— Какая теперь разница. Я все равно передумала.

— Может, теперь и нет разницы. Мне просто интересно, ты планировала с Сашкой переехать, или все-таки только Стасика, профессора, и в новую жизнь.

— Профессор отменяется, я уже тебе говорила. Хотя все равно, удой получился неплохой — диссертация, практика в Европе… это уже не мало. Конечно, не все как хотелось бы… так что пока живем по старому расписанию. А ты, я смотрю, тоже без перемен?

— Наоборот. Большие перемены.

— Ну и славно. Только сейчас без деталей, а то я сегодня пять человек по полтора часа каждый приняла, весь мозг высушили. Пошли. Поплаваем, а потом в сауну, там покрепче.

Я встала, завернулась в простыню и пошла за Иркиной попой.


Больше никогда в жизни Асрян не спросит меня про доктора Сухарева. Теперь я это знаю наверняка.

За два часа совместного отдыха мы пришли к выводу, что уже пора снять траур и возобновить пятничные посиделки. Жизнь идет дальше; да и вообще, взять и позвать Костину Ирину, пусть присоединяется к компании. Заодно поинтересоваться, не устроилась ли она на работу; а если нет, то однозначно — к концу вечера проблема будет решена, несмотря на все кризисы и социальные катаклизмы. Асрян пообещала обзвонить народ и заказать к пятнице хорошего вина и роллов. Давно не обжирались после шести, как говорится. На сердце стало хорошо; я ехала домой и представляла нашу встречу после долгой разлуки; веселый бабский смех, вкусная еда, много приятных новостей. Каждая расскажет про маленькие рядовые события, случившиеся обычно в простой женской жизни; все будут активно высказывать свое мнение по любому вопросу и, если надо, предлагать незамедлительную помощь; пусть даже там, где не сильно и просят.

Во вторник утром мысли снова утонули в темноте. Вечер будет ничем не занят, дома второй день пусто до глубокой темноты — Сергей Валентинович готовит годовой план. Рабочее время тянулось невыносимо медленно. За целый день поступило всего двое новых больных; трое выписались, остальные пятеро с самого утра играли в подкидного и не требовали никакой экстренной медицинской помощи. Вот она, сила Интернета — можно лежать на реанимационных койках за четыре метра друг от друга и резаться в дурака.

В четыре позвонила Оксанка и спросила, как там маленький Пашка. Внутри похолодело. Конечно же — по какой такой причине я не знаю, как он прожил последние два дня? Мы были у него, пришли к нему из мира, в котором он жил и был счастлив, пока его мама не заболела; а потом вышли за дверь и больше не появились. Круги по воде продолжали расходиться; последние сорок восемь часов каждый провел, как умел — Лена Сокольникова и Ирка Асрян собирали последние камни. Те самые камни, что накопились за много лет в приличную кучу; только каждый собирал по-своему, как понимал эту жизнь и ее ценность. Варя и Шрек интуитивно уловили пролетевшую над головой опасность неприятных перемен и находились в приподнятом настроении. Мы продолжали жить и работать дальше; заказывали на обед осетинские пироги, позабыв про собственные диетические рекомендации для больных. В соседнем корпусе разгорелся скандал — жена нового пластического хирурга оказалась женщиной ростовской и оттого очень боевой; нагрянула к любовнице прямо на отделение и попыталась прилюдно выдрать побольше волос с ее прекрасной косметологической головы.

Только одно оставалось неясным — как прожил эти сорок восемь часов маленький Пашка.

Весь вечер вторника и в среды мы собирали с ним новый конструктор, гуляли по территории детского дома, потом даже решили выйти за ограду — очень хотелось поесть мороженого в соседнем кафе. Не получилось; выходить можно только с потенциальным приемным родителем, и то ненадолго. Но ничего, мы и так прекрасно провели время. В среду вечером, перед самым уходом, я протянула ему маленький сотовый телефон.

— Паш, там сохранен мой номер. Звони, когда что-то будет нужно, не стесняйся. Завтра я не приду, но теперь смогу позвонить в любое время.

Пашка подержал подарок в руках, а потом положил его мне на коленки.

— Заберите, тетя Лена. Все равно отнимут. Я лучше просто так подожду.

Мальчишки совсем другие; они не такие, как девочки. Паша сидел с мокрыми глазами и изо всех сил старался не расплакаться.

В тот день я поздно приехала домой, едва успела купить продукты и до часу ночи варганила суп и второе. Сережа дремал на диване; почти две недели он провел в жуткой рабочей суматохе, без домашней еды и нормального отдыха. Любой русский мужик захочет борща с салом и чесноком, а потом пюре со сливочным маслом и говяжьей котлетой. Почти три часа за плитой, теперь это большая редкость в моем жизненном расписании; для фона — «Секреты Лос-Анджелеса» на кухонном экране, но все прошло мимо. В голове совсем другое кино — Лосево, полумрак плохо натопленной комнаты, голоса и тени. Страшно хотелось прокрутить события заново и вырвать из сценария один маленький намек — мы с тобой вместе, Елена Андреевна, пусть не так, как задумано для нас природой, но хотя бы на краешке. Славкины теплые руки, усталый взгляд; картинки из недавнего прошлого, одна за другой; дыхание перехватывало, запах свежего бульона на плите становился невозможно удушающим; хотелось выйти на воздух и просидеть на скамейке около подъезда до самого утра. Я вышла в ванную комнату и опрокинула на лицо несколько пригоршней ледяной воды. Славкины черты потеряли яркость, а потом и вовсе перед глазами появилось бледное мальчишеское лицо, детские худые плечи и тонкие пальцы, ловко складывающие из множества мелких деталей игрушечного монстра. Хороший хирург получился бы.

Как там Пашка? Может быть, именно в эту минуту ему совсем тяжко, а рядом нет никого, кто бы помог и согрел.

Четверг прошел суматошно; пришлось пережить наплыв моих частных пациентов. Все как один решили провести начало года с пользой для здоровья. Сергей Валентинович закончил с отчетами и планами, в три часа дня зашел на отделение и мы вместе поехали домой. Сначала душ после рабочего дня, за ужином бутылка испанского вина и мужские новости — сначала про Барселону, про новый маленький шкаф для прихожей, купленный по Интернету; а вот еще новенькое — этажом ниже заехала пара из Белоруссии, так что недостатка в русской речи теперь не будет. Белорусы узнали телефон у немцев и тут же позвонили Сергею. В конце — свежее о клинике; сегодня Сергей Валентинович провел переговоры с хозяином и внес некоторые важные предложения.

— Елена Андреевна, готовьтесь. На той неделе пригонят реанимационную машину, со всей начинкой. Теперь сможете вместе со Смолиным ездить за больными и перевозить в другие учреждения сами, не надо никого вызывать. Плюс контракт с платной «Скорой». Больным дешевле, нам проще и доходнее.

— А кто водитель?

— Пока моего Алексея будем дергать. Все равно играется в компьютер почти целый день.

Помимо собственной машины «Скорой помощи», большой подарок ждал и соседний корпус — новое стоматологическое оборудование, а также открытие детской комнаты и ежедневная няня. Теперь мамашам не нужно звать бабушку или няню на время починки зубов.

Пришел мой черед делиться новостями. Конференция прошла удачно, только в гостинице было холодно; но кормили на убой. Асрян нашла новое место для банного досуга; а главное, решили возобновить посиделки по пятницам и позвать туда Иру Захарову; в самом конце про Катьку и ее увлечение культурой востока. За время моего рассказа Сережа с удовольствием опустошил огромную тарелку борща.

— Значит, решили Захарову втянуть в вашу пятничную секту. Молодцы, не бросаете… что в Лосево, кто знакомый был?

— Почти нет.

— Кстати, как у Асрян с работой? Кризис на дворе, люди не очень по психотерапевтам ходят. Я подумывал все-таки пригласить ее в клинику, хотя бы полдня в неделю. Только для VIP-клиентов, не менее шести тысяч за час.

— Это безнадежная затея, я уверена.

— Но ты для нее как родственник, а родственникам надо уступать.

— Даже за двенадцать откажется, вот увидишь.

— Все равно, спроси завтра.

— Для очистки совести спрошу, без проблем. Но уговаривать не стану.

— Хорошо… что вы делали после работы? Как всегда, массаж-физкультура?

— Только в понедельник. Никак не восстановим расписание после всего… праздники, похороны… Асрян вчера и позавчера что-то делала у себя на кафедре, какие-то новые сертификаты…

— А ты?

— А я… я последние два дня ездила в детдом на Ваську. Помнишь Иванцову мою, недавно похоронили?

— Ты говорила.

— Сын у нее остался, семь лет. Родственников никого, одна-единственная подруга… да и та, такая же бессребреница, работает в основном на овощных базах, даже не знаю кем. Мальчишку пришлось отправить в детдом.

— Жалко ребенка.

— Сережа, я хотела с тобой поговорить на счет этого мальчика. Я подумала, мы вполне можем подарить ему нормальное детство. Жалко ужасно, просто так не понять… Дети там совсем другие, домашним очень тяжело приходится. Представляешь, вчера хотела сотовый телефон оставить, чтобы мог позвонить. Не взял, говорит, отберут. Я уже которую ночь не могу заснуть, Сережа…

— Неожиданно, Елена Андреевна. Сколько лет, ты говоришь?

— Семь. В первый класс пошел. Добрый парень… вообще, очень хороший. Сообразительный, быстрее меня конструктор собирает.

Сергей поставил бокал вина и взял меня за руку.

— Раз ребенок, значит, планируешь жить со мной дальше?

По телу прошел разряд тока, пальцы рук в секунду онемели.

— Я хочу прожить с тобой до самой смерти, Сережа.

— Это окончательное решение?

— Это уже много лет как окончательное решение.

— Тогда стоит поехать и посмотреть… можно в субботу. Для начала надо познакомиться.

— Может быть, завтра? Если найдешь время, конечно.