Его тоже трясет…

И ты на грани, на грани, на грани…

- Я тебя хочу. Вот что со мной такое. Я всего лишь хочу собственного брата, у меня, блять, стояк на него. Здорово, да? А знаешь, что еще веселее? Что это не просто так… Не просто желание. Я забыть не могу и не хочу забывать… Я люблю его, на хуй, ни о чем больше думать не могу. Вот и все…

- Ромка, - растерянно роняет Саша, - не надо, братиш…

Не можешь отвести взгляд от его полуоткрытых влажных губ – полных, чувственных.

- Я ни о чем и не прошу.

Щелкаешь выключателем, отворачиваешься, чтобы уйти прочь.

- Подожди, давай поговорим, - крепкая рука на плечо.

- Отвали, не за чем…

Только бы оказаться в спасительном одиночестве комнаты. Холодно. Мерзко. Жить не хочется после этой безобразной сцены.

- Рома, подожди! – повторяет брат и тянет тебя к себе.

Сопротивляешься, хочешь оттолкнуть, но куда твоя сила спроть его?

Натыкаешься на чемодан, спотыкаешься, и тут падаешь прямо Сашке в руки.

И вдруг оказывается, что его губы близко, и запах кожи такой пряный, душистый. Он резко выдыхает, и как-то так получается, что он уже целует тебя, до боли впиваясь в твои холодные, сухие губы. И он ничуть не смущен – ласкает языком, чуть покусывая, посасывая, сжимает крепко - не вырваться, не деться никуда.

Да и не хочется.

Больше не место робости и случайной неловкости. Здесь, в темноте, только ты и он. Знакомые губы, теплые шершавые руки, такой родной запах.

И стон, когда ты спускаешься поцелуями по груди, задевая чувствительные горошины сосков.

Нет, он не идеален.

Но для тебя лучше него нет.

Выгибаешься навстречу рукам: он не медлит, быстро срывает полотенце с твоих бедер. И вот ты уже лежишь на кровати с разведенными ногами и задыхаешься от близости его такого желанного тела. Случайно задеваешь выключатель от ночника – и комната озаряется неярким светом. Виновато улыбаешься, а Сашка хрипло шепчет:

- Пусть… Хочу тебя видеть. Малыш, какой же ты у меня красивый…

Его глаза совсем потемнели от желания, он так возбужден, что ему не хватает терпения на подготовку – наскоро облизывает пальцы, гладит, ласкает дырочку. А затем, не давая времени привыкнуть, входит – резко, глубоко, заставляя тебя сжаться от боли и застонать.

- Прости меня, прости…

- Продолжай, - едва выговариваешь.

Он проводит рукой по животу, успокаивая, возбуждая вновь, и ты сам не замечаешь, как начинаешь подаваться навстречу движениям его бедер.

- Да.. Хорошо, вот так…

Это похоже на сон, на медленный танец… Теперь он боится причинить боль, поэтому так нежен, нетороплив.

А ты ослеп и оглох – отключаешься от всего мира. Есть только наслаждение – через боль; только страсть – через страдание.

- Скажи, что это не на одну ночь, - шепчешь, находясь на грани оргазма. – Скажи, что это навсегда…

- Навсегда, малыш… О боже, мы извращенцы… Но я люблю тебя, люблю…

Он обхватывает тебя крепче, выгибается в пояснице, кончая. И от вида его лица, его глаз, прикрытых от наслаждения, тебя накрывает оргазм.

…

Пропасть…

Темнота…

Но темнота, вся расцвеченная яркими всполохами искр, переливающихся снежинок и капель золота.

Ты лежишь в ворохе одеял, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и только счастливо улыбаешься. Сашка рядом – проводит кончиками пальцев по твоему телу, задумчиво следя за невидимыми линиями.

Усталость, нега, приятное тепло накрывают с головой, и хочется спать… Но Сашка вдруг встает и тянет тебя за собой:

- Пойдет купаться, а то мы такие липкие заснем!

Еще недавно ванная комната казалась тебе холодной, пустой, и ты хихикаешь, вспоминая, какой погром тут устроил.

Сашка обводит красноречивым взглядом разбросанные флаконы, кинутую в кучу одежду.

- Замечу, братец, что даже ты не идеален.

- Придурок! Будешь прикалываться – утоплю в ванной! Я звезда!

- О да!

Смеетесь оба, но когда Саша протягивает руки, чтобы помочь тебе перелезть через бортик, ты морщишься.

Больно.

- Малыш… Ты как? – обеспокоенно спрашивает брат.

- Нормально. Издержки производства, - пытаешься пошутить. Садишься спиной к нему, и он осторожно гладит плечи.

- Прости меня, - снова повторяет, утыкаясь лицом в шею.

Мурашки по коже от его прикосновений и поцелуев.

- Я хочу еще…

- Сумасшедший, - но обжигающая страсть в голосе выдает его. – Тебе не кажется, что для первого раза достаточно?

- Ты меня недооцениваешь…

Проводишь рукой по бедру, чувствуя его возбуждение. И короткий мучительный стон, и поглаживание пальцев, и снова поцелуй…

- Иди ко мне, - его слова как награда.





Юля.

- Не надо, не ходи туда…

Тихо, непослушными губами.

