– Берт! – воскликнула Одри. Описание до мельчайших чёрточек подходило к её старому другу.

– Ну наконец-то! – Бойд удовлетворённо кивнул. – Итак, вы признаёте, что были с ним знакомы. Возможно, теперь вы мне опишете характер ваших отношений?

– Я… я знаю одного человека, которого зовут Берт и который соответствует вашему описанию. Он часто приходит в отель и сидит на веранде в кресле–качалке, и мы общаемся с ним. Мне всегда было его жаль, он всегда выглядел таким одиноким. Я думала… честно, я думала, у него нет семьи. – Она внезапно умолкла, когда до неё полностью дошла истина. – Но… если Берт ваш дедушка, то… то он умер? – Она схватилась рукою за лоб. – Я уже несколько дней спрашиваю себя, куда он делся. Он так давно не приходил…

– У него было больное сердце.

– Я… я не знала. – Её глаза увлажнились. – Он не говорил о настоящем. Он охотно вспоминал времена своей молодости, вспоминал, как тогда всё было…

Бойд посмотрел сверху вниз на её поникшую головку.

– И вы думаете, я поверю, что вы не знали, кто он?

– Да, поскольку это правда! Откуда я могла это знать? Он сказал, его зовут Берт Линкольн, и у меня было в этом столько же сомнений, как и сейчас в том, что вы Бойд Бенедикт! – Да пошёл он к чёрту!

– Да, его называли Бертом, верно, но Линкольн – это девичья фамилия моей бабушки.

Бойда тронула очевидная скорбь молодой женщины. Он сунул руки в карманы и подошёл к окну. Разговор пошёл совершенно не так, как предполагалось. Одри Гамильтон его поразила, и это было ещё слабо сказано. С момента оглашения завещания, которое дед подписал всего лишь за неделю до смерти, Бойд и его отец не уставали строить предположения, кто такая эта Гамильтон. Бук Бенедикт в своей циничной манере полагал, что это прожжённая кокетка с долларовой купюрой вместо сердца. Бойд же ожидал увидеть безмозглое существо, поймавшее деда в сети женского очарования.

Что ж, они оба ошиблись, и это ставило Бойда в невыгодное положение. Он знал, как обойтись с охотницей за деньгами или с милой кошечкой, но не знал, как ему обращаться с очаровательной молодой женщиной, которая, очевидно, всерьёз питала к своему другу Берту лучшие чувства. Её скорбь не была наигранной. Она была совершенно искренней. Непонятно, что ему делать дальше?

Вздохнув, Бойд подумал, что отец всегда посылал его «тушить пожары». Почему не Брента? Его брат был бизнесменом чистейшей воды. Он бы смог вникнуть в вопрос, не щадя чувств Одри.

Он повернулся, увидел, как Одри пальчиком вытирает слёзы, достал носовой платок и протянул ей.

– Спасибо, – прошептала она.


Бойд откашлялся.

– Как давно вы знали моего деда?– Сейчас в нём проснулось любопытство.

Приказной тон исчез из его голоса, стал каким-то хриплым и немного неуверенным.

– Меньше года, – ответила она. – Однажды он появился в отеле, просидел на террасе несколько часов, наблюдая, как люди приходят и уходят. На следующий день он опять пришёл, потом снова и снова. В конце концов я с ним заговорила, и мы чудесно поболтали. Потом я всё время немного заботилась о нём. Постепенно мы стали друзьями. Он интересовался моей работой, хотел знать, нравится ли мне здесь.

– И вы никогда его не спрашивали о его семье, о том, откуда он?

Она покачала головой и промакнула глаза.

– Я просто его слушала. Он рассказывал мне истории о «старой» Аризоне. И он охотно говорил о своей жене. Её звали Маргарет. Ах да, вы, конечно, знаете.

– Да. Моя бабушка умерла два года назад. И дед от этого так и не оправился. Он жил в основном в нашем доме в Райской Долине, не на ранчо, где обитает вся наша семья. Слишком много воспоминаний, я думаю.

– Неужели вас не беспокоило, что такой пожилой человек живёт совсем один? – спросила Одри с лёгким упрёком в голосе.

– Мисс Гамильтон, в Райской Долине полный штат слуг, удовлетворявший любую потребность и любой каприз моего деда. Плюс шофёр, который был его постоянным спутником. Я уверен, что Кларенс всегда ожидал где-то поблизости, пока дед находился в отеле. Кроме того, никто, я подчёркиваю, никто не мог указывать Бертраму Б. Бенедикту, что он должен и чего не должен делать. Думаю, ему просто нравилось проводить время в «Гринспойнте», и из каких-то своих соображений он никому не говорил, кто он. Он давно уже не появлялся на публике. Он сильно похудел, и эта косматая седая борода была отличной маскировкой.

Одри посмотрела на него сквозь пелену слёз.

– Теперь вы мне верите? Честно, я не имела ни малейшего понятия, кто он такой. Я думала, что он просто одинокий, обедневший старый человек.

– Мой дед был, я полагаю, богатейшим человеком Аризоны.

Одри покачала головой и попыталась увидеть в своём друге патриарха известнейшей в штате семьи. Это ей не удалось. Берт всегда был таким скромным.

– Когда мы виделись в последний раз, я ему одолжила пятьдесят долларов. Я боялась, что он плохо питается, и у него никогда не было с собой денег.

Бойд невольно улыбнулся. Это было очень похоже на старика. Деду при всём его богатстве ни разу не приходило в голову сунуть в кошелёк хотя бы двадцать долларов. Да и кошелька у него с собой никогда не было. Среди его знакомых даже ходила шутка: «Если Берт пригласил тебя на ланч, прихвати денег, чтобы заплатить по счёту».

– Когда я ему сказала, чтобы он аккуратно их расходовал, поскольку это большая сумма, он… – голос Одри прервался. – Он сказал, что я получу их обратно в десятикратном размере. Я думала, он имеет в виду Божье благословение или что-то в этом роде.

Бойд отвернулся на один момент. Грандиозно, думал он. Этого мне только не хватало.

Они немного помолчали. Затем Одри спросила:

– Берт, наверное, завещал мне свои железнодорожные часы?

– Да, действительно.

Она печально улыбнулась.

– Я как-то выразила восхищение этими часами, и он сказал, что однажды он мне их оставит. – Внезапно она кое-что осознала. Если Бойд Бенедикт потратил время и силы на то, чтобы встретиться с ней по поводу завещания, то часы, наверное, имеют большое значение для семьи. – Если часы – это фамильное наследство, то я их, конечно, не приму.

– Мисс Гамильтон, я приехал сюда потому, что мой дед оставил вам ещё кое-что.

– Ох. И что же?

Бойд глубоко задержал дыхание, взял бумаги и зачитал:

«Моему искреннему другу Одри Гамильтон – она, конечно, знает, почему – я завещаю сумму в сто тысяч долларов». Бойд быстро поднял взгляд, чтобы увидеть её реакцию на это известие.



Какой-то момент Одри сидела, неверяще уставившись на него. Наверное, она ослышалась.

– Что вы сказали? – выдохнула она.

Бойд расслабился. Она выдержала испытание без сучка и задоринки. Ни одна опытная актриса не смогла бы сыграть эту сцену так убедительно. Он не мог объяснить, почему его это так обрадовало.

– Вы меня правильно поняли. Сто тысяч долларов. Хорошенькая маленькая сумма, вы не находите?

– Вы это не серьёзно!

– Совершенно серьёзно. В ближайшие дни вы получите официальное извещение от наших адвокатов.

Одри не могла ясно мыслить, настолько нереальным ей казалось всё произошедшее.

– Ну, я… я не знаю, что сказать. Я… я просто не могу поверить. Почему Берт это сделал?

– Очевидно, он полагал, что вы знаете причину, и я надеялся, что вы меня просветите по этому поводу.

Её пальцы нервно теребили носовой платок.

– Я вам сказала всё, что знаю. Мне было его жаль. Он сидел здесь, как будто у него не было ни одной родной души на свете.

Для Бойда её объяснение было как пощёчина. Смущённый её холодным взглядом, он подошёл к окну, постоял один момент и внезапно повернулся к ней.

– Мисс Гамильтон, мне надо сделать один звонок. Мне бы хотелось, чтобы вы подождали здесь, пока я позвоню из спальни. Вы мне сделаете такое одолжение?

С какой стати? – было её первой мыслью, но она устала от борьбы, и к тому же надо было ещё многое прояснить.

– Хорошо, – пробормотала она.

– Спасибо. Это займёт несколько минут.

Глядя ему вслед, Одри была уверена, что знает причину его звонка. Ему надо посоветоваться с семьёй и получить дальнейшие указания. Возможно, все действительно видные семьи так функционируют. Далее она предположила, что Бенедикты не жалуют чужаков, которые вторгаются в их жизнь, пусть даже и невольно. Что могли подумать эти люди, когда они узнали, что Берт завещал неизвестной женщине такую огромную сумму?

Сквозь запертую дверь спальни до неё доносился голос Бойда. И хоть она не могла разобрать ни единого слова, уши её горели. О небо, последнее, что она хотела – это сложности и неприятности. У неё этого было уже достаточно, большое спасибо.

Каким-то образом у неё возникло ощущение, что если она свяжется с Бенедиктами, у неё будет больше сложностей, чем она может себе представить.

Глава 2



Бойд сидел в спальне на краешке кровати, прижав трубку к уху, и разговаривал с отцом.

– Ну и как тебе эта женщина? – спросил Бук Бенедикт.

– Молодая, красивая, интеллигентная. Совершенно не то, что мы ожидали.

– О господи, что только отец себе думал? Каковы были их отношения?

– Друзья. Они были просто друзья.

Бук презрительно хмыкнул:

– Можно подумать!

– Нет, папа, я ей верю. Она порядочный человек. Она не имела понятия, кем был дед, и наследство оказалось для неё как гром среди ясного неба.

– Насколько, собственно, красива эта женщина?

Бойд подавил раздражение.

– Если ты имеешь ввиду, что я дал себя одурачить хорошенькой куколке, то это не так. Гамильтон считала его одиноким старым человеком… Представь себе, он появлялся в отеле и сидел целыми днями на веранде в кресле-качалке… Папа?