– Ой, какая ты худая! – воскликнула она, увидев Катю. – Бедненькая моя! Мне так жаль… Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – засмеялась Катя. – Правда, хорошо. А ты так поправилась!

– Да не говори, несет и несет вширь. Скоро стану как наша мама.

– Мама в нашем возрасте была стройной, – заметила Катя.

– Значит, после родов похудею.

– Когда ждете?

– В конце мая.

Они перебрались в кухню, где Вика стала угощать сестру домашней стряпней.

– С работы? Голодная? Ты извини, что я тебя ни разу в больнице не навестила. Инфекции боюсь.

– Все правильно. Если бы я остереглась вовремя, тоже бы не заболела.

– Ты правда ушла от Егора? В смысле – совсем? Или так, поссорились?

– Совсем. Мы развелись, – ответила Катя, не вдаваясь в подробности. – Как вы с Жориком?

– Нормально. Он работу хорошую нашел. Теперь даже больше меня получает. Не могу уже декрета дождаться! Надоело. Да и тяжело в транспорте. Мне еще пол-отпуска положено. Так что через неделю ухожу – и с концами.

– Может, к маме съездишь на пару недель?

– Да вот думаю, как потеплеет. Ты давно у нее была?

– В прошлую субботу.

– Как она?

– Да так же, как ты: «Что ж ты такая худая? Как Егор? Может, еще помиритесь?»

– Она ведь его так и не видела?

– И хорошо, что не видела. Ему же было все некогда.

– А я тебе говорила: любитель белых мышей в мужья не годится!

– Что-то я не помню, чтобы ты такое говорила.

– Говорила-говорила, ты меня вечно не слушаешь. Как ребята тебе ремонт сделали?

– А ты видела?

– Нет, но Жорик рассказывал.

– Отлично! Такие молодцы! Я не знаю, как с ними рассчитаюсь.

– Ну, мы же родня. А что до Вадьки, так да… он кучу денег на тебя потратил…

Кате показалось, что Вика бросила на нее не столько укоризненный, сколько ревнивый взгляд. Она опустила глаза и отрезала кусочек холодной отбивной, которой ее угощала сестра.

– Рагу бери, – придвинула Вика тарелочку. – Удачно получилось.

– Спасибо. Вика, а ты бы узнала у Жоры потихонечку, сколько Вадим потратил на ремонт. Он деликатничает, отшучивается, а мне неудобно. Я теперь могу хоть в банке кредит взять, хоть на работе у директора попросить. Только не знаю сколько.

– Ну, точно не скажу, но думаю, тысячи три-четыре, не меньше.

– Долларов? – ахнула Катя.

– Нет, тугриков!

– Не думала, что так много…

– Сама посчитай по нынешним ценам: обои, краска, плитка… А сколько всяких труб, кранов, уголков… Я слышала, как они в кухне обсуждали. Прямо пропасть! Хорошо, что нам это не потребовалось.

– Обои я за свои покупала, – вспомнила Катя.

– Посчитай сама по ценам магазина да узнай в строительных фирмах, сколько какая работа стоит.

– А они возьмут за работу?

– При чем тут они? Плиточнику и сантехнику Вадим платил. А как он с другими рассчитывался, я не знаю.

– Мне так неловко…

– Я думаю! Наташа меня все допрашивала по телефону, что у вас за отношения и почему Вадим о тебе так печется.

– Ей это не нравится.

– Естественно. Она же ему фактически жена. А он вместо того, чтобы ей помогать, на твой ремонт столько угрохал.

– Вот потому мне и нужно ему отдать долг как можно быстрее.

– Если ты хочешь поскорее от него отделаться, то конечно… – усмехнулась сестра.

– Что значит «отделаться»? – Катя даже вилку опустила. – Я не хочу, чтобы из-за его великодушия у него были проблемы в семье.

– Да-да-да… – насмешливо протянула Вика. – Хоть мне-то мозги не парь. Я давно догадывалась, что между вами…

– Что? Ты соображаешь, что говоришь? Я с Егором жила, ребенка его носила.

– И все так благополучно разрешилось! Теперь ты свободна и детьми не обременена.

– Вика! – У Кати задрожали губы. – Я чуть не умерла; врач сказал, еще бы чуть-чуть… Ты считаешь, я это сама спровоцировала?

– Ничего я не считаю, – с виноватым видом заерзала сестра и потупилась, как бывало в детстве, когда Катя ее отчитывала за провинность. – Но никто ничего не станет делать без расчета, просто так.

– И какой же у него расчет?

– Ты! – посмотрела ей в глаза Вика. – И если у вас еще ничего не было, то он рассчитывает, что будет.

Катя ехала домой и думала над ее словами. Все правильно, никто ничего просто так не делает. Особенно мужчина женщине. И тут не просто симпатия, он любит ее. Давно любит, она всегда чувствовала это, даже когда была замужем и носила ребенка. И она его любит. Потому и ушла от Егора. Не любила бы – не ушла бы. Хоть какой, а муж.… Нет. Ерунда. Ушла бы она – что так, что эдак. Ей одной намного лучше, чем с Егором. Но Вадим… «Он рассчитывает, что все будет», – сказала Вика. Что ж, пусть будет! Она не станет больше его отталкивать. Вика замужем, а она свободна. Правда, есть еще Наташа, которая выбрала такую красивую плитку. И хотя Катя с ней даже не знакома…

А может, Вика ошибается и ничего подобного у Вадима и в мыслях нет? Но деньги отдать ему все равно надо. Если у них что-то сложится, то пусть будет просто так, а не в качестве платы за услугу.

Свою первую после болезни встречу с Вадимом Катя начала именно с этого.

– Вот, – положила она перед ним конверт.

– Что это?

– Деньги.

