Диана молча кивнула. Казалось, Мадлен рассуждала разумно, и ее скандальное прошлое совсем не шокировало.

– Если бы у тебя был выбор, ты бы сделала все это снова? – пробормотала Диана.

Темные брови Мэдди сошлись на переносице.

– Знаешь, я никогда об этом не задумывалась. Тогда я делала то, что нужно было делать, чтобы выжить. После моего падения у меня почти не оставалось выбора. – Она немного подумала, потом добавила: – Став падшей женщиной, я сумела выбраться из нищеты, из той жизни, которая мне никогда не подходила. Так что бегство из Йоркшира – это был выход. Великие куртизанки должны быть не просто красивыми, но и умными, с характером. У меня появилась возможность развиваться, чему-то учиться… Я встречала прекрасных мужчин, которых иначе никогда бы не узнала, жила в комфорте, можно даже сказать – в роскоши.

Мадлен умолкла, а в ушах Дианы все еще звучало: «Выход, выход, бегство из Йоркшира…» Для нее эти слова были полны глубокого смысла, но такого, который очень трудно принять. Да, пока еще она не готова. Но скоро, скоро…

А Мадлен продолжала свой рассказ:

– Первые месяцы в борделе были… гм, тяжелыми. Но я их пережила, сохранив здоровье и рассудок. А потом, когда стала a femme entretenue, содержанкой, я жила очень хорошо. Это походило на… ну, как иметь несколько мужей одного за другим. Шансы подхватить какую-нибудь дурную болезнь невелики. И при этом у меня было гораздо больше свободы, чем у большинства респектабельных женщин. А если мужчина почему-то становился неприятным, то я могла ему отказать. Я бы мало что изменила в своей жизни, если бы могла прожить ее снова. И я не стыжусь того, что делала. Огорчает лишь, что многие меня презирают.

Мэгги вдруг рассмеялась, и сейчас в ней было столько шарма, что стало понятно, почему она так преуспела в своей профессии.

– У большинства модных падших были прозвища вроде Венера Медиканти, или Белая Лань, или Бесстыдная Беллона. Из-за моих темных волос и глаз я была известна как Черная Бархатная Роза. Глупо, но довольно мило. И вот что странно… Многие мужчины обращаются со своими женами как с умственно отсталыми, с любовницами говорят о серьезных вещах – например о политике. Мой бордель обычно бывал куда более оживленным, чем салоны в респектабельных домах, потому что у меня мужчины могли говорить о том, что им действительно интересно. К тому же… Предпочитая быть содержанкой одного мужчины, я продержалась дольше большинства киприанок. Конечно, когда я оказывалась в промежутке между любовниками, мне приходилось некоторое время… выбирать, пока я не найду того, кто меня устраивал. В результате я наслаждалась всеми лучшими сторонами ухаживания и брака, не имея проблем, которые бывают у жен.

Тут Диана задала вопрос, волновавший ее больше всех остальных.

– А ты действительно получала удовольствие от… физической стороны жизни?

Волнение, прозвучавшее в голосе подруги, подтвердило догадку Мадлен. Было ясно, что знакомство Дианы с этой стороной жизни произошло в виде какой-то грубой неумелой возни, из-за которой многие женщины испытывают отвращение к самому акту любви. Тщательно подбирая слова, она сказала:

– Заниматься любовью может быть довольно приятно. Лучше всего, если партнер тебе очень нравится, но удовольствие можно получить с любым мужчиной, если он хорошо с тобой обращается. Конечно, многие женщины никогда этого не узнают. Нас с ранней юности учат защищаться от мужских авансов, остерегаться прикосновений, поэтому нам трудно расслабиться и получать удовольствие от любви. – Мадлен внимательно наблюдала за Дианой, желая убедиться, что ее слова не оскорбляли подругу. – Вполне допустимо знать и ценить свое тело как источник возможного удовольствия. Одна более опытная женщина у Клотильды посоветовала мне исследовать свое тело, прикасаясь к нему, пробуя разные предметы – например, шелк, бархат, грубый лен, холодный фарфор. Это надо для того, чтобы понять, как и на что реагирует тело. Последовав ее совету, я обнаружила, что являюсь чрезвычайно чувственной женщиной. Кроме того, я изучала себя в зеркале, пытаясь понять, что делает женское тело желанным для мужчины. И со временем узнала, какого рода власть над мужчиной может иметь женщина.

Диана уже перестала удивляться странности этого разговора, но все еще слишком робела и избегала встречаться с Мадлен взглядом. Она чувствовала, что слова старшей подруги – настоящий подарок для нее, так как не имела совершенно никакого опыта. В самом деле, в том, что говорила Мадлен, была некая интуитивная логика. Диане нравилось прикасаться к сыну, выражая таким образом свои чувства, и нравилось определять на ощупь качество ткани, которую она купила, или теста, которое замешивала. И если все эти прикосновения были ей приятны, то, наверное, и самое интимное тоже может быть приятным, не так ли?

А Мадлен между тем продолжала:

– Интимные отношения для женщин могут быть источником боли, даже причиной смерти, однако это еще и источник новой жизни. В своем лучшем проявлении эти отношения выражают самую глубокую любовь, которая только может быть между мужчиной и женщиной. – Выражение ее темных глаз стало задумчивым. – Неудивительно, что эти знания привели Адама и Еву к изгнанию из райского сада – во всяком случае, именно так говорил один священник, который меня посещал. – Мэдди лукаво улыбнулась. – Он был не из тех клириков, которые проповедуют против мирских удовольствий. – Внезапно улыбка ее померкла, и она, вздохнув, проговорила: – Но постель может быть и оружием, когда один из партнеров доминирует над другим. Для женщины это один из немногих способов получить власть над мужчиной, однако – довольно рискованный. Некоторые люди слишком холодны, и такими управлять невозможно. А других можно поставить на колени, и вся их честь и гордость будет раздавлена теми, кого они любят… – Мэдди обезоруживающе улыбнулась. – Конечно, так бывает довольно редко. Чаще всего плотская любовь – это способ давать и получать удовольствие и поддержку. И все же, – она посмотрела на Диану и прищурилась, – такая красивая женщина, как ты, может стать очень могущественной, если захочет.

