— Нет, ешь сама, — ответила Тамара, неосознанно потирая свой плоский живот. — Мне вчера делали ободочную чистку, и теперь я неделю не ем ничего мучного, понимаешь, чтобы была возможность…

— О господи, ведь предупреждать же надо! — с досадой произнес Джим. — Ты ведь не знала, — вдруг я собирался приготовить великолепное мучное блюдо? Пшеничный сюрприз? Пшенку по-турецки? Пшеницу con molto bene Milanese ragazza?

— Ну и что же ты готовишь, Джим? — спросила Мэри.

— Хм…

— То-то и оно. — Мэри захрустела своим кростини.

— Что такое ободочная чистка? Или это не стоит обсуждать за столом? — осведомился Нед.

В голубых глазах Тамары засверкал энтузиазм.

— Это так здорово, думаю, тебе тоже стоит попробовать…

— Нед, может быть, ты сначала разберешься с Джимом и с ужином, а потом мы тебе все расскажем об ободочной чистке? — поспешила предложить Айона. — Видела мои новые сапожки, Там? — Она торопливо вытянула ногу, чтобы показать обновку Тамаре, державшей в руке побег спаржи и угрожающе им жестикулировавшей. — Хочешь померить? Нет, действительно, тебе пойдет. Вот, посмотри…

Джим взял было нож, который отложил для него Нед, а потом неуверенно посмотрел на горы разложенных перед ним продуктов.

— Где же кусочки индейки, которые я купил?

Нед пошевелил пальцами.

— Мы просто сделаем вид, что ты ничего такого не покупал. Ну вот, Джим, парнишка, теперь у нас есть целая гора мелко нарезанных овощей. Что ты с ними намерен делать?

Он размашистым движением указал на продукты, большую часть которых принесли гости.

Джим задумчиво засунул палец в нос.

— Поджарить это все в большой сковороде, добавить вина, положить индейку и подержать часок на медленном огне?

— Не пойдет.

— Положить все овощи в большую миску и полить салатной заправкой? И подать блюдо охлажденным?

— Не надо.

— Меня-то, Джим, это вполне устраивает, — перебила Тамара. — Я все равно целый день только так и питаюсь. Очень полезно для толстой кишки! И при этом организм не затрачивает ферментов.

— А что же будут есть все остальные? — спросила Мэри, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Нед и Джим снова посмотрели на продукты.

— Нет, тут ты меня и поймал, дружище Нед, — согласился наконец Джим. — Ну никак мне не угадать, что ты там придумал. Я смотрю и вижу просто кучу овощей.

Нед в отчаянии посмотрел на него, затем на продукты, а потом снова на Джима.

— Неужели, это лучшее, что ты способен предложить? Салат из перца, моркови и лука?

— С артишоком, само собой. А сверху разложим индейку в имбире.

— О’кей, убедил, — сказал Крис. — Придется готовить Неду Нед, пожалуйста, приготовь что-нибудь.

— Ладно, но ты будешь смотреть, как я это делаю, о’кей, Джим? — Нед закатал рукава и взял со стола бокал вина. — Человек не может прожить на одной лапше быстрого приготовления и артишоках.

— И да не заманит Человек к себе на ужин Девушку, если все блюда в меню накачаны химикатами больше, чем Кит Ричардз[8], и срок годности ингредиентов прошел три года назад, — с чувством произнесла Айона. — И говорю я это вполне ласково, — добавила она, когда Ангус слегка пнул ее под столом.

— Да, я хочу помочь. — Джим махнул большим ножом. — Давай я помогу.

— Бог нам всем в помощь, — сказала Мэри, снова наполняя свой бокал.

— Я придумал кое-что получше, — объявил Ангус. — А не пойти ли нам в «Виноградную гроздь», что на той стороне улицы, и не пропустить ли по пинте, пока Нед будет готовить, чтобы не путаться у него под ногами?

— В «Виноградную гроздь»? — на лице Тамары отразилось недовольство. — Ты понимаешь, что на данный момент «Отвертку» мне придется заказывать без водки?

«Виноградной гроздью» назывался обшарпанный кабак, располагавшийся напротив дома Джима, единственный паб в районе, который еще не продали новым владельцам, не оформили под старину и не снабдили новеньким «свидетельством о рождении», сообщающим о его появлении где-то в Ирландии лет этак 150 назад. В этом районе выбор был следующий: кабаки в фальшиво-ирландском духе; заведения в стиле минимализма, где подавались напитки из бутылок; псевдобазар; винный бар в духе сельскохозяйственной ярмарки для непродолжительных свиданий (где и назначали свидания одинокие местные яппи); обшитые сосновыми досками «органо-пабы», посещаемые аппетитными дамочками. Модным этот район делала именно присущая ему захолустность, но всем захолустным местным жителям надоело выступать в качестве естественного мрачного фона модных заведений, и они постепенно перебирались из одного паба в другой, пока единственным приемлемым местом не осталась «Виноградная гроздь». Но даже им там не нравилось.

— Отличная идея, — обрадовалась Мэри. — Позвонишь нам, когда все будет готово, да, Джим? Что-то не так? — обратилась она к нахмурившейся Тамаре. На самом деле, на кухне нам всем не поместиться, и в любом случае смотреть, как Джим пытается готовить… Я имею в виду, что это зрелище не для слабонервных, да? Вряд ли захочется сидеть и наблюдать?