– Какие деньги?

– Вадим, перестань! Здесь половина моей зарплаты. Я буду отдавать тебе два раза в месяц, в аванс и в получку…

– И сидеть на хлебе и воде. Нет, так не пойдет. Я не возьму, – отрезал он, и, хотя смотрел на Катю с улыбкой, она поняла, что это окончательный ответ.

– Ты… – нахмурилась она. – Ты ставишь меня в неловкое положение. Я так не могу. Я не знаю как, но я соберу нужную сумму…

– Не раньше, чем ты купишь себе все необходимое и у тебя появятся свободные деньги. Вон у тебя даже кухонного стола нет. Что мы обсуждаем?

– Мне неловко перед твоей Наташей…

– Мои отношения с Наташей – это мои отношения. – Теперь Вадим выглядел недовольным.

– Но она может решить, что между нами что-то есть…

– А что? Между нами ничего нет? – спросил он и потянулся к ней.

Они сидели на кровати, и Катя не смогла бы отпрянуть, даже если бы и хотела. Но она сознательно не стала бы делать этого. Вадим поцеловал ее. Сначала медленно, осторожно, словно пробуя ее губы на вкус. Остановился на минуту, оторвавшись от них, и снова поцеловал, уже более чувственно. У Кати закружилась голова и сладко потянуло в животе.

Он чуть отклонился и настороженно посмотрел на нее. Катя молчала, не поднимая глаз.

– Тебе идет, когда ты смущаешься.

– Вика сказала, – пробормотала она, – что никто ничего просто так не делает.

– Что?

Вадим встал и отошел к окну.

– Значит, ты решила так со мной расплатиться? Что ж… – Он повернулся к ней, и теперь голос его звучал насмешливо, но это была нехорошая насмешка. – Значит, постулат о том, что все женщины продажны, имеет право на жизнь.

Катя вспыхнула.

– Я… я предлагала тебе деньги.

– Не возьму я твои деньги! – презрительно бросил он, направляясь к двери. – И тебя не возьму, не бойся!

Вот что получается, когда говоришь то, что думаешь.

Катя проплакала весь вечер. Она сама не могла понять, почему плачет, но это были слезы облегчения. Она обидела Вадима. Он ведь ее любит. И она его любит. Но деньги она ему отдаст обязательно. Хотя как теперь отдашь? Она обидела человека, которого любит и которому так благодарна. И обидела как-то по-дурацки. Она все плакала и плакала. И было непонятно, чего в этих слезах больше: сожаления, раскаяния или сладкой муки любви…

– Ты идиотка! – отругала ее Алла, услышав эту историю во всех подробностях. – Да зачем ему твои деньги и твоя честность? Мужчине что важно? Чувствовать себя героем, благородным и сильным. Он горы готов свернуть за то, чтобы ему были благодарны и смотрели на него как на спасителя. Они знаешь как обожают похвалы! А ты что сделала? Вот тебе деньги, вот тебе интим. И привет! Типа я тебе больше ничего не должна. Вот они – издержки эмансипации!

– При чем здесь эмансипация? Просто я думала об этом… ну, о том, что сказала Вика… что никто ничего просто так не делает. А когда он меня поцеловал, я…

– Ясно. Только зачем? Ты что, была против?

– Нет, но…

– А если нет, зачем все испортила? В такие моменты лучше молчать и получать удовольствие. Потом бы поговорили. И это был бы уже совершенно другой разговор, поверь мне. А так…

Алла, не договорив, махнула рукой. Она приехала после работы, привезла с собой вино и пирожные и осталась ночевать. Катя, которая после болезни еще ни разу не пила спиртного, охмелела после первой же рюмки.

– Он так и не звонил больше?

– Нет.

– А ты?

– Как я теперь позвоню?

– Обыкновенно. Ты же его обидела?

– Ну да…

– Так извинись. Позвони и извинись.

– Я не могу… Мне стыдно. Вернее, я боюсь. А вдруг он со мной даже разговаривать не захочет?

– И правильно сделает!

Алла протянула ей бокал.

– Давай за любовь!


Пришла настоящая весна. В конце апреля стало совсем тепло. Зазеленела трава, прилетели птицы. Теперь по утрам Катю будил их веселый щебет из-за приоткрытого окна. На работе она оформила кредит. Скрупулезно подсчитала стоимость затрат на материалы и работу, прибавила на всякий случай двадцать процентов. Всю сумму сложила в конверт и отвезла сестре. Отдала Жорику в собственные руки. Попросила передать брату. Первые дни она нервничала, ожидая его звонка.

В мае по квартирам ходили рабочие с телефонной станции и предлагали подключить телефон. Катя согласилась: мобильный ее сдох окончательно, а новый был пока не по карману. Пусть хоть домашний будет. По вечерам она с надеждой смотрела на новый аппарат. Вадим не звонил.

Вика провела две недели у мамы. Катя тоже съездила к ним на выходные. Но в селе стояла такая унылая тишина, что хоть вешайся. Даже весеннее чириканье птиц в саду и буйное цветение не радовали ее. Катю грызло раскаяние. Что на нее нашло? Егора она жалела, даже Веру бы так не обидела, а Вадима, самого дорогого ей человека, оттолкнула одним словом. Обсуждать случившееся с сестрой или мамой она не могла. Единственным человеком, с которым Катя говорила об этом, была Алла. Но она осталась в городе. Сославшись на дела, она уехала от мамы раньше, чем собиралась. Все-таки в городе, в своем новом доме или на работе, ей было лучше. Отвыкла она от провинциальной тихой жизни. Мама была постоянно занята своими привычными делами: огородом, козой с козлятами… Вика вот-вот родит. Боится родов. Жорик волнуется. Но это хорошее, приятное волнение.