас от этого шага. Вы сами должны были понять это.

– Может, вам повезло и у вас был в жизни какой-то проводник, вот у меня не было никого, кто указал бы мне путь или защитил от волков.

– Мой отец больше двадцати лет со мной не разговаривает, и, уж конечно, не мама указывала мне путь. В мире много проводников, вы можете сами выбирать того, кто вам подходит, но есть настоящий, истинный проводник, и вы его знаете.

– Это сердце?

– И немного везения никогда не повредит!

Пять дней спустя я лежу в больничной палате и жду, когда меня будут готовить к операции.

Вместе со мной – доктор Фолли и Гайя Луна, как всегда с сотовым в руке.

Чувствую себя слабой и беззащитной, а в их глазах я ловлю то выражение, какое бывает у стюардессы в самолете, который вот-вот упадет. Саре делают амниоцентез как раз на этой неделе, и мама так изводит бедного Лоренцо, что он даже признался мне, что скучает по миланским туманам. Гайя Луна гладит меня по голове:

– Не волнуйся, хорошо? Дыши, и все будет хорошо.

Дышу, как рыба, выброшенная на берег.

– Гайя Луна, когда меня выпишут, ты позанимаешься со мной немецким?

– Яволь!

За мной приходит медсестра. Фолли и Гайя Луна держат меня за руки, провожают до самых дверей операционной.

Перед тем как двери операционной закроются, я приподнимаюсь на каталке и кричу:

– Доктор Фолли! Теперь мы можем перейти на «ты»?

– Конечно!

В операционной все разговаривают со мной ласково. Врач-анестезиолог, как лучшая подруга, успокаивает: – Не бойся, детка, расслабься, думай о чем-нибудь хорошем. Ты просто немного поспишь, и все. Хочешь, спой мне какую-нибудь песенку.

Робин Гуд с Малюткой Джо по лесу идут…

шутят и смею…

Просыпаюсь в каком-то дурмане.

Из-за этого дурмана доктор Фолли кажется мне Риккардо, но Гайя Луна по-прежнему кажется Гайей Луной.

Надеюсь, я ничего такого не говорила, чтобы потом стыдиться.

– Да-да, она проснулась, она слышит, – говорит кто-то.

– Кьяра…

Этот голос что-то напоминает мне, не знаю что – может, что-то из прошлой жизни.

– Спать хочу… – бормочу я, – завтра у меня экзамен…

– Поговори с ней, она проснется, это действие анестезии.

– Кьяра, любимая, это я.

– Доктор Фолли, вы же гей… Вы сменили ориентацию? О чем это вы? Ах да, мы ведь на «ты»! О чем это ты? С ума сошел?

Предметы передо мной медленно фокусируются, и тот, кто казался мне Риккардо, действительно становится Риккардо.

Широко открываю глаза:

– Значит, я умерла!

– Нет, ты жива, еще повоюешь вместе с нами, – говорит Гайя Луна. – Скоро будут готовы результаты, я знакома с заведующим отделением, он с моей помощью сделал кучу денег.

– Риккардо… – Слезы текут по моему лицу.

Он вытирает их ладонью.

– Почему ты не позвонила мне, бессовестная? – спрашивает он.

– Потому что я была тебе не нужна, я не хотела звонить только для того… чтобы ты меня пожалел.

– Пожалел… Ты не представляешь, как я злился, но я так скучал по тебе, просто с ума сходил. Даже хотел куда-нибудь уехать, чтобы тебя забыть. Пробовал написать тебе сообщение, и стирал его. Чувствовал себя полным идиотом, никак не мог войти в привычную колею – так плохо мне было. И все придумывал, как бы с тобой поговорить…

– Кто тебе сказал, что я здесь?

– Доктор Фолли. Он позвонил мне вчера вечером, кое-что мне объяснил из того, что ты никогда не рассказывала, но что надо было знать, а не пытаться расшифровать смысл твоих запутанных объяснений.

– Значит, ты меня простил? Ты на меня больше не сердишься?

– Я на тебя не сердился – я тебя просто убить хотел. Я люблю тебя. И больше не хочу тебя терять. Я уже потерял одного близкого человека и не хочу расстаться с тобой ни за что на свете.

Входит заведующий отделением, в руках у него моя медицинская карта, он подходит к моей кровати:

– Ну, как вы себя чувствуете? Вас здесь не обижают?

Гайя Луна, как всегда, деликатно вмешивается:

– Без лишних слов, дайте ответ!

– Отрицательный. Не волнуйтесь, это доброкачественная опухоль. Теперь важно проверяться раз в полгода, но поводов для беспокойства нет.

Колоссальное облегчение. Мы кричим от радости, а Гайя Луна и Риккардо еще и прыгают, держа за руки заведующего отделением.

Я безумно счастлива.

Должно быть, сценаристы в отпуске!

В дверях появляется Паоло с букетом в руках.

– Можно?

– Паоло, вот так сюрприз! Что ты здесь делаешь?

– Я узнал обо всем от Барбары. А ей рассказал Андреа, они встретились в каком-то баре. Они теперь вместе.

Прекрасная парочка!

– Я очень извиняюсь за все. Я дал себя вовлечь в эту ужасную историю, прости меня, пожалуйста, если сможешь.

– Конечно прощаю, я еще не отошла от наркоза, поэтому ничего не чувствую! – смеюсь я и не знаю, чему больше удивляться – тому, что Паоло пришел сюда, или тому, что Барбара теперь встречается с Андреа.

Лучшей мести и не придумаешь!

– Послушай, Кьяра, я хотел сказать тебе… Я бросил Катерину и Патагонию тоже… по правде сказать, это не для меня… и на следующей неделе еду в Грецию, на Санторини… с тем парнем, «дурацкой рожей».

Невероятно, можно сказать, счастливый финал, не хватает только музыки.

И тут у Гайи Луны зазвонил мобильный телефон.

Она что-то быстро говорит по-испански и дает отбой.

Потом смотрит на меня: «Папа умер».

Два месяца спустя

– Ты готова? Мы опаздываем, твои сестры ждут внизу, Сара звонила уже три раза.

– Интересно, что она имела в виду, когда говорила, что стала мягче? Должно быть, свою задницу!

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Риккардо, останавливая меня на пороге.

– Волнуюсь, но ты рядом, рассчитываю на твою поддержку.

– Я не оставлю тебя ни за что на свете. – Он целует меня в губы.

В домофон снова звонят.

– Идем, или твоя сестра сведет нас с ума.

Я не видела Сару с тех пор, как она уехала. Бросаюсь ей навстречу, радость плещет через край.