Патриция Мэтьюз - Волны любви

Стюарт вздохнул:

– Дело в том, Марианна, что вы только рассказывали капитану Стриту о Троуге, а сам он никогда его в глаза не видел, верно?

– Да, – согласилась Марианна. – Но мы с Филипом рассказывали Адаму, какой это был ужасный человек. А это что-нибудь да значит.

Стюарт снова вздохнул:

– Боюсь, что нет, Марианна. Во-первых, о покойном капитану Стриту известно лишь с ваших слов, а во-вторых, присяжные ему все равно не поверят.

– Это еще почему? – вскипел Адам.

– Потому, капитан, что вы муж обвиняемой. И естественно, чтобы защитить ее, вполне можете и солгать.

– Лгать не в моих привычках, сэр! Да это и не потребуется. Нужно будет лишь сказать, что я знаю.

Стюарт покачал головой:

– Вы меня не понимаете, сэр. Я-то знаю, что вы не лжец, а вот присяжные вполне могут так подумать. Нет, по моему глубокому убеждению, ваши свидетельские показания принесут вашей жене один только вред. Страшно даже подумать, что с вами сделает прокурор, если я позволю вам выступить.

– Но должен же я хоть чем-то помочь! – воскликнул Адам. – Я чувствую себя беспомощным, как ребенок!

– Адам, любимый, но ведь ты и так помогаешь! – Марианна ласково коснулась руки мужа. – Ты и представить себе не можешь, что значит для меня то, что ты со мною рядом. Мне было без тебя так одиноко, а теперь, когда ты здесь, я могу вынести что угодно.

Стюарт поднялся.

– Ну, день был длинный и трудный. Вы, Марианна, должно быть, очень устали, да и вы, капитан Стрит, тоже. У вас есть где остановиться?

Адам покачал головой:

– Нет. Как только я приехал в Нью-Йорк, то сразу же отправился в зал суда.

– Ничего. Думаю, я смогу раздобыть для вас комнату в своей гостинице.

– Но почему Адам не может остаться здесь, со мной? – попробовала возразить Марианна.

Стюарт покачал головой:

– Боюсь, об этом не может быть и речи.

– Но почему? – воскликнула она.

– Потому что, Марианна, вы находитесь под моей опекой и я за вас отвечаю. Помните, на Шелтер-Айленде я вызволил вас с Дьявольского корабля, возложив на себя ответственность за вас. Ну так вот, никто ее с меня не снимал и в Нью-Йорке. Видите ли, Марианна, если бы я за вас не поручился, вы бы сейчас находились в тюрьме.

– И все же я не понимаю... Ведь Адам мой муж!

– В том-то все и дело. Представляю, какой поднимется шум, если узнают, что вы... – Стюарт смущенно отвел взгляд. – Что вам разрешается поддерживать супружеские отношения. Вас могут опять заключить под стражу. Так что очень сожалею, капитан Стрит, – решительно проговорил Стюарт, – но придется вам поселиться в гостинице. Но не переживайте, суд скоро закончится.

Адам поднялся и нежно взглянул на Марианну.

– Не расстраивайся, любовь моя. В первую очередь мы должны думать о том, как добиться для тебя свободы.

И, обняв ее, крепко поцеловал. Марианна прильнула к мужу.

– Милый, как же я хочу быть с тобой!

– Знаю, но это невозможно. Крепись, Марианна. До сих пор ты держалась молодцом. Осталось всего несколько дней.

Адам окинул ее на прощание любящим взглядом, коротко кивнул Стюарту и, не оглядываясь, захромал прочь.

Стюарт, словно извиняясь, пожал плечами и спустился следом за Адамом по ступенькам, а Марианна медленно вошла в дом. Ей не давала покоя мысль, что у Стюарта могли быть какие-то свои причины держать ее подальше от мужа. А что, если он все еще лелеет надежду отбить ее у Адама? За последнее время Марианна с каждым днем проникалась к Стюарту все большим уважением. И хотя пока судебный процесс складывался для нее неблагоприятно, она видела, что Стюарт умен и сведущ в юриспруденции, и, если бы ему удалось каким-то образом помочь ей выпутаться из той ужасной ситуации, в которую она попала, Марианна была бы благодарна ему по гроб жизни.

И теперь ей впервые пришло в голову, что она зависит от него целиком и полностью. И если ее слепая вера в Стюарта хоть на секунду пошатнется, ей уже не на что будет надеяться.

И тем не менее это вовсе не означает, что она в него влюбилась и собирается, помимо гонорара, отблагодарить Стюарта еще каким-то образом.

А что, если он себе это вообразил?

И самое главное, что, если Адам это подумал? Ведь если Адам вобьет себе в голову, что она питает к Стюарту Броли нежные чувства, она потеряет его навсегда.

Наконец настала очередь братьев Барт давать свидетельские показания. Марианне эти люди не понравились с первого взгляда: какие-то скользкие и хитрые. И они явно что-то скрывали.

И тем не менее какое бы мнение ни сложилось у Марианны о братцах, оно ровным счетом ничего не значило, поскольку в Саутгемптоне они были на самом хорошем счету, о чем в ходе свидетельских показаний не преминул упомянуть судья.

Закончив перекрестный допрос первого брата, в течение которого ему ни разу не удалось припереть его к стенке, Стюарт взялся за второго.

Раздосадованный неудачей, он решительным шагом направился к свидетелю и, остановившись перед ним, проговорил:

– Мистер Барт, есть в ваших показаниях, равно как и в показаниях вашего брата, один аспект, который ставит меня в тупик. Ваша корабельная фирма считается процветающим предприятием, так? Подождите, не перебивайте, позвольте мне задать вопрос. До того, как вы сделали покойного своим партнером, ваши дела шли хорошо?

– Да, хорошо, – ответил Инок Барт.

– Однако, как вы только что засвидетельствовали, появляется мистер Троуг, и вы позволяете ему выкупить треть акций вашей компании и таким образом стать вашим партнером. Я вас правильно понял?

– Да.

– Вам не кажется это странным?

Инок Барт нахмурился:

– Я вас не понимаю.

– Если вы говорите, что дела вашей фирмы шли хорошо, значит, вы не нуждались в дополнительных капиталовложениях и у вас не было никакой необходимости продавать треть акций. Тогда почему же вы это сделали?

– Иезекииль Троуг был нашим старым другом, – сквозь зубы проговорил Инок Барт. – У него имеется... то есть имелся огромный опыт в судостроении и деньги, которые можно было вложить.

– Значит, старый друг, опытный судостроитель... А где именно он этот опыт приобрел?

– По-моему, где-то на юге, – замялся Инок Барт.

– Именно там вы с братом и познакомились с покойным?

– Да. В Чарлстоне.

– В Чарлстоне? – Стюарт тут же воспользовался промахом Инока Барта. – А может быть, будет более точным сказать, что вы познакомились с Иезекиилем Троугом на Аутер-Бэнкс, где он был главарем банды мародеров?

Поскольку Стюарт стоял прямо перед свидетелем, только ему одному и было видно, как тот едва заметно вздрогнул и глаза его слегка расширились. Однако, тут же взяв себя в руки, он с недоумением произнес:

– Не понимаю, сэр, о чем вы говорите.

– А мне кажется, отлично понимаете. Опыт Иезекииля Троуга в корабельном деле был весьма ограниченным. А вернее, человек этот умел делать лишь одно: сажать корабли на мель, подавая им ложные сигналы, а потом их грабить, ведь так?

Прокурор запоздало вскочил и возмущенно закричал:

– Я категорически возражаю, ваша честь! Мистер Броли не только пытается смешать с грязью доброе имя покойного, но и очернить свидетеля!

– Ