– Примерно через месяц у меня освободится вакансия в отделе статей, – сообщил Фронвелл. – Оставьте Рейчел Фишер номер телефона, по которому с вами можно связаться. Завтра вам позвонит редактор отдела. Он скажет вам, на какую тему написать статью. Если она нам понравится, мы уже поговорим обо всем остальном. До этого нет смысла обсуждать, каким образом мы сумеем обойти профсоюз. Вам, наверное, известно, что, работая на «Бастион», вы не имеете права сотрудничать ни с одной другой газетой?

– Нет, этого я не знала, – ответила Дейзи. – В таком случае, мне надо подумать. – Дейзи начала безбожно блефовать. – Я смогу отказаться от своей работы в других местах, только если в «Бастионе» мне предложат приличную зарплату. Но, думаю, сначала вам надо все-таки посмотреть, что я напишу.

Фронвелл поднялся и протянул Дейзи руку на прощанье.

– И пришлите мне, пожалуйста, завтра вырезки своих статей из – как там вы сказали? – женского журнала, «Вог» и «Филадельфия энкваерер». Не надо много – достаточно по одной из каждого издания.

– О, мистер Фронвелл, – Дейзи густо покраснела. – Я не могу этого сделать.

– Почему же? – опять ухмыльнулся Фронвелл.

Признаться или постараться выпутаться? Лучше второе – первое никогда не поздно.

– Я не привезла их с собой. Они лежат в ящике моего письменного стола дома, в Филадельфии.

Дейзи произнесла это таким тоном, будто Филадельфия – прародина американской независимости – была столь же далека от Лондона, как заснеженные просторы Сибири.

– Тогда попросите кого-нибудь прислать их вам. Договорились? – Бен Фронвелл явно забавлялся ситуацией.

Он повернулся к Дейзи спиной и вернулся к письменному столу.

Девушка вышла в приемную и остановилась перед столом Рейчел Фишер. Несколько секунд та продолжала что-то читать, не поднимая головы. Затем Рейчел наконец удостоила Дейзи взгляда и произнесла:

– Я могу вам чем-то помочь?

– Мистер Фронвелл просил меня оставить номер телефона.

Рейчел протянула Дейзи небольшой разлинованный блокнот.

– Запишите сюда свое имя и номер.

Когда Дейзи закончила писать, Рейчел встала.

– Позвольте мне проводить вас.

Черт возьми, эта женщина умела даже вежливость обратить в одолжение.

Когда они вышли в коридор, Дейзи снова бросила украдкой взгляд на огромную комнату, где работали журналисты. Она обрадовалась, поняв, что Рейчел собирается проводить ее только до лифта.

В вестибюле Дейзи посмотрела на часы за спиной охранника. Половина двенадцатого. Только выйдя на улицу, она почувствовала что-то, похожее на облегчение. Вот и остался позади разговор, к которому она так долго готовилась. И она, кажется, сумела понравиться Бену Фронвеллу. Но что же ей делать с этими несуществующими статьями? Ведь она не сможет ничего показать Бену. Насколько это повлияет на его решение? Дейзи окинула взглядом Флит-стрит, на которой огромные офисные здания мирно уживались с местными барами и маленькими кафе. Если она все-таки получит работу в «Бастионе», будет ли Карл ею гордиться?

Весело постукивая каблучками, девушка направилась в сторону Людгейт-серкус. Она решила не торопиться домой, а отправиться пока в собор святого Павла. Ведь не зря говорят, что каждый американец мечтает взглянуть на него.


Бен Фронвелл думал о девушке не более минуты после того, как за ней захлопнулась дверь кабинета. Он не сомневался в том, что Дейзи Брюстер действительно жила в Филадельфии и училась в Рэдклиффе – у нее был вполне подходящий для этого вид. Однако Бен почти не сомневался, что она никогда в жизни ничего не писала для газеты или журнала. Он это просто чувствовал. Бену импонировали в Дейзи апломб и самоуверенность – как раз те качества, которые пригодятся ей, чтобы открывать перед собой запертые двери. Он вовсе не собирался проверять послужной список Дейзи – если девушка сумеет справиться с работой, то ему все равно, что она делала раньше.

И, конечно же, он сумеет справиться с профсоюзом, если захочет взять ее на работу. Бен просто не переваривал профсоюзы. С какой стати эти чертовы болтуны пытаются учить его, как управлять газетой. Он, слава Богу, стоит во главе одного из самых известных и читаемых воскресных еженедельников. Все эти их дурацкие ограничения в приеме на работу – для мягкотелых сосунков. Он, Бен Фронвелл, будет брать к себе в газету кого захочет, когда захочет и на сколько захочет. А кому не нравится – пусть катятся к чертовой матери!

3

Весь следующий день Дейзи ни на минуту не отлучалась из дома на Кадоган-сквер, боясь пропустить звонок из «Бастиона». Долгожданный звонок раздался лишь в половине четвертого. Трубку взяла хозяйка дома.

– Это тебя, Дейзи. Подойдешь к телефону в гостиной?

Дейзи немедленно схватила трубку телефона, стоявшего почему-то на огромном рояле рядом с фотографией английской королевы в серебряной рамочке.

– Это Джеймс Аллен из «Бастиона», – сообщили ей с другого конца провода. – Я редактор отдела статей. Мне сказали, что вы были вчера у главного. Так вот, сейчас большой интерес к проблеме проституции. Мы хотим поместить статью об этом в очередном номере. Не могли бы вы написать что-нибудь примерно на полторы тысячи слов? До конца недели хотелось бы получить материал.

Дейзи была несколько обескуражена предложенной темой.

– А под каким углом я должна рассматривать эту проблему? – спросила она.

– Уж это решайте сами. Но статья должна быть одновременно занимательной и проблемной. И не особенно вдавайтесь в подробности. Что бы там ни считали вы сами, статья должна быть в пользу супружеской верности. Говоря о проститутках, я имею в виду тех, что стоят на улице. Если вы считаете, что жена какого-нибудь денежного туза мало чем от них отличается, то писать об этом не надо. И если вы вдруг найдете проститутку, которой нравится ее профессия, это тоже ни к чему. Как-никак, у нас семейная газета.

Дейзи посмотрела на часы. Три тридцать. До вечера еще далеко. Значит, ей скорее всего показалось, что у Джеймса Аллена заплетается язык. Вероятно, это какой-нибудь дефект речи.

– Может, надо взять интервью у проститутки?

– Я бы на вашем месте так и сделал. Или еще хорошая идея – можете поговорить с кем-нибудь, кто пользовался услугами проституток. Но только с каким-нибудь самым обычным мужчиной – ничего экстравагантного. Если статью включат в номер, вы получите сто пятьдесят долларов. Если она не понравится – восемьдесят.

– Но ведь до конца недели не так много времени. Сегодня уже среда.

– Что ж, можете сдать в самом начале следующей недели. Когда я приду во вторник на работу, материал должен лежать на столе.

– Вы сказали – во вторник?

– Да. Мы воскресная газета и не работаем по понедельникам.

– Ах, да. Извините, не могли бы вы повторить по буквам свое имя и фамилию?

– Д-Ж-Е-Й-М-С А-Л-Л-Е-Н. – На другом конце провода послышался звук, напоминавший сдавленное хихиканье. В общем, у редактора отдела статей было довольно простое имя. Но Дейзи не запомнила его, когда Аллен представился в начале разговора.

– Вас интересует что-нибудь еще?

– Думаю, что нет. Статья будет у вас на столе во вторник утром.

– Хорошо. До свидания.

– До свидания.

Подруга Дейзи работала на Би-би-си и примерно представляла, как пишут подобные статьи. Она посоветовала Дейзи просто выдумать все от начала и до конца.

– На Би-би-си этот номер не прошел бы. А статьи «Бастиона» всегда наполовину высосаны из пальца. Хотя они очень заботятся о достоверности информации в колонках новостей. Совсем другое дело, если бы ты писала серьезный обзор о морали и нравственности в современном обществе для женской странички «Гардиан». А «Бастион» вообще читают не ради статей. Если в газету и заглянет иной раз какая-нибудь феминистка, то лишь для того, чтобы тут же закрыть номер и осыпать проклятиями Бена Фронвелла. И вообще, почему бы тебе не последовать совету редактора, который звонил. Действительно, расспроси кого-нибудь из мужчин. Может, услышишь что-нибудь интересненькое.

– Но кого я могу расспросить? Если бы я была сейчас в Филадельфии, тогда другое дело. Уж там я нашла бы, с кем поговорить. – Дейзи на секунду замялась: на самом деле, она не смогла бы с уверенностью сказать, кто из ее знакомых способен посещать местные бордели. Хотя Карл, можно не сомневаться, наверняка знает кого-нибудь из таких людей.

– Я ведь никого не знаю в Лондоне, – добавила Дейзи.

– Тогда, думаю, тебе надо расспросить папу. Только выбери момент, когда мамы не будет поблизости.

Во вторник утром Дейзи отправилась в «Бастион», чтобы вручить написанную ею статью.

В вагоне метро было полно народу.

Почти ровно в девять Дейзи передала конверт с рукописью охраннику, сидевшему за конторкой. Сегодня дежурил другой молодой человек, не тот, с которым Дейзи разговаривала на прошлой неделе. Он сообщил, что раньше десяти никто из сотрудников не появляется в редакции.

– Но редактор точно получит эту статью? Я обещала, что утром она будет лежать на его столе.

– Я прослежу, чтобы ее передали секретарю в первую очередь, – пообещал охранник.

Выйдя на улицу, Дейзи подняла воротник пальто. По небу плыли низкие серые облака, прохожие жались к стенам здания, напрасно надеясь спрятаться от пронизывающего насквозь зимнего ветра. Когда Дейзи свернула на Людгейт-серкус, у нее даже перехватило дыхание от порыва ветра.

Что ж, по крайней мере Дейзи написала статью вовремя. Теперь надо возвращаться на Кадоган-сквер и ждать. Очень может быть, что статья не понравится. Дейзи сочинила весьма незатейливую историю о девушке из среднего класса, которая уверена, что лучший способ преуспеть в жизни – это танцевать на сцене Реймонд-авеню, самого популярного эротического шоу Лондона. (Хозяева Дейзи сводили ее в Реймонд, так что теперь она знала не понаслышке то, о чем писала.) Итак, юная леди, облачившись в синие страусовые перья, танцевала на сцене. Однажды вечером ей передали записку от весьма респектабельного джентльмена, который предлагал девушке пообедать с ним в ресторане «Каприз», несмотря на то, что это было против правил ночного кабаре. Девушка согласилась. Посредине обеда она вдруг обнаружила руку джентльмена у себя на колене. Ей сделалось настолько противно при виде его наманикюренных ногтей, скользящих все выше по бедру, что юная особа разразилась вспышкой гнева. Мужчина немедленно убрал руку, решив, что девушка, должно быть, нездорова. В это время к столу подошел еще один джентльмен, товарищ первого по Гаррик-клубу. Спутник танцовщицы представил ее как свою племянницу. Девушка чувствует себя оскорбленной, немедленно прозревает, понимает, что эротическое шоу не для нее, и решает постричься в монахини.