Антон возмутился:

- Как это? Мне нужна подпись младшего вот на этих документах, без этого – никак, сама знаешь!

Басист чуть не налетел на тебя в коридоре, когда ты решила спуститься вниз за снотворным. Промучившись в постели часа три, ты поняла, что без стимуляторов сегодня уснуть не удастся.

Проходя мимо их номера, ты замедлила шаг, едва подавляя в себе желание зайти и убедиться, что все это было лишь сном, бредом воспаленного воображения.

Но на пути – словно страж – возник Рыжик.

Он понимающе улыбнулся:

- Хей, детка, расслабься: я не собираюсь отнимать у тебя Санька. Все, что мне нужно – это корявый росчерк его братца. Не понимаю, почему Кристина все спихивает на меня?.. И почему я особо не сопротивляюсь? Неужели я такой податливый?

- Не ходи, - настойчиво тянула его за рукав старой вылинявшей кофты. В углах глаз скопились слезы, и ты боялась, что если придется что-то объяснять, они хлынут потоком, и ты никогда не сможешь остановиться. - Он там не один…

- А ты как хотела? – тут же откликнулся парень. – Думала, ты одна-единственная у него? Расслабься… Можешь тоже кого-нибудь найти…

И это нормально?

Такое отношение – это нормально?

Тебя даже участники группы не уважали. Где уж тут добиться уважения у солистов…

- Но…

- Блять, детка, я устал и чертовски хочу спать. А меня, как последнего мудака, заставляют заниматься этой бумажной херней. Я ведь это даже не моя работа. Твоя и Кристинина. Так что хватит ебать мне мозги. Дай пройти.

Рыжик не упускал возможности подколоть, поиздеваться. Он никогда никого не стеснялся, даже на интервью затыкал самых ехидных журналистов. А ты всегда терялась перед этим высоченным парнем с холодными глазами. Но сейчас злость взяла верх:

- Он там с братом! Слышишь? Он трахается с братом!

Ты специально выкрикнула громко последние слова. И даже почувствовала мстительную радость, глядя на то, как вытянулось у него лицо, как он побледнел.

- Гонишь.

- Проверь. По-моему, они ловят кайф.

- Замолчи, - Рыжик вдруг повернулся к тебе спиной, быстро пошел прочь.

- А с чего бы, а? С чего мне врать? – с каждым его шагом ты все больше повышала голос. И наплевать было на постояльцев и всех тех, кто грел уши у дверей. Надоело быть паинькой. – Если Ромка такой извращенец, если он совратил брата… А знаешь, как это называется? Инцест!!

Где-то за спиной хлопнула дверь, раздался окрик.

Наплевать.

В душе было пусто и холодно. Казалось, уже ничто не способно согреть сердце. Тебе нечего было терять, ведь у тебя ничего и не было.

- Замолчи! – Рыжик подлетел, схватил тебя за руку. – Не смей орать об этом на весь этаж!

Он потащил тебя за собой, и было бы смешно и нелепо сопротивляться, ведь он больше тебя в два раза.

- Скотина, мне же больно, - прошипела ты, когда мужчина втолкнул тебя в свою комнату. По инерции ты резко отлетела назад и стукнулась головой об шкаф. – Вот черт…

- Не надо, - сказал он, сжимая и разжимая кулаки. – Просто забудь.

Пораженная внезапной догадкой, ты уставилась в его странные водянистые глаза:

- О, да ты все знал, не так ли? И для вас, членов группы, это не тайна, что один подставляет жопу для другого, да? Причем для брата? А может… Может, вы все вместе этим занимаетесь? Имеете друг друга?

- Что ты мелешь? – он скривился, отвернулся, но от тебя не укрылось, что его щеки покраснели. – Чушь какая-то…

Мысли в твоей голове скакали со скоростью света, и ты даже не замечала, что за слова срываются из твоих уст:

- Да ты ревнуешь! Тупо ревнуешь! Вот только кого? Сашку…или Рому?

Рыжик отшатнулся, и ты засмеялась – мстительно, злобно:

- Ну ясно… Ромку! Влюблен в него, что ли? Или у вас что-то было?

- Блять, я не знаю, чего я нянькаюсь с тобой, но меня вся эта хуйня заебала! Иди уже, вали, куда хочешь, и пизди, кому хочешь! Все равно этому ни хрена не поверят!

Он выволок тебя в коридор, и ты вздрогнула, когда услышала оглушительный хлопок дверью.

Мимо тебя прошел какой-то постоялец, удивленно посмотрел на твое зареванное лицо, но не сказал ни слова. А чуть дальше стояла молодая женщина, взволнованно прижимала руки к груди и чего-то ждала.

По полу гуляли сквозняки, и ты слышала, как завывает ветер, как капли дождя стучат в окна. Было холодно. Ты сжала плечи руками, прислонилась к стене, а потом и вовсе сползла вниз, опустилась на пол. Ничего больше не хотелось. Где то страстное желание причинить боль, заставить страдать, унизить, уязвить?

Да пошло оно все куда подальше…

Возвращаться в комнату, снова быть одной?

Слушать Zipp, слушать Ромкин голос, взывающий к прощению в твоей любимой песне?

Снова и снова думать об этом, вспоминать, видеть мысленно перед глазами, как браться целовали друг друга, сходить с ума от этих мыслей?

Ну почему так?