Сверху защитникам было видно, как полицейские оцепили дом. На улице разыгралось настоящее сражение.

— Победили! — крикнул Тино и обернулся к Рите. — Что с тобой? — в ужасе воскликнул он.

Девушка стояла посреди комнаты, держась руками за живот. Ее лицо исказилось от мучительной боли.

— Не знаю... Очень больно, — тихо сказала она.

— Ложись, ложись на пол. — Тино вспомнил все, что когда-либо читал в книгах но биологии и медицине. — Вот так. — Он уложил Риту на спину и согнул ноги в коленях. — Лежи и не вставай. Я сейчас позову маму или Селию. — И он побежал по дому в поисках кого-нибудь из опытных женщин.

— Рита, там... — крикнул он, увидев Исабель.

Но та, бледная как смерть, сама металась по комнатам, как будто искала кого-то.

 — Лало, Лалито... — прошептала она. — Его нигде нет. Неужели эти мерзавцы его убили.

Когда полиция вошла в дом, там включила свет.

— А вы храбрые люди, — сказал комиссар полиции, обращаясь к Густаво. — Мы очень боялись, что не успеем. Но вы продержались.

Густаво был бледен и не отвечал на поздравления.

— Сын, они, кажется, убили моего сына... — только и сказал он.

— Я живой, папа! — раздался звонкий голос Лало.

— Где же ты был? Мы обшарили весь дом.

— Так ведь это ваш мальчик привел нас, — ответил комиссар. — Он прибежал в полицейский участок и поднял всех на ноги.

— Как? Вас привел Лало? — не поверил Густаво.

— Я же говорил, что смогу выбраться незамеченным, — сказал Лало. — Вот я и выбрался.

Исабель крепко прижала сына к груди:

— И все-таки ты не послушался... — только и сказала она. — Весь в отца...

В дом вбежал напуганный Рохелио.

— Все живы? Все в порядке? Где Тино? Эрлинда? Кандида?

— Все живы, только тетя Томаса ранена, — ответила Исабель.

— Ну что же, теперь вы должны опознать преступников, они там у нас, набили ими две машины — сказал комиссар.

Исабель, Густаво и Рохелио подошли к машинам с зарешеченными окнами. Оттуда на них смотрели мрачные лица преступников. Вот и Койот с перекошенным от ярости лицом.

— Но где же Саморра и Гонсалес? — спросила Исабель.

Густаво и Рохелио переглянулись.

— Они сбежали!

— Комиссар, — Густаво подошел к полицейскому. — Главари сбежали. Мы знаем их в лицо. Дайте нам машину.

Их нужно догнать, пока они еще близко. Нельзя им дать уйти.


Машины с ревом неслись по шоссе. Специализированная полицейская машина была мощнее небольшого «фольксвагена», которым удалось воспользоваться преступникам. Расстояние между ними неуклонно сокращалось.

— Стреляй, да стреляй же по колесам, идиот! — кричал он проповеднику, который, побелев от страха, смотрел, как приближаются фары полицейского автомобиля.

Гонсалес неуклюже высунулся в окно и выстрелил. Но руки его дрожали, и он промазал.

Саморра грязно выругался.

Гонсалес сделал еще одну попытку — опять неудачно. Полицейская машина настигла «фольксваген» и стала обходить его на повороте. Саморра прижался к обочине. Машина с полицейскими загородила ему путь, и преступникам ничего не оставалось, как остановиться.

Вспыхнул огонь прожектора, укрепленного на крыше полицейского автомобиля.

— Выходите! — крикнул Густаво.

— Именем закона, вы арестованы! — сказал комиссар. Саморра и Гонсалес вышли из машины. Оба держали

ружья наперевес.

— Только подойдите, и мы вас перестреляем, — рявкнул Федерико Саморра.

— Попробуйте, — сказала Исабель. — Теперь вам не уйти от расплаты. Однажды мы с Густаво пожалели тебя, Саморра, но теперь пробил твой час.

— Это еще неизвестно, — ответил матерый бандит.

И тут Рохелио сделал неверный шаг и оказался в свете прожектора.

— Назад, Рикардо! — крикнула Исабель, в волнении перепутав имя одного из братьев.

— Что! Рикардо Линарес!

На лице Саморры изобразился ужас. Глаза вылезли из орбит. Он затрясся как в лихорадке.

— Ты же умер, ты убит, тебя похоронили!

— Я вернулся, — ответил Рохелио.

Никто не ожидал того, что произошло в следующий миг. Саморра дико захохотал, затрясся и, вскинув винтовку, начал беспорядочно палить вокруг себя, дико озираясь и хохоча каким-то безумным смехом.

Рохелио едва успел упасть на землю — пули свистели совсем рядом. И вдруг наступила полная тишина. Когда Рохелио поднялся, в пятне света был виден один Гонсалес, безжизненно распластавшийся на земле.

А через несколько минут комиссар полиции и Густаво привели продолжавшего дико вращать головой и хохотать Саморру.

— Кажется, теперь он не опасен, — сказал комиссар.


ГЛАВА 37


Роза вышла из помещения цветочного салона и пошла по знакомым улицам Мехико. Она только что повидалась с управляющим, которого наняла вести дела в салоне на время своего отсутствия. Они, по всей видимости, обстояли благополучно, но теперь Розе предстояло решить, что делать с цветочным салоном дальше.

Лаура уговаривала ее продать салон.

— Роза, мне кажется, ты и так всю жизнь много работала. Теперь ты имеешь право пожить немного для себя. Разве плохо мы с тобой съездили в Италию? Мне лично очень понравилось. Почему бы нам не съездить еще куда-нибудь?

— Ничего себе, неплохо съездили! — возразила Роза. — Стоило мне уехать, и столько всего случилось. Лус попала в больницу, еле спасли, у Дульсе тоже, я чувствую, что-то произошло, какая-то она стала другая, а тут еще дом Линаресов чуть ли не штурмом брали. У меня до сих пор мороз по коже, когда вспоминаю рассказы Рохелио и Густаво и когда вижу следы пуль на нашей ограде. Хорошо еще, эти бандиты никого из наших не прикончили.

Лаура слушала сочувственно, но, как только Роза закончила, стала возражать.

— Розита, то, что случилось, от тебя никак не зависело, и ты ничему ж могла бы помешать. Разве ты виновата, что с Лус произошел несчастный случай? А уж то, что устроили люди Саморры, вообще невозможно было предвидеть.

— Да, — сказала Роза с дрожью в голосе. — Я рада, что этот негодяй проповедник получил по заслугам, а Федерико Саморра проведет остаток своих дней в сумасшедшем доме. Теперь нам точно известно, что это они виновны в гибели Рикардо.

Лаура увидела, что лицо Розы затуманилось, и поспешила перевести разговор на другую тему.

— Зато теперь ты убедилась окончательно, что твои дочери уже самостоятельные и могут справляться со своими проблемами. Разве не ты говорила, что обе девочки выглядят повзрослевшими, более мудрыми, что ли?

— Да, — подтвердила Роза. — Я виделась с ними обеими на днях. Лус меня порадовала: хотя заметно, что она недавно болела, она уже репетирует, приглашает друзей в гости, чего они давно не делали, и на будущее смотрит с оптимизмом. И потом я раньше чувствовала, что между ней и Пабло есть какая-то напряженность, а теперь это исчезло. Ну а про Дульсе и говорить нечего. Она вся прямо сияет.

— Я тоже очень рада за Дульсе, — сказала Лаура. — Из нее выйдет замечательная мама. Как я завидую, Роза, что у вас в семье скоро будет маленький.

— Не завидуй, — улыбнулась Роза, — ты и оглянуться не успеешь, как твой Феликсито женится и подарит тебе столько внуков, сколько душе угодно.

— Дай-то Бог, — сказала Лаура. — Но если все так, как ты говоришь, почему бы вам действительно не отправиться еще в какое-нибудь путешествие? Не сейчас, конечно, а когда у Феликсито кончатся каникулы и он вернется в свою школу?

— Хорошо, что Феликс тебя сейчас не слышит. Не успела приехать домой, как опять норовишь сбежать.

Роза постаралась произнести эти слова шутливым тоном, но Лаура не улыбнулась, а пристально посмотрела на подругу. 

— Роза, я же о тебе забочусь. Объясни мне, что с тобой?

В Италии, особенно во Флоренции, мне начало казаться, что я вижу перед собой прежнюю Розу, а потом что-то произошло. Объясни мне, в чем дело? Ты не только из-за девочек решила вернуться в Мехико так внезапно.

И вдруг, к изумлению и даже к испугу Лауры, Роза расплакалась. Лаура заметалась в поисках носового платка, а потом сидела, поглаживая плечи Розы, которые сотрясались от рыданий.

Всхлипывая, Роза рассказала Лауре о своей последней встрече с Роберто во Флоренции и о разговоре с Эвелиной.

Лаура была поражена.

— Прости меня, Роза, но я тебя не понимаю. Ты говоришь, что Роберто признался тебе в любви и хочет жениться на тебе? Так в чем же ты его подозреваешь?

— Он не был со мной откровенен, — ответила Роза. — Он скрыл, кто его отец...

— Ну знаешь, если человек сам впервые в жизни узнал, что является наследником титула и состояния, неудивительно, что ему хочется сначала самому разобраться в ситуации, прежде чем рассказывать об этом другим.

— Но ведь он говорил, что любит меня.

— Тем более. Роберто человек слишком деликатный. Он не говорил тебе об отце, чтобы ты не считала, что он пытается соблазнить тебя богатством и знатностью.

— Да уж, этим меня не подкупить, — усмехнулась Роза.

— А про эту аргентинскую дамочку ты, наверно, все не так себе вообразила. Надо было дать Роберто возможность объяснить, я уверена, что все обстоит совсем не так, как хочет представить эта Эвелина или как ее там?

— Возможно, ты права, — печально сказала Роза. — Но меня оскорбил недостаток доверия с его стороны. И потом, это не единственная причина. Честно говоря, я просто испугалась.

— Испугалась чего? — не поняла Лаура.

— Испугалась его любви, силы его чувств. Лаура, подумай, ведь он на восемь лет моложе меня. У него вся жизнь впереди, а я уже столько пережила. Как я отвечу на его чувство, когда я до сих пор не могу забыть Рикардо и думаю о нем каждый день.