– А я больше всего на свете обожаю «хот дог» – и обязательно на ипподроме, – мечтательно заметила Мэкси. – И чтоб было навалом клейкой желтой горчицы, теплых белых булочек и еще пухлых розовых колбасок… знаешь, такие тепловатые… ничего вкуснее для меня не бывает.

– Может, тут сказывается разница в религиозном воспитании – твоем и моем?

– Да нет, детство. Все идет оттуда. Во всяком случае, мне так кажется, – ответила Мэкси.

– А как ты относишься к супу? – серьезно спросил Рокко.

– К супу? В общем, я не против супа. Никоим образом. Но для меня, скажем так, это не блюдо номер один.

– Но если ты больна, простыла или тебе просто требуется что-то в виде утешения? – настаивал Рокко.

– А под рукой нет ничего спиртного?

– Вот именно. По странному стечению обстоятельств – никакой выпивки. Будешь тогда есть суп?

– Только консервированный, – решительно заявила Мэкси. – Обязательно, чтоб прямо из консервной банки. И никаких тебе домашних супов, хотя они якобы «полезны для здоровья». Это все чересчур по-европейски.

– «А я же, уп-уп, люблю один суп…» – фальшивя, пропел Рокко на мотив «Любить я готов всегда». – «Когда ты рядом, любовь, суп горячит мне кровь», – закончил он.

– И на каком фоне звучит мелодия? – тут же спросила Мэкси, догадавшись, что Рокко наверняка занят рекламным роликом: это было единственным, что могло заставить петь на кухне.

– Представь: любовники всех возрастов, размеров и форм, белые и черные, желтые, коричневые и красные, пришельцы с других планет, не только люди, но и звери… каждой твари по паре и каждой – три секунды экранного времени на поцелуи, объятия и прочее. А песню будет петь Хулио Иглесиас.

– Ты-то сам увидишь все в готовом виде?

– Никогда не смотрю. Эту шутку закала мне «Американская ассоциация консервированных супов». Минута экранного времени. Ну как тебе идея?

– Потрясающая. Но не Хулио… Так-то он мне нравится, но его английский, по-моему, звучит не слишком убедительно. Как, скажем, насчет Кенни Роджерса? Пожалуй, нет. Он чересчур в стиле «вестерн». Будет какая-нибудь очередная баллада а-ля «Ах, эти голубые глазки». И потом сколько он заломит! Эврика! Тони Беннет – вот кто тебе нужен!

– Здорово! Самое оно! Романтично, тепло и голос знакомый. Так, значит, идея тебе правда нравится? Честно?

– Конечно. Да после такой рекламы я бы помчалась на кухню, как оболваненный зомби, тут же открыла первую подвернувшуюся под руку банку консервированного супа, разогрела и выпила залпом.

– Вот над чем я сидел, – признался Рокко, уплетая остатки пиццы. – Просто я не был уверен, любит ли большинство человечества суп или нет. Во всяком случае, считает ли оно его действительно полезным для здоровья.

– А какое, собственно, это имеет значение для «Ассоциации консервированных супов»?

– Никакого. Но мне нужно эмоционально прочувствовать материал, прежде чем я смогу сделать стоящий ролик. Между прочим, мама всегда варила суп сама и ни разу в жизни не дала никому из нас притронуться к консервированному. Поэтому-то я и не мог полагаться тут на собственный вкус.

– Какие же божественные супы готовила твоя мама! Помню, она как-то дала мне рецепт своего куриного супа. Для начала там полагалось купить целую необщипанную курицу и телячью ножку. Увы, к подобному испытанию я оказалась неготовой. Так что пришлось идти покупать очередной кэмпбелловский консервированный суп, – печально заключила Мэкси свои воспоминания.

– Ну это вполне простительно. В конце концов, тебе тогда было всего восемнадцать… или даже семнадцать? Я, между прочим, так этого и не выяснил.

– Я тоже. Как бы то ни было, а готовить я так до сих пор и не научилась.

