— Не извиняйся, — заторопилась она, — ты был прав. Мы здесь по делу, а не на отдыхе. Я постараюсь не забывать об этом.

— Нет, это ты была права. — Он откинулся на локти, наблюдая за женщинами в соломенных шляпах и ярких юбках. — Иногда я хочу вот так же встать по колено в воде и ловить рыбу весь день, но успеть надо так много, а времени так мало.

Сандра кивнула и взяла у Кибо чашку чая.

— Я знаю, я чувствую то же самое, только время трачу на какие-то пустяки. — Он покачал головой, но Сандра продолжала: — Ты погружен в свою работу, помогаешь другим. Я погружена в себя и чувствую, что моей жизни нужны перемены. Иногда ты заставляешь ощущать себя совершенно жалкой.

Он положил руку ей на колено.

— Окажись так, разве ты была бы сейчас здесь? Нет, ты бы плыла на плотах. И никогда не осталась бы с Лиз. А потом, ты же помогала мне в операционной. Ты права только в одном — твоей жизни нужны перемены.

Сандра посмотрела на него долгим взглядом, потом поставила на землю пустую чашку. Осторожно натянула ботинки, завязала шнурки и встала.

Ричард взирал на нее так, будто пытался что-то решить. Все ли она сказала ему? Или нет?

Девушка протянула руку, он ухватился за нее и дал поднять себя на ноги. Носки их ботинок соприкасались. Потом его руки оказались на ее руках, а его лицо — так близко к ее лицу, что она затаила дыхание.

Сандра хотела, чтобы он поцеловал ее — всего один раз. Только бы узнать, какие у него губы, и все. И он поцеловал, словно на память, просто прикоснулся губами к ее рту. А потом спокойно взял рюкзак, как будто ничего не случилось.

Сандра стояла, чувствуя себя обманутой и злясь на себя за свои фантазии. Если бы он поцеловал ее так, как она хотела, в первый же день, что бы с ними было на двадцать четвертый? Воображение рисовало разные картины, когда они снова зашагали по тропе. Она была рада, что Мур идет позади и ей не видны его широкие плечи, легкая поступь, темные волосы, почти касающиеся воротника влажной рубашки. Все наладится, когда они выйдут из этой влажной, навевающей чувственность долины, подумала Сандра. Вдыхая свежий воздух гор, она забудет о своем волнении, о бешеном биении сердца.

Дневное солнце светило безжалостно, когда Мур и Сандра пробирались через бамбуковые заросли. Испарина обволакивала девушку, мешала дышать, ноги налились свинцом. На пути к деревне им попадались местные шемеки, Сандра улыбалась женщинам, одетым в жакеты цвета бургундского вина, которые были расшиты желтым и оранжевым бисером.

Они с Муром сошли с тропы и принялись рассматривать здешних красоток в струящихся длинных юбках. Мур явно восхищался ими. А женщины? Они тоже взирали с немым восторгом на этого высокого мужчину в мятых брюках цвета хаки, с большим чувственным ртом и темными глазами, полными любопытства. Внезапно Сандра ощутила себя совершенно серой и заурядной на фоне этих ярких экзотических созданий.

Было еще тепло, хотя наступили сумерки. Путешественники остановились на ночь на берегу грязноватой реки Кондори, пенящейся от осенних ледниковых потоков. Если на Мура и произвел впечатление дикий поток, то он об этом ничего не сказал. Мур стоял, наблюдая за Кибо, который ловил на обед рыбу. Потом повернулся и, увидев Сандру у себя за спиной, нахмурился.

— Покажи ноги, — велел он.

Она кивнула и пошла к стоянке, откуда с благодарностью наблюдала, как Кибо готовил блюдо с рисом и сооружал столик под густыми ветвями.

Ели опять молча, рокот воды, ударяющейся о камни, заменял беседу и напоминал музыку. Рыба была хрустящей, очень нежной, а после нее Кибо подал в маленьких стаканчиках ракси.

Крепкий местный напиток помог Сандре избавиться от боли в ноге.

Она привалилась к нагретому солнцем камню и ощутила спиной благодатное тепло. Мур сидел напротив, на пне, со стаканом в руке и глядел на реку.

— Ты была права, — сказал он.

— Насчет чего?

— Живописных стоянок и запаха маргариток.

Она улыбнулась. Может, этот поход не будет таким уж не похожим на другие? Однако прежде рядом не было никого, похожего на Мура. Никого никогда в ее жизни, похожего на Мура.

Под неумолчный шум реки Кибо расстелил матрасы, вытащил спальные мешки и исчез в темноте устраиваться на ночь. Сандра уже не могла видеть Ричарда, но, почувствовав на себе его взгляд, ощутила волнение.

Она рассеянно потерла подошву ноги. Молчание становилось тягостным. Не оттого ли, что она вынудила его извиниться? Или он чего-то ждал? Она кашлянула.

— Я была не права. Я понимаю, что большинство докторов так заняты, что не могут тратить время на отдых… и на то, чтобы нюхать маргаритки.

— Мой отец не такой, — раздался голос Мура. — Он каждую среду играет в гольф. Для него я просто ненормальный: работаю без продыху и почти ни за что. И моя мать считает так же. И невеста, бывшая невеста.

— И почему же она твоя бывшая невеста? — Сандра никогда не задавала личных вопросов членам своей группы. Впрочем, как и они — ей. Но здесь на берегу бурлящей реки, на ночном воздухе, похожем на бальзам, за миллионы миль от всего… Она закинула голову, посмотрела на звезды и подумала, что очень многое хотела бы знать о Ричарде Муре.

— Не потому, что я ей тоже кажусь сумасшедшим. Нет, не только в этом причина. — В его голосе, почти бесстрастном, послышалась горечь. — Она не хотела ехать в Непал и не хотела жить на небольшие средства. Она хотела оставаться в Пьемонте, где я мог обеспечить ей приличное существование.

— Ну и что в этом плохого?

— Ты знаешь, каково соотношение докторов и пациентов в Калифорнии?

— Один к двадцати?

— Почти угадала. А сколько людей без медицинской помощи в Непале? Конечно, знаешь. Ты была в деревнях. Мой Бог, если бы я сумел уговорить отца приехать сюда…

— Почему же нет?

— Слишком поздно. У него практика, жена, дом и весьма безбедная жизнь… Все то, что мне не нужно.

— Включая жену? — вырвалось у нее. Сандра слышала, как Мур встал и принялся ходить взад-вперед.

— Если бы не моя мать, отец мог бы делать что-то стоящее вместо того, чтобы вырезать складки жира на животе или подтягивать кожу на лицах тщеславных женщин.

Было все еще тепло, но всякий раз, когда Мур говорил «жена» или «женщина», по спине Сандры пробегал холодок.

— А разве пластические операции делают не особые хирурги?

— Все виды операций делают хирурги.

Сандра поменяла позу, но продолжала смотреть на звезды, ее голос звучал ровно.

— Но женщины разные. Не все они тщеславны или надеются в жизни только на счастливый билет…

— Конечно, нет, — сказал он с некоторым изумлением, — разве я это утверждаю?

— Ты сказал, что не хочешь жениться. — Она пыталась говорить небрежно, почти без всякого интереса.

Мужчина остановился и уставился в темноту, силясь рассмотреть лицо Сандры. Ее низкий голос очаровывал его, но сейчас, продолжая разговор, он хотел видеть, блестят ли у нее глаза, плотно ли сомкнуты нежные губы.

— Я — нет, — ответил он и сам удивился, а правда ли это. — Дело не в том, что я не хочу иметь жену… А в том, что жены не хотят меня. Их нельзя винить. Я довольно тяжелый человек. У меня свой путь, и самая ценная из моих вещей — тибетский ковер, вернее, его половина.

— Я уже сказала, что ковер целиком твой.

— Ты думаешь, это поможет?

— Поможет найти жену для доктора, которому платят маслом из молока буйволицы, бананами и тому подобным? Сомневаюсь. — Она улыбнулась.

С деньгами или без них, но после той ночи вдвоем, когда он вел себя безупречно, Мур стал для нее самым лучшим человеком, который когда-нибудь убегал из Пьемонта, штат Калифорния, или откуда-то еще на этот склон Гималаев. Хотя она скорее умрет, чем признается в этом.

— А ты? — Его голос поначалу прозвучал резко. — Разве тебя никто не хочет в жены? — спросил он чуть мягче.

— Верно, — кивнула она, — из гидов получаются дрянные жены. Мы любим приказывать, мы восторженны…

Перед ней стоял Ричард. И когда он привлек Сандру к себе, все слова куда-то пропали. Она собиралась рассказать, как дрожат колени и сердце рвется из груди, когда она видит Эверест в лучах восходящего солнца, но колени дрожали уже сейчас, и единственный, кого она видела перед собой, был Мур. Это он, запах его кожи, заставил сердце рвануться из груди.

Его пальцы скользнули по ее рукам вверх — до самой щеки.

— У нас много общего, — сказал он. Его губы легко и горячо прикоснулись к ее щеке. А когда она обняла и прижалась к Ричарду, его губы нашли ее губы. Он ощутил сладость рисового вина и сладость самой Сандры. Он забыл, что она всего лишь его проводник и это первый день их долгого пути. Сандра Дэвис была единственной женщиной в его жизни, которая приводила в восторг, кружила голову.

6

Мур ничуть не удивился, когда Сандра внезапно объявила, что пора спать. Он уже свыкся с быстрой сменой ее настроения, но решил со временем выяснить, почему она то таяла в его объятиях, то через секунду снова становилась холодной и неприступной.

Он стоял и наблюдал, как она уверенной рукой наливает воду из фляги в чашку. Его грудь все еще вздымалась, а тело ныло от желания снова обнять ее, но он не был уверен, что Сандре этого хочется.

— Прости, — начал Мур, — это мой первый поход, и я пока не знаю всех правил. Ты сейчас объявишь отбой и станешь проверять, кого нет на месте, да?

Сандра повернулась к нему. В бледном свете луны он увидел ее крепко сжатые губы.

— Ричард, мы уже сто раз говорили об этом. Я объяснила тебе, как отношусь к связи с мужчинами из группы. Взаимные симпатии возникают — мы же одни в горах довольно долго, взаимное влечение естественно. Мужчины влюбляются в проводников, а проводники — в мужчин. Такое случается постоянно, но…