Диана потерла лоб запястьем, отчего на нем осталась грязная полоса, и тихо спросила:

– Ты действительно думаешь, что я красивая?

Мадлен кивнула.

– Да, разумеется. Возможно, ты самая красивая из всех женщин, которых я встречала, а я-то видела почти всех знаменитых красавиц Англии. Если бы ты захотела, то могла бы стать герцогиней или величайшей из куртизанок. А ты разве не считаешь себя красивой?

Диана отрицательно покачала головой.

– Нисколько. Но я видела, как на меня смотрят мужчины, и иногда задавалась вопросом: что же они во мне видят?.. Мне кажется, на других женщин они так не смотрят. Часто мужчины… пытаются ко мне прикоснуться, будто случайно. – Она наклонилась и с силой вонзила совок в землю. – Не поэтому ли многие женщины смотрят на меня так свирепо, словно я их враг?

Мадлен вздохнула.

– Да, во многих случаях – именно поэтому. Видишь ли, красота – это обоюдоострый меч. Красота может сделать тебя жертвой, а может помочь получить то, что ты хочешь от жизни, будь то любовь, или богатство, или власть.

Диана подняла взгляд на подругу. Она знала: то, что Мэдди ей сегодня рассказала, могло изменить ее жизнь.

– Ты мне это рассказываешь, чтобы я могла увидеть себя такой, какой видят другие? – спросила она, помолчав.

– Да, дорогая. – Мадлен посмотрела на нее с сочувствием. – Ты спасла мне жизнь, и я бы хотела отблагодарить тебя чем-то более значительным, чем драгоценности, хотя их ты можешь взять. Я знаю, что ты нашла здесь, на краю света, некое удовлетворение, но иногда тебя снедает нетерпение – как и меня когда-то. И если ты когда-нибудь надумаешь отсюда уехать… Ты должна сознавать силу своей красоты, должна знать, как ее использовать и как себя защитить. Иначе есть опасность, что тебя используют и сломают. – Она скорчила гримасу. – Мне тоже выпало счастье и одновременно несчастье получить от природы слишком много красоты, и это определило ход моей жизни. И знаешь… В том, что происходит между мужчиной и женщиной, нет ничего постыдного. Так что не стесняйся задавать мне вопросы.

Диана кивнула.

– Хорошо, спасибо. Позже, когда я осмыслю часть из того, что ты мне рассказала, у меня обязательно появятся вопросы. Конечно, здесь я довольна своей жизнью, но я не хочу прожить в Йоркшире до конца дней – и ради себя самой, и ради моего сына мне придется уехать отсюда. Когда он был младенцем, все было неплохо, но Джоффри растет и ему нужно знакомиться с другими детьми, нужно учиться, потому что только тогда он сможет достойно устроиться в этом мире. – Диана грустно улыбнулась. – И ему даже необходимо столкнуться с предвзятым к нему отношением, хотя мне и больно об этом думать. – Она беспомощно развела руками. – Пока ты не появилась, я не знала даже, как представить другую жизнь. Иногда… – Она на мгновение смутилась. – Иногда мне кажется, что сам Бог послал тебя ко мне, чтобы ты стала моей подругой и наставницей.

Мадлен в ответ улыбнулась.

– Да, возможно, он так и сделал. И мне бы очень хотелось, чтобы мои советы пошли тебе на пользу.

– О, я так тебе благодарна… – хрипло сказала Диана; ее синие глаза светились точно сапфиры, и, по мнению Мадлен, она сейчас напоминала не Мадонну, а какую-то языческую богиню, возможно – волшебницу, Цирцею.

Той ночью капризная весенняя погода изменилась, и порывистый ветер, холодный и влажный, гнал по ночному небу бледные облака, то скрывая, то открывая бесстрастный лик полной луны. Когда все в доме спали, Диана надела плащ и тихо вышла из дома. Мадлен не ошиблась, почувствовав в Диане неугомонность. Уже не в первый раз она в одиночестве бродила ночью по вересковым пустошам, пытаясь унять какое-то странное беспокойство, не дававшее ей уснуть. В последние семь лет это беспокойство стало такой же неотъемлемой частью ее жизни, как и здешний ветер. Днем слова Мадлен задели какую-то тайную струну в душе Дианы, и теперь, когда она быстро шагала по пустоши, слова эти снова и снова звучали у нее в ушах. «Став падшей женщиной, я сумела выбраться из нищеты, из той жизни, которая мне никогда не подходила». Однако Диана прекрасно понимала, что у Мадлен-то не было выбора. Последовать тем же путем добровольно – это было немыслимо, и все же Диана не могла думать ни о чем другом. Вырваться из Йоркшира – вот чего ей хотелось больше всего. Но ведь, кроме этих двух вариантов: жить на краю света или стать дорогостоящей шлюхой, существовали и другие возможности, разве не так? Диана иногда подумывала о том, чтобы переехать в какой-нибудь провинциальный город и представиться вдовой со скромными средствами и безупречной репутацией, однако эта перспектива ее не вдохновляла – не говоря уж о том, что ей была ненавистна мысль о жизни во лжи.