– Что ж, а моя мать так и не научилась управлять издательским концерном. Каждому, как говорится, свое, – примирительно произнес Рокко, складывая в раковину грязные тарелки и доставая еще пару бутылок пива. – Но, черт побери, она еще умела прекрасно делать домашнее вино. Поэтому сейчас у меня проблемы по части рекламы галльских вин. Но ничего – справлюсь. Слава богу, мама хоть не варила пива. Или мыла. И не выпускала легковых машин. А то бы мне пришлось туго… Может, перейдем в гостиную? Что там насчет Данка? Мне он показался вполне приличным парнем, когда Анжелика притащила его сюда знакомиться. Неужели ты на самом деле боишься, что он может ее соблазнить?

– Да, боюсь. Хотя, может, и зря. Моя мать, например, находит, что Анжелика сильно отличается от меня – в ее возрасте. Она значительно умнее. Так что, наверно, мне можно расслабиться.

– А что, он мог бы соблазнить тебя, в твои двенадцать лет? – вслух удивился Рокко, стоя у высокого окна и глядя на распростерный внизу Сентрал-парк.

– Нет, конечно. Потому что уже тогда я ждала тебя. – Эти несколько простых слов были произнесены с большим мастерством.

– А обниматься с ним ты стала бы? Данк, между прочим, миляга…

– Вот этим я никогда не занималась. По крайней мере, с молокососами, – с достоинством ответила Мэкси, пристально разглядывая отражаемую оконными стеклами роскошно освещенную комнату: богиня Изида плавала над полом со своей неизменной гордой осанкой, а прямо над столом парил величавый круп лошади – изображение относилось явно к эпохе Ханьской династии. – И вообще, до тебя я ни с кем в жизни не целовалась.

– Да ну?

– По-моему, ты всегда об этом знал.

– Представь, что нет. Я был уверен, что у тебя имеется кое-какой опыт. Не то, чтобы настоящий, ведь я узнал тебя девственницей, но все же опыт. Как выражаются в нашем квартале, ты была «горячей булочкой».

– Это я так тогда придуривалась. – И Мэкси с вызовом тряхнула непокорной челкой.

– Нет-нет, была! – горячо возразил Рокко.

– Я говорю насчет своего мнимого опыта. А «горячей булочкой» был ты! – Мэкси подняла голову, в упор глядя на Рокко своими бесподобными зелеными глазами. При этом рот волшебницы слегка приоткрылся, что неожиданно придало лицу выражение некой девической загадочности. Казалось, их прошлое куда-то безвозвратно улетучилось, и они встречаются впервые.

– О! Спасибо за комплимент.

– Послушай, Рокко…

– Нет, Мэкси! Не может быть и речи!

– Не может? Но откуда ты знаешь, о чем я собираюсь говорить? – возмутилась сразу покрасневшая и оттого ставшая особенно привлекательной Мэкси. – Как можешь ты вот так, с порога, все отрицать, когда даже понятия не имеешь, надо ли вообще или не надо отвечать на мои слова?

– Дело в том, что за минувшие годы я немного поумнел. И если ты возникаешь на пороге моего дома, да еще практически в том же наряде, в каком появилась тем летом у меня на чердаке, когда мы встретились в первый раз… И при этом такая непорочно юная, что любой бы не раздумывая лег с тобой в постель, а там будь что будет. Любой, но не я! Для этого я слишком хорошо тебя знаю. Сама подумай: ты приходишь ко мне не одна, а с моей любимой пиццей, начинаешь обсуждать мой суповой ролик, говоришь разные приятные и полезные вещи. И что же, ты вправду полагаешь, что я не догадываюсь, что мне подстраивают ловушку? Притом капитальную! Ну признавайся, Мэкси!

