— Но мы все же помолвлены, Исабель, — сказал он.

— Уже нет, — равнодушно ответила она и, подойдя к туалетному столику, взяла лежавшее там кольцо. — Возьми. И впредь будь более осторожен при выборе невесты.

Рикардо не верил своим глазам.

— Но, Исабель!

— А теперь — уходи, — коротко сказала Милашка.

Ничего другого Рикардо не оставалось.


Прошло несколько дней. Рохелио постепенно поправлялся, и комиссар Хименес смог допросить его. Рохелио, к счастью, видел человека, который стрелял в него, — он был среднего роста, скорее невысокий, плотного телосложения, одет совершенно непримечательно — куртка, брюки. Рохелио показалось, что лицо его было рассечено шрамом. Этот шрам особенно заинтересовал комиссара.

Оказалось, что за последние несколько лет накопилось довольно много нераскрытых убийств, в которых было нечто сходное, как говорят в полиции, «преступления с похожим почерком». Эти убийства были, по всей вероятности, заказными, и преступнику почти всегда удавалось уйти незамеченным. Показания немногочисленных случайных свидетелей сходились — невысокий, коренастый, неприметный. Только один из свидетелей запомнил шрам, теперь то же самое утверждал Рохелио.

Интуиция подсказывала комиссару Хименесу — все эти убийства совершены одним и тем же наемным киллером с особой приметой — шрамом через все лицо. Комиссар просмотрел все картотеки и выявил несколько человек, подходивших под свидетельские показания. Один из них был особо опасный преступник, которому уже много раз удавалось выйти сухим из воды — его освобождали из-за недостатка улик. Это был наемный убийца Теха Ороско по прозвищу Ниньо.

Когда комиссар принес фотографии преступников Рохелио в больницу, тот без колебаний указал именно на него. Это было достаточным поводом для того, чтобы устроить обыск в доме Техи Ороско.

— Да, сеньор Линарес, кое в чем я ошибся, — признался комиссар Хименес, когда Рикардо пришел к нему в очередной раз. — Я предполагал, как вы знаете, что покушение на вашего брата не имеет никаких точек соприкосновения с группой вымогателей, которые шантажировали вашу невестку. Оказалось, что точки соприкосновения этих преступлений все же есть.

— Неужели Эрлинда… — Рикардо задохнулся от ужаса.

— Нет, — успокоил его комиссар, — она тут ни при чем. Нам удалось узнать, кому передал письмо на волю Густаво Гуатьерес. С ним в камере сидел известный шантажист и вымогатель Винсенте Гавальдон по прозвищу Пиявка. Два-три месяца назад ему удалось бежать. Ваша невестка опознала его по фотографии — это тот самый человек, который звонил ей и которому она передала деньги в первый раз.

— Как же мог Густаво передать письмо такому человеку! — воскликнул Рикардо.

— Вероятно, он думал, что по отношению к своему сокамернику Пиявка поведет себя порядочнее, — предположил комиссар Хименес. — Но как бы там ни было, Винсенте Говальдон убит, и его убийцей, судя по всему, был все тот же Ниньо.

— Но ведь вы уже знаете, где можно его найти, — сказал Рикардо.

— Да, знаем, — подтвердил комиссар, — но не торопимся с этим. Сам Ниньо нас интересует мало. Это всего лишь наемный киллер, сделавший убийство своей профессией. Он, как правило, даже не знает, что совершил человек, на которого он направил дуло пистолета. Ему заплатили — и все. Нас гораздо больше интересует тот, кто заказывает убийство, кто нанимает этого Ниньо. В некотором смысле, поймите меня правильно, сеньор Линарес, если мы возьмем Ниньо, настоящий убийца останется на свободе. Кстати, в вашем агентстве есть еще две жертвы этого киллера — сотрудники одного и того же отдела. Все эти убийства были совершены в течение одних суток. Значит, убийца получил ряд заданий, которые должен был выполнить одно за другим, чтобы потом спокойно «лечь на дно», как говорят в преступном мире.


Как будто злой рок начал преследовать Рикардо. Чуть только Рохелио стало немного лучше и за его жизнь перестали опасаться, как на дом Линаресов обрушилось новое несчастье. Пропала Дульсе.

Когда Рикардо вернулся вечером домой, он застал Кандиду в истерике. Селия и Хаиме суетились вокруг нее с сердечными каплями, водой, нашатырным спиртом.

— Что происходит? — недовольно спросил Рикардо, привыкший, что сестра расстраивается из-за всяких мелочей.

— Ах, сеньор! — воскликнула Селия. — У нас такое несчастье. Сеньорита Дульсе пропала!

— Пропала?! Когда?! Ее похитили? — воскликнул Рикардо.

— Не знаю, — заливалась слезами Селия, — кажется, она ушла сама.

— Как сама? — ничего не понимал Рикардо.

— Она оставила записку, — сказала Селия, — вон там, на столе.

Дрожащими руками Рикардо взял со стола лист, вырванный из школьной тетради. На нем ровным детским почерком было выведено:

«Дорогие папа, тетя Кандида, Селия и Хаиме!