— Отлично, — сказал Джим, пытаясь ощутить себя хозяином в собственной квартире. — Вы все уматываете в паб, а Нед и я приготовим ужин.

Нед ухмыльнулся, увидев, что Мэри уже снова надевает пиджак.

— Или типа того. Я позвоню, о’кей? Мы быстро.

Глава 2

Ангус распахнул дверь «Виноградной грозди», и, как обычно, трое игравших в дартс около мужского туалета прервали свое занятие, обернулись, что-то пробормотали друг другу и продолжили кидать дротики в мишень, все так же высоко поднимая руки над головами.

Тамара посмотрела по сторонам, и на ее лице явно отобразилась мысль примерно следующего содержания: «Удивительно, что и нашу эпоху люди могут так походить на горгулий!»

— Ангус, на тебя снова пялится Безумный Сэм, — вполголоса сказала Мэри. — Кажется, ты ему понравился.

Сэм — они знали его только в лицо, к счастью, а не по фамилии — был еще более необходимой деталью в оформлении паба, чем мишень для дартса. Никто не смог бы припомнить случая, когда они пришли бы сюда и не увидели Сэма, сидящего спиной к стойке и пялящегося на посетителей так, что его можно было принять за вышибалу. Определить возраст было сложно, а прическа из не особенно большого количества черных волос чем-то напоминала шевелюры героев «Улицы Сезам»[9]. Сэм всегда щеголял очередной травмой средней тяжести, историю которой каждый раз, когда кто-нибудь заходил выпить, обязательно излагал работникам бара, со всеми отвратительными подробностями.

Когда Нед и Джим вместе снимали квартиру поблизости от паба, Нед пытался застать Сэма на улице, для чего отправлялся за сигаретами к самому открытию паба, но тот всегда был уже там. Присматривал.

— Конечно, я ему нравлюсь, — сказал Ангус. — Я ведь постоянный посетитель, как и он.

— На самом деле они почти все на нас пялятся, — отметила Мэри.

— Каждый раз тебе напоминаю, не надевай, когда сюда идешь, пиджак от Barbour, — прошептала Айона в плечо Ангуса.

— Ну и что же мне, по-твоему, стоит носить — куртку из овчины, как у футбольных менеджеров?

— Так вот куда исчезла Марилльон! — сказал Крис, возможно, чересчур громко.

— Что с тобой? — Мэри игриво шлепнула его ладонью, пытаясь угодить барменше, которая недоброжелательно посматривала на них. Правда, только одним глазом. — Когда мы хотим сказать что-то неприятное, что надо сделать? Сказать это шепотом, правильно?

— Это зависит от размера рта, — ответил Крис. Громко.

— Или от размера мозгов.

— Ну что же, голубки, что вам взять выпить? — спросил Ангус, пробираясь к бару.

Айона украдкой посмотрела на Криса и Мэри, увидела красноречивые взгляды, которые они бросали друг на друга, и вздохнула. Еще один долгий вечер. Она поискала глазами свободный столик. Таких оказалось несколько. Честно говоря, много. Этот паб был не из тех, куда приходят «посидеть».

— Я буду пить диетическую колу.

— Ангус, возьми, пожалуйста, все как обычно — ответила Мэри.

— То есть семнадцать джин-тоников, не так ли? — немедленно отреагировал Крис.

Айона прикусила губу, предчувствуя надвигающееся сражение. Назвать чувство юмора, которым обладал Крис, несколько воинственным было бы слишком снисходительным, — честнее было бы сказать, что отличить смешное от грубого ему мешал недостаток чуткости. А если говорить совсем точно, те же самые слова, которые в устах Ангуса или Неда прозвучали бы как невинный прикол, в исполнении Криса всегда превращались в злобную клевету.

Вначале Мэри широко распахнула глаза от потрясения, затем прищурилась в негодовании.

— Заходи и садись, — сказала Айона, не давая Мэри возможности разомкнуть гневно сжатые уста, и потащила ее к столику в углу.

Ангус, опираясь на стойку бара, попытался привлечь внимание барменши, которая внезапно обнаружила, что на другом конце дугообразной стойки требуется поправить на блюдце кучку арахиса. Сложность заключалась в том, что привлечь надо было внимание только барменши, а не Безумного Сэма.

— Хм, алло? Алло? — Чудесно. Она еще и глухая… — Да, ну вот! Нам не дадут чего-нибудь выпить?

В углу, под ненадежно расположенным и отнюдь не новеньким букетом искусственных цветов, Айона собралась было положить сумочку на пол, увидела, что он собой представляет, и решила оставить ее на коленях. С помощью картонки для пивной кружки она сгребла покрывавшие стол крошки сыра и чипсов с луком в кучку, которую затем выровняла со всех сторон, сотворив из соленых крошек небольшой горный хребет.

— Тамара, — спросила она, взглянув на подругу, — ты сядешь или как?

Тамара, чья аппетитная попка зависла над засаленной табуреткой, обитой красным плюшем, оценивала варианты посадочных мест. Лучшими в «Грозди» обычно оказывались высокие деревянные табуреты у стойки, поскольку их хотя бы примерно раз в неделю протирали, но когда усаживалась компания более чем из трех человек, то возникало ощущение, что идут съемки передачи «Любовь с первого взгляда». С другой стороны, имеющееся освещение не позволяло как следует разглядеть что-то непонятное, располагавшееся на сиденье прямо под ней… Так Тамара и замерла в нерешительности, и под ее серыми рабочими брюками слегка проступали очертания бедренных мышц.