Дарья Волкова

De Paris avec l'amour

Шаг первый. Незнакомец Серж

— Сереженька, вы ли это?!


— Васенька, глазам своим не верю! Какими судьбами?


Эти реплики, сказанные на чужом данному месту языке, привлекли к себе всеобщее внимание в одном из многочисленных уютных кафе Тиня. Да и сказавшиеся их — точнее, воскликнувшие — и без того не остались бы без внимания, особенно, женского. Их было двое — двое в самом расцвете молодой агрессивной мужской привлекательности: высокие, плечистые, отлично сложенные. Один выделяется яркими зелеными глазами и россыпью проказливых веснушек по всему лицу, другой — просто красавец-блондин с идеально слепленным лицом: мужественный подбородок, ровный прямой нос, четко очерченные чувственные губы и обманчивые в своей красоте холодные серо-голубые глаза. Такие мужчины смотрят на простых смертных женщин с обложек глянцевых журналов. И иногда спускаются с небес на землю, чтобы в центре альпийского кафе тискать в своих объятьях другого, конопатого симпатяшку.


А потом, после бурных изъявлений восторгов по поводу неожиданной встречи, парочка с бокалами глинтвейна в руках усаживается за одним из столиков. За ними по-прежнему исподтишка наблюдают многие, особенно барышни. Отмечая все — и уверенную небрежность в движениях, и качественную горнолыжную одежду, и — о, печаль! — обручальное кольцо на безымянном пальце рыжего-конопатого. Подслушать разговор не удается — ведется он все на том же чуждом данному месту диалекте.


— Какими судьбами тут, Сергей Владленович?


— Моего отца зовут Вивьен, если ты забыл.


— Да ну? А Владлен смешнее.


— А вам бы все смеяться, Базилио.


— Слушай, Серж, ну ты значительно подтянул свой русский. На ком практикуешься?


— Мадам Нинон общается со мной исключительно на великом и могучем, — усмехается холеный блондин, отпивая из бокала.


— Бабка еще жива?! — восхищается Литвинский.


— Кому бабка, а кому мадам Нинон Бетанкур, — пожимает плечами его собеседник. — Уверяю тебя — она всех нас переживет. И еще будет приходить поскорбеть на могилки.


— Мировая у тебя бабка, — ухмыляется Бас.


— Если бы она тебя сейчас слышала…


— … я был бы уже испепелен, — заканчивает фразу Василий. — Я все помню — никакая она не бабуля, а мадам Нинон.


— Именно так.


— Как ты вообще, дружище? Сто лет тебя не видел. Как бизнес?


— А что ему будет? — Серж Бетанкур безмятежен. — Его не один десяток лет выстраивали. Даже такой тип, как я, не в состоянии его развалить так быстро.


— Да ладно вам прибедняться, Сергей Владленович. Помнится, лет пять назад вы занимались как раз тем, что вытаскивали семейное дело из… из того места, где оно оказался благодаря твоему отцу.


— Детали опустим, — скупо усмехнулся блондин. — Вытащил — и ладно.


— Как дела у мсье Вивьена?


— Все так же.


— То есть…


— Рядом с его последней пассией даже я чувствую себя педофилом! — безмятежность на секунду слетела с красивого лица, обнажив уставшего под грузом серьезных проблем человека. Но лишь на миг — и снова вернулась ослепительная маска. — Я у нее водительское удостоверение потребовал предъявить — мало ли. Нет, двадцать лет есть, слава Богу! А выглядит не больше, чем на пятнадцать!


— Нда… — Василий почесал кончик конопатого носа. — Что тут скажешь…


— Да тут все природа и мадам Нинон уже сказали за нас, — Серж не любит рассказывать о своих семейных проблемах — склад характера такой, да и публичность обязывает. Но сейчас что-то словно тянет его за язык — в обществе человека, которого он не видел несколько лет, которому он многим обязан и в порядочности которого не сомневается. — Мать себе вообще завела…


— Собаку?


— Если бы… Сладкого чернокожего мальчика-шоколадку. Марокканец. Пытался тут со мной разговоры о бизнесе вести, о деньгах. Но я быстро ему объяснил, что если он ублажает в постели мою дражайшую матушку, это еще не значит, что я пущу его в совет директоров.


— Сурово тебе приходится…


— А люди завидуют, знаешь ли. Это же так круто — быть Сержем Бетанкуром, совладельцем и председателем совета директоров одной из известнейших косметических компаний страны. Знал бы ты — как меня это все… как это говорят… задрало. Ладно, — ослепительная белозубая улыбка появляется на красивом лице, — что мы все обо мне? Как твои дела? Как прекрасная Мари? Вы завели бэбика?


— Мари — отлично. Бэбику уже почти два года.


— Кто? Мальчик, девочка?


— Сын. Сашка.


— Поздравляю. Знаешь, я, между прочим, до сих пор сердит на тебя. За то, что ты меня тогда послал… когда я к тебе в больницу приезжал.


— Я всех тогда посылал — что теперь? — Литвинский пожимает плечами. — Только Машку не удалось… выставить.


— Раз так — она, наверное, удивительная девушка.


— Удивительная, — кивает Бас. — Чудесная. Самая лучшая.


— Эй-эй! Полегче. Так сладко — слипнется, — смеется Бетанкур.


— Не слипнется — Сашка с помощью трех шоколадок проверял, — ответно смеется Василий. — И вообще — тебе не понять.


— Да где уж мне. А ведь было времечко… Помнишь, как мы тогда в Гренобле…


— Помню! Но если ты когда-нибудь, в присутствии Маши, посмеешь об этом вспомнить…


— Да что я — правил не знаю! — Серж со смехом поднимает ладони в знак понимания. — Ты теперь человек женатый, стало быть — святой отшельник. А чем занят святой человек? Ты, кажется, тренером работаешь?


— Угу, — Литвинский допивает глинтвейн и задумчиво смотрит в сторону барной стойки, раздумывая, стоит ли заказать еще одну порцию. Его собеседник просто оборачивается и подмигивает девушке за стойкой, подняв пустой бокал. Его понимают без слов. Хорошо быть Сержем Бетанкуром.


— А где твои подопечные?


— В шале. Сидят, привязанные к кроватям.


— Шутишь?


— Почти, — ухмыляется Бас. — Это не дети. Это банда. И я себе сегодня устроил вечер свободы. А ты тут что делаешь? Дела? Отдых?


— Второе. Merci, — это уже с мимолетной улыбкой официантке. — Сбежал из Парижа передохнуть и с мыслями собраться.


— Один? Или?…


— Один.


— Стареешь.


— Умнею.


— Все еще держишь оборону против мадам Нинон? Помнится, она была решительно настроена женить тебя на подходящей девушке. Дабы не прервался славный род Бетанкуров и Бобровских. Отступилась от своей идеи?


— Мадам Нинон в ее поступательном движении только бетонная стена остановит. И то — не факт. Она заявила, что не собирается отходить в мир иной, пока я не женюсь. С одной стороны, я, конечно, уже слишком привык к старой перечнице — учитывая, что именно она меня и вырастила. И велик соблазн потянуть с женитьбой лет до пятидесяти. А с другой — иногда ее хочется просто тихо придушить во сне подушкой.


— Достает?


— Не то слово, — вздыхает Серж. — Вот что ты смеешься? Это ни капли не смешно! По возвращении меня ждет очередной кастинг претенденток. Завуалированный под посещение недели высокой моды.


— Бедненький…


— Я всерьез подумываю о том, чтобы пустить слух о моей нетрадиционной сексуальной ориентации,

— Серж запустил пятерню в пепельную шевелюру, а Литвинский совсем громко и неприлично заражал.


— Прости, не сдержался. Не думаю, что это тебе поможет. Просто вместо претенденток будут претенденты.


— Сволочь, — беззлобно прокомментировал этот вредоносный пассаж Бетанкур. — Но ты прав. К тому же, в этом случае я реально рискую проверить на своей шее — так ли тверда трость мадам Нинон, как она утверждает.


— Ты так жалостливо рассказываешь, что хочется прямо подсобить сиротке. Только не знаю — как.


— Сиротке при живых родителях, — буркнул Серж. — Мне только гильотина поможет, я так чувствую. Мне бы, знаешь, — мечтательно, — прикрытие хорошее на ближайшее мероприятие. А то я после последнего собрания акционеров как выжатый лимон. И возьмут меня тепленьким…


— … и под белы рученьки и в ЗАГС, — продолжил за друга Бас. — Точнее, в мэрию. Какое прикрытие? Не понял тебя.


— Да спутницу какую-нибудь. Чтобы мадам Нинон и ее свора претенденток от меня отстали.


— Бетанкур, я не верю, что ты не можешь найти себе спутницу для светского мероприятия!


— Это должен быть, — Серж начал демонстративно загибать пальцы, — во-первых, незасвеченный ранее агент. Во-вторых, одноразовый. В-третьих… А, впрочем, и во-первых и во-вторых достаточно. Мне нужна порядочная, вменяемая и прилично выглядящая мадмуазель, которая спокойно отпустит меня после одного совместно проведенного вечера. Если она будет еще и русскоговорящая, чтобы ублажить мадам Нинон — это будет совсем идеально. Где я такую найду?


— Какой же ты самовлюбленный, Бетанкур.