Простите меня, но мне пришлось срочно уехать. Дело идет о жизни и смерти. Не беспокойтесь за меня, со мной все будет в порядке. Я вам позвоню или напишу. Пока ничего не могу объяснить, но скоро вы все узнаете.

Дульсе».

У Рикардо потемнело в глазах. Пока он не прочитал записку, он думал, что все это — детские капризы, игры. Но теперь он понял, что за этой запиской скрывается нечто серьезное. Но что? Может быть, она опять приревновала его к Исабель или к Ванессе? Но в последние дни Рикардо ведь практически не встречался ни с той, ни с другой.

— Когда это произошло? — спросил он Хаиме, поскольку Селия давала Кандиде сердечные капли.

— Сеньорита Дульсе только-только вернулась из школы, как ей кто-то позвонил. Брала трубку Селия. Говорит, звонила какая-то девочка с очень знакомым голосом, но себя она не назвала, сказала только, что она подруга Дульсе. Селия передала трубку вашей дочери. Разговаривали они совсем недолго, но после этого разговора сеньорита Дульсе как-то очень встревожилась и побледнела.

— Да, сеньор, — подтвердила слова Хаиме Селия, которая, устроив свою хозяйку на диване, теперь стояла перед Рикардо, утирая глаза уголком передника. — Обедать она не стала, проглотила несколько кусочков и отодвинула тарелку. Я ее спрашивала, что случилось, может быть, в школе ее кто-то обидел, но она только качала головой и ничего не говорила. Я уж думала, не заболела ли она.

— Но когда вы заметили, что ее нет? — нетерпеливо спросил Рикардо.

— Она ушла к себе, — продолжала Селия, — я подумала, наверно, неважно себя чувствует. И пробыла там часа два, а то и больше. А у меня все сердце было не на месте — ведь девочка ничего, считай, не поела. Вот я и постучалась к ней спросить, может, она чаю попьет хотя бы, раз уж обедать не стала. Я стучу, а она не отвечает. Тогда я приоткрыла дверь, думаю, мало ли что с ней могло случиться — а в комнате-то никого нет:

— Ума не приложу, как она могла уйти из дому и ее никто не заметил! — сказал Хаиме. — Я все время был в саду, я бы увидел ее, если бы она уходила.

Рикардо бегом поднялся в комнату дочери и сразу все понял. Окно ее комнаты, выходившее на улицу, было открыто. Она сбежала через окно. Недоставало также большой сумки, которую Дульсе иногда брала с собой за город или на пикник, и кое-какой одежды. Было очевидно, что дочь не похитили — она ушла из дома Линаресов по собственной воле.

Рикардо бросился к телефону звонить в полицию.

ГЛАВА 51

Лаура сидела в саду Розиного дома в тени магнолии. Томаса вместе с Дульсе осталась в комнате Розы, и они уговорили Лауру выйти в сад и немного отдохнуть. Опустившись в шезлонг, Лаура закрыла глаза, вдохнула пряный аромат цветов и ощутила, насколько ей была необходима эта передышка. За эти дни и без того изящная Лаура еще больше похудела, и ее глаза казались огромными на маленьком личике. Но Лаура не жаловалась на усталость. Работа помогала ей отвлечься от своих собственных горьких дум.

Тот вечер благотворительного бала никак не выходил из памяти Лауры. Она увидела своего возлюбленного в другом свете. Увидела, какой он властный и нетерпеливый со слугами, как приторно любезен с теми, кто имеет силу и власть, и как заискивает перед своей супругой, опасаясь вызвать ее неудовольствие. Во время бала Лаура замечала, как Хасинто бросал на нее ревнивые взгляды, особенно когда видел, как она танцевала или как кто-то из гостей угощал ее шампанским. Но при этом за весь вечер он ни разу не подошел и не заговорил с ней, даже для того, чтобы исполнить долг гостеприимного хозяина. Лаура понимала, что Менендес считает ниже своего достоинства общаться при посторонних с простым фотографом, приглашенным для съемок. Но окончательное разочарование постигло Лауру после того, что случилось с Розой. Конечно, это был непосредственный результат интриг Каролины, но Лаура видела, с каким злорадством подхватили сплетню респектабельные дамы из благотворительного комитета доньи Консепсьон. Этот мир фальши, лицемерия и внешних приличий, в котором жил ее возлюбленный, наполнил Лауру таким отвращением, что ей захотелось сбежать подальше и прекратить всякие связи с этими людьми.

И все-таки боль от несбывшихся надежд была так велика, что Лауре невозможно было забыться. Только тревога за подругу и повседневные заботы, которые свалились на Лауру, помогали ей поддерживать внешне бодрый вид, но, как только она оставалась одна, мысли опять возвращались к ее неудачному роману. Вот и сейчас на глаза Лауры невольно навернулись слезы.

— Добрый день, Лаура. Простите, что тревожу вас здесь, — вдруг услышала она. Это был голос Феликса Наварро.

Лаура открыла глаза. Это был действительно Феликс, но немного другой, чем раньше. Вид у него был смущенный. К этому Лаура совсем не привыкла: обычно он излучал самодовольство и уверенность в себе.

— Добрый день. Чем мы обязаны такой чести? — произнесла Лаура довольно сухо.