Сунув книгу под мышку, девушка вновь подхватила лампу и отправилась в обратный путь.

— Mademoiselle, и часто вы совершаете ночные прогулки по чужому дому? — услышала она, проходя по галерее над бальным залом.

От неожиданности Вера выронила книгу и застыла на месте. Одно из французских окон галереи, ведущее на длинный балкон было открыто. Вера всмотрелась в мужской силуэт, виднеющийся в проёме, но ей ничего не удалось разглядеть. Впрочем, она по голосу определила, кто находится перед ней. В темноте чиркнула спичка на мгновение, осветив профиль Бахметьева, и зажегся красный огонёк сигареты. Потянуло табачным дымом. Оттолкнувшись плечом от косяка, Георгий Алексеевич шагнул к ней, наклонился и поднял том, что она уронила.

— Весьма занимательное чтение на ночь, — ухмыльнулся граф, листая книгу.

Вера осмелилась заглянуть в книгу и остолбенела от того, сколь неприличными были иллюстрации в выбранном ей фолианте.

— Я, пожалуй, верну её на место, — чуть слышно отозвалась она. — Мне и в голову не приходило, что книги подобного содержания могут быть в библиотеке.

— Вы что же даже не удосужились взглянуть? — удивлённо протянул Бахметьев.

Девушка кивнула головой:

— Право, я выбрала первую попавшуюся.

— Удачный выбор, — усмехнулся граф, смерив её пристальным взглядом с головы до ног. — Не желаете, чтобы я вам её почитал?

Веру обдало жаркой волной, едва до неё дошёл смысл его предложения.

— Нет, благодарю, — отступила она. — Боюсь, мне расхотелось читать. Пожалуй, я лучше пойду к себе. Книгу можете оставить, раз она вам так понравилась, — поспешно добавила она, собираясь как можно скорее оставить Бахметьева.

— Ну, куда же вы, Верочка? — вкрадчиво шепнул граф, поймав её за руку. — Право, могли бы скрасить друг другу одиночество.

— Сдаётся, вы здесь не очень-то одиноки, ваше сиятельство, — силясь вырвать у него своё запястье, зло отозвалась Вера.

— Стало быть, мне не показалось, — вздохнул Бахметьев. — Вы видели…

— Ничего я не видела, — поспешила заверить его Вера.

— Лжёте, — прошептал Бахметьев, вглядываясь в её лицо.

— Довольно. Отпустите меня или я закричу, — прошептала Вера, не оставляя попыток освободиться.

— Кричите, — вздёрнул бровь Бахметьев. — Ручаюсь, уже завтра утром вы упакуете свой багаж и отправитесь туда, откуда приехали.

— Чего же вы хотите? — сдалась Вера.

— Побудьте со мной, мне скучно, — ответил граф.

— Вы всегда навязываете дамам своё общество подобным образом? — язвительно осведомилась Вера.

— Помилуйте, — вздохнул Бахметьев, — вы не дама, а наёмная прислуга.

— Стало быть, я должна быть польщена, что сумела вызвать ваш интерес, — прошипела Вера, уязвлённая его пренебрежительным ответом.

— Вы мне не интересны, — скучающим тоном бросил граф.

— Тогда для чего вы удерживаете меня здесь? — забываясь, повысила голос Вера.

— Тише, — закрыв ей ладошкой рот, ответил граф. — Как я уже сказал, мне просто скучно.

Не спрашивая более ни о чем, Георгий Алексеевич потянул её за руку на балкон и едва ли не силой усадил на низенькую мраморную скамеечку.

— А теперь продолжим нашу занимательную беседу, — усмехнулся он, наблюдая, как она демонстративно потирает запястье.

Подняв лампу с пола, куда её поставила Вера, Бахметьев укрутил фитиль, погружая их во тьму душной июльской ночи.

— Говорите, что хотели сказать и, Бога ради, давайте уже разойдёмся с вами.

— Почему бы и нет, — присел на скамью рядом с ней Бахметьев, вынуждая её потесниться. — Видите ли, Вера, мне бы не хотелось, чтобы у вас возникли какие-нибудь сложности в этом доме. Согласитесь, что потерять столь выгодное место, будет чрезвычайно обидно.

— И почему вы решили, что мне откажут от места? — повернулась к нему Вера.

— Хотя бы потому, что ночные свидания с гостями этого дома в обязанности гувернантки не входят, — обнимая её за плечи, ответил граф.

Вера вывернулась из его объятий и подскочила со своего места:

— Да как вы смеете?! Так знайте же, будь вы единственным мужчиной на свете, вы не вызвали бы во мне интереса!

— Уверены? — поднялся со своего места граф.

Девушка не успела возразить, как Бахметьев обнял её и, притянув к себе, закрыл ей рот поцелуем. Недолго думая, Вера укусила графа за губу. Бахметьев выругался и выпустил её из рук. Воспользовавшись его замешательством, Вера, оставив и фонарь, и злополучную книгу, кинулась к выходу с балкона.

Не помня себя от страха и отвращения, девушка, переступая через ступеньки и путаясь в полах халата, добежала до своей комнаты. И только повернув в дверях ключ, сумела перевести дух. Вряд ли граф стал бы преследовать её, у него появились заботы поважнее. Укусив его за губу, Вера ощутила привкус крови во рту, стало быть, Георгию Алексеевичу завтра предстоит объяснять хозяевам, откуда у него взялось подобное увечье.