– А ты не веришь, что люди, по мере того как они взрослеют, в состоянии менять свой характер? – рассудительно спросила она в ответ, по обыкновению подергивая выбившуюся светлую прядь. – Тебе не приходит в голову, что я просто хотела бы установить нормальные отношения с отцом моего ребенка? Что я просто стремлюсь к дружескому общению между двумя взрослыми людьми, которым давно пора отбросить всю злость и вражду; накопившиеся в их сердцах? Я так хочу нового начала, Рокко. Ведь кроме Анжелики и нашей к ней общей любви, у нас было еще что-то. Нам было о чем поговорить. Как добрым знакомым, живущим в одном городе, а не как заклятым врагам. Разве ради этого я не могу просто взять и прийти к тебе?

– Постой, Мэкси! А кто меня шантажировал и заставлял делать макет для «Би-Би»? А когда я простудился, кто меня напоил – и трижды поимел? Ну, один раз это уж точно.

– Абсурд!

– Может, это и нельзя доказать, но я-то знаю. Ты никогда не являешься просто так. Тебе всегда что-то от меня надо. Говори, что тебе потребовалось на сей раз? Нет, постой. Попробую сам угадать. Через пару лет Пэвка уйдет на пенсию, и ты хочешь, чтобы я перешел к тебе и был на подхвате. Так? Вообще-то я бы и сам был не прочь перейти. Но ведь это означало бы, что я должен буду работать на тебя? При всей той свободе, которую ты бы мне обещала дать. Поэтому я и не стану переходить к тебе. Ни за что в жизни! Ну, что еще могло тебя сюда привести? Может…

– Рокко! Ты совершенно прав, признаю это. Я действительно обманщица. Втираться в доверие к людям – моя вторая натура. Мне всегда нравилось обеспечивать себе дополнительный шанс для гарантии успеха. Никак не могу заставить себе не пытаться все переиначивать в свою пользу. Больше того, если у меня это не получается, я прихожу в ярость.

– В это трудно поверить, – фыркнул Рокко.

– Но я уже не та, что была. За один только последний год я изменилась больше, чем за все предыдущие. Вместе взятые. Я столько узнала, Рокко. И убедилась: если очень постараться, крепко стоять на собственных ногах и не давать другим сбить себя с толку, можно добиться всего, чего хочешь, честным путем. Можно найти золотую середину, но, конечно, для этого необходима помощь друзей.

– И ты хочешь, чтобы я был одним из них, – не скрывая подозрительности, спросил он.

– Нет. – Мэкси твердо взглянула на Рокко, не желая больше уступать. Наконец-то она не лгала ему, а говорила чистую правду – решительно, убежденно, горячо. – Я хочу, чтобы ты снова полюбил меня, Рокко.

– Зачем? – удивился он, даже не подумав придвинуться к ней поближе хотя бы на полдюйма. Она что, думает, стоит ей свистнуть – и он побежит за ней, как собачонка?

– Господи, ты понятия не имеешь, как мне тебя недостает! О, Рокко, это началось с той самой минуты, как только я тебя увидела. А сейчас… сейчас все в тысячу раз хуже! Ведь тогда мне было семнадцать. Я места себе не нахожу, так ты мне нужен. Слова не в состоянии выразить то, что я чувствую. У меня больше нет сил бороться с собой, Рокко. Я не переживу, если ты не согласишься снова полюбить меня! – в отчаянии воскликнула Мэкси голосом, в котором не было на сей раз ни малейшего притворства – одно только страдание. – В моей жизни никогда не было другого мужчины, которого бы я любила так же горячо и глубоко, как тебя. Боже, почему мы не встретились, когда я стала старше? Со мной было бы так легко ладить! Да разве понаделала бы я тогда все эти глупые детские ошибки? Избалованная девчонка из богатой семьи – чего от нее можно ждать! И главное, я не совершила бы своей роковой ошибки, недооценив всю меру твоей гордости. Пойми я тебя лучше, все бы у нас с тобой уладилось и мы до сих пор жили бы вместе! Рокко, прошу, дай мне один – только один – шанс. Больше я тебя ни о чем не молю. И ты можешь так на меня смотреть? Не видеть, что со мной творится? Я люблю тебя! Люблю – и не могу больше этого вынести.