Дарья Волкова - De Paris avec l’amour (СИ)

— Еще как наливают, — он накрыл ее руку своей.

— А это обязательно — руками меня трогать?

— Терпите, Софи, терпите. Помните — вы в меня влюблены.

Софья лишь вздохнула в ответ. А Серж, стоя рядом с ней, с высоты своего роста пришел к однозначному выводу относительно отсутствия на Софи бюстгальтера. Литвинский, конечно, сволочь, но почему-то Серж на друга совершенно не сердился.

* * *

А вечер, несмотря ни на что, удался — к такому выводу пришла Софья, возвращаясь домой. Отличного качества шампанское сделало девушку благосклонной. Да и ее новый знакомец вел себя на редкость прилично. А уж показ… показ определенно стоил того, чтобы его посетить. Соню даже познакомили с Карлом Лагерфельдом, который в реальности производил еще более ошеломительное впечатление, нежели с экранов телевизора и фото! Правда, Софья не питала иллюзий по поводу того, что великий кутюрье запомнил ее имя, но она зато удостоилась благосклонного комплимента своей внешности от Самого! Софью еще с какими-то людьми знакомили — Бетанкур весь вечер не отпускал ее от себя ни на шаг. И Соня точно знала, что у него на это есть причины — спасибо мадам Нинон, просветила. Софья даже в каком-то смысле понимала Сержа и его желание любым способом отделаться от нежелательных поползновений в свой адрес. Что же, она послужила ему «живым щитом», а он подарил ей прекрасный вечер: вряд ли Соне бы выпал когда-либо шанс побывать на мероприятии такого уровня в такой компании — она реально смотрела на вещи. Каждый из них получил то, что хотел, и это было замечательно. Соня любила такую простоту во взаимоотношениях между людьми. И сейчас вполне довольная собой, спутником и ситуацией в целом, наслаждалась поездкой в роскошном авто, негромко мурлыкая в такт музыке. Она решила, что Бетанкур вполне адекватен для того, чтобы отвезти ее домой.

Серж вышел проводить Соню до подъезда ее дома на По де Фер. Самое сердце Латинского квартала, жилье безумно дорогое, но Софья не могла представить, что живет где-то на окраине. Именно поэтому безропотно платила сумасшедшие деньги за маленькую квартиру — одна комната, она же гостиная-спальня, небольшая кухонька, крошечный санузел, в котором только душ. А ей много не нужно. Зато — пять минут пешком до Люксембургского сада. И до метро и автобусной остановки, что тоже немаловажно. В общем, Соня любила свою квартиру. И вид из окна. И уютный зеленый внутренний двор.

— Прекрасное место, Софи, — Бетанкур, не торопясь, обошел машину и теперь стоял перед открытой дверцей, протягивая ей руку. Приятно, все же, иметь дело с воспитанными мужчинами.

— Благодарю, — улыбнулась она. Шампанское сделало ее и в самом деле чуточку благосклонней.

Приняла протянутую руку и изящно выбралась из недр темно-синего кожаного салона. — Думаю, у вас жилье тоже не подкачало.

— Не жалуюсь, — в лиловых парижских сумерках сверкнула белоснежная улыбка. Он снова притянул ее руку к губам. — Не буду больше вас утомлять своим обществом, Софи. Благодарю за прекрасный вечер.

— Взаимно, — вежливо кивнула Софи, мужественно давя зевок. И, вправду, поздно, и завтра на работу. — Всего наилучшего, Серж.

— И вам, Софи, — и, когда она уже повернулась, чтобы идти к подъезду, добавил: — Я позвоню завтра.

Она замерла. Обернулась.

— Зачем?

— Договориться о встрече, — и снова это движение плечами, которое у него, как Софи уже поняла, означает недоумение. Встреча? Какая встреча?

— А зачем нам встречаться?

В серых в этот час глазах отразилось изумление.

— Как — зачем? Встретимся, поужинаем…

— У меня лечебное голодание.

— Сходим куда-нибудь…

— Мы уже сходили сегодня, мне достаточно, спасибо.

— Софи… — он уставился на нее с искрением недоумением. — Вы не хотите встречаться со мной?

Слава Богу, дошло!

— Нет.

— Почему?!

Она страшно не любит объяснять очевидные вещи. Ведь вроде бы умный парень, а, поди ж ты…

— Серж, послушайте. Вы очень красивы, привлекательны, богаты. Я уверена, вы пользуетесь огромным успехом у женщин…

Он кивал на ее слова, ничуть не удивленный.

— Вы привыкли к вниманию женщин, привыкли к тому, что вас обожают, ваши ухаживания ценят…

— Ближе к сути, Софи.

— Дело в том, Серж… что я привыкла к тому же самому. Я привыкла, что это мной восхищаются, меня добиваются, меня обожают и передо мной преклоняются.

— Софи…

— В этой связи не вижу между нами ни одной точки соприкосновения, Серж. Мы с вами просто не поделим зеркало. Всего наилучшего.

После этих слов она развернулась и направилась к двери подъезда. Какая осанка… какая походка… какой характер… какая стерва!

Направляя свой «гальярдо» к дому, Серж подпевал Milky Chance и в сотый раз прокручивал в голове план на завтрашний разговор с представителями «Societe Generale». О заносчивой синеглазой красавице он усилием воли заставил себя забыть. Подумаешь… Хоть и не курица, а все равно выпендривается. Ну и, как говорит Базиль Литвинский, флаг ей в руки и барабан на шею. Представив строптивицу Софи с барабаном на шее, Серж усмехнулся. Загорелся зеленый, Бетанкур выжал сцепление, надавил на газ и «гальярдо» с утробным ревом рванул в парижскую ночь.

Гадкая во всех отношениях выходка Литвинского требовала адекватного возмездия, но Соня решила не торопиться и растянуть себе удовольствие сладкой мести. Да, к тому же, говоря откровенно, не было времени. Зато было много работы.

К двадцати семи годам Софья Соловьева окончательно определилась с жизненными приоритетами. Она хочет добиться успеха. Что она вкладывала в это, Софья представляла не совсем четко, но точно знала, что узнает успех, когда он к ней придет.

Успех у противоположного пола Соня чем-то ценным давно не считала. Это всегда было с ней, с юности, давалось легко и ничего не стоило. Нет, Софья ценила свою внешность, холила и берегла свою девичью красу. Более того, собственная внешность считалась ею чем-то вроде актива для достижения поставленных целей. И этим активом она пользовалась — аккуратно, но все же.

А вот сомнения в правильности выбранной специальности у нее наличествовали. Когда, десять лет назад, родители говорили ей и сестрам: «Ваше образование — это ваш капитал. Пока у нас, родителей, есть финансовые возможности и силы — мы готовы вкладывать все это в ваше будущее» — это казалось просто замечательным. Им дали возможность выбирать любое будущее для себя. И Софья решила не мелочиться. Ей всегда нравился французский язык, она даже в школе, в рамках школьной программы, ездила по обмену на два месяца во Францию, где просто влюбилась в Париж. В общем, она сказала: «Хочу в Сорбонну». «Хорошо» — ответили ей родители. Тогда она была рада.

Отрезвление наступило гораздо позже. Учиться было интересно, весело, увлекательно. И, лишь встав «на крыло», Соня поняла, что с выбором профессии несколько погорячилась. Окончив университет, Софья решила, что пора слезать с родительской шеи и жить самостоятельно, на собственные доходы. Реальность быстро расставила все по своим местам. Помыкавшись по музеям, Соня поняла, что так она себе не заработает на тот минимум комфорта, с которым она не готова была расстаться. Это при том, что родители так и не сняли ее с довольствия — и несколько раз в год на ее счет поступали солидные по меркам ее доходов суммы в евро. Было ужасно стыдно, но она не отказывалась от этих денег.

В конце концов, она нашла работу, в которой сочетались и ее специальность, и приемлемый для Сони уровень оплаты труда. Для получения этой работы она как раз и воспользовалась своим ресурсом в виде эффектной внешности — согласилась на отношения с человеком, который оказал Софье нужную протекцию. Если бы не это, на Матье Лошанса она бы не обратила внимания — не ее полета птица. Но он помог ей, а она честно встречалась с ним еще три месяца после того, как устроилась работать в Парижский филиал «Кристис». Эти отношения так и не дошли до постели, но на этот счет Софья чувствовала четкий внутренний протест — это была бы уже торговля собой. Но Соня была, определенно, очень мила с Матье — только не позволила ему зайти дальше поцелуев. И у нее хватило ума за три месяца перевести отношения в область дружбы, и усердно поддерживала этот статус — регулярно делилась с Матье своими профессиональными успехами, интересовалась его делами. Они встречались с ним раз в месяц-полтора, абсолютно невинно, и Соня дала себе слово попробовать найти Матье подходящую ему подружку.

Правда, реализовать этот план было непросто — со временем было реально очень плотно. Шеф, мсье Рауль де Лиль, являл собой образец фанатика своего дела и трудоголика. Если ты хочешь удержаться на этом месте — работай на полную катушку. Если хочешь пробиться наверх — паши как проклятый.

Работа Соне, в принципе, была по душе. Ей нравилось иметь дело с предметами искусства, вообще, с чем-то красивым. Красота в самых разнообразных проявлениях всегда привлекала ее. Красивые вещи ее завораживали — от банально одежды и аксессуаров до предметов искусства — картин, скульптур, ювелирных изделий. Ей бы хотелось работать с живописью — специализировалась Софья именно на этом. И взяли ее как раз в Департамент Предметов Русского Искусства и Фаберже в должности ведущего специалиста — чему Соня была очень рада. Показала она себя, как сама Софья скромно оценивала, очень даже неплохо, и была на хорошем счету у начальства. Единственное, чего ей не хватало — свободы маневра. И, катастрофически — свободного времени. Зато она, наконец-то, обрела полноценную финансовую самостоятельность. По крайней мере, ей хватало честно заработанных средств на то, что было для нее важным: квартирку в центре — пусть крохотную, но именно там, где ей самой нравится жить, красивые брендовые вещи (пусть и купленные на сезонных распродажах) и периодические походы в любимые места — кафе, рестораны, выставки. А на все остальное можно смело забить — если на это не хватает денег. Или времени — как в случае с личной жизнью.