Глава 4

Бахметьев тыльной стороной ладони вытер кровь из прокушенной губы. «Дьявол её подери! Чертовка!» — туманила рассудок злость. Первой мыслью было догнать и как следует встряхнуть, так, чтобы зубы клацнули, но вскоре запал угас. Ну что с того, что он догонит её? Девица и так напугана до полусмерти.

Вернувшись в спальню, Георгий Алексеевич хмуро уставился в зеркало на своё отражение. «Нечего сказать! Хорош!» — губа вспухла и посинела. Злость на гувернантку вспыхнула с новой силою. «Вот, поди ж теперь придумай, как сие украшение объяснить, — скривился граф, дотронувшись до пострадавшей губы. — Однако ж, каков темперамент!» — хмыкнул Бахметьев. При иных обстоятельствах, он бы непременно постарался взять реванш. Впрочем, что ему помешает? Забавно будет увидеть сие благовоспитанное создание у своих ног, сломленной и поверженной.

Впрочем, мысль о том, чтобы совратить Верочку, а потом безжалостно оставить, тотчас его покинула. Как ни крути, а кругом сам виноват. Что ему стоило не обнаружить своего присутствия на галерее. Девица бы прошла своей дорогой, а он преспокойно бы вернулся в свою спальню.

«Однако ж…» — Бахметьев оглядел комнату. На глаза ему попался графин с вином и хрустальный бокал. Недолго размышляя, Георгий Алексеевич хватанул бокалом о край столика, не сильно, так, чтобы только краешек откололся, а потом поднёс его к губам, оставляя кровавый след на остром отколотом крае. «Не Бог весть какое объяснение, но и это сойдёт», — решил он, оглядев то, что получилось.

Оставив в сторону бокал, Георгий Алексеевич взял в руки книгу, которую оставила гувернантка, так поспешно сбежав от него. «Любопытно, — размышлял Бахметьев, устроившись в кресле, забросив ногу за ногу, пролистывая знакомые страницы, — вот пришла бы она в свою комнату, устроилась бы за столом или в кресле, открыла бы книгу и поняла, что именно взяла почитать. Что победило бы? Любопытство или добродетель? — усмехнулся он, представив себе юное создание за чтением сочинений небезызвестного маркиза. — Думается, захлопнула бы книгу и постаралась вернуть на место сие безнравственное произведение. Слишком много чести», — вздохнул Бахметьев, поднимаясь с кресла. Что ему до скромной гувернантки, однако ж, вряд ли о ней удастся забыть в ближайшее время. Губа напомнила о происшествии на ночной галерее саднящей болью. Граф, не раздеваясь, лёг в кровать и прикрыл глаза. Пред мысленным взором вновь явилась Верочка: «Глупости лезут в голову, — раздражённо фыркнул Бахметьев, переворачиваясь на бок. — Все от скуки».

Не надобно было останавливать её, пусть бы шла своей дорогой, так нет, отчего то ж захотелось подразнить пугливую, застенчивую барышню, которая оказалась девицей отнюдь не робкого десятка. Коли хотел привлечь её на свою сторону, так надобно было действовать осторожно и деликатно, а не тараном в лобовую атаку. Вот, поди ж теперь, добейся её расположения. Кто нынче может поручиться, что не затаила злобы против него, только и жди теперь подвоха. «Сам, только сам во всём виноват. Надобно было подход найти, не уговорить, так запугать, а теперь что? Впрочем, не станет же она болтать почём зря, — попытался уговорить сам себя Георгий Алексеевич. — Можно, конечно, Ольге открыться, но тогда не миновать размолвки. Зато проблема будет решена». Уж Уварова найдёт повод и выкинет неугодную гувернантку из поместья в мгновение ока.

Георгий Алексеевич уже совсем было утвердился в этой мысли, но перед глазами предстала картина: бедная несчастная девушка с потрёпанным саквояжем, стоит одна одинёшенька на дороге за воротами усадьбы. «Да черт с ней! — стукнул кулаком по подушке Бахметьев. — Будь, что будет! Жаль, конечно, будет расположение князя потерять…» Графа совершенно не взволновала мысль о том, что станется с княгиней, коли связь их откроется её супругу, но вот лишиться дружбы Уварова ему не хотелось.

Роман графа Бахметьева с княгиней Уваровой начался более года назад. До того Георгий Алексеевич не часто встречался с четой Уваровых. Объяснялось это тем, что молодой граф, как и всякий уважающий себя дворянин и человек чести, стремился проявить себя на поприще воинской службы.

Бахметьев блестяще окончил Николаевскую Академию генерального штаба и по личной просьбе был направлен в самую горячую точку Российской империи на Кавказ, адъютантом к командующему Кавказской армией князю Барятинскому. Однако вскоре после назначения, военная кампания завершилась победой российского оружия, и граф вернулся в Петербург, дабы занять место в генеральном штабе, который в результате проведённой реформы был объединён с инспекторским департаментом военного министерства и получил название Главного штаба, где он и служил по сей день.

Служба в столице разительно отличалась от того, что ему довелось увидеть на Кавказе. Для продвижения по службе необходимо было иметь протекцию, доносительство приветствовалось и всячески поощрялось. Не имея склонности к подобным интригам, Бахметьев быстро утратил интерес к службе и ныне, будто бы отбывал повинность, не имея в себе сил подать в отставку, поскольку тогда его жизнь и вовсе окажется лишённой какого бы то ни было смысла. Пока же он мог утешать себя тем, что находится при деле и в перспективе, возможно, даже ещё успеет себя проявить. Его уделом были нечастые инспекторские проверки и доклады вышестоящему начальству о состоянии дел в том или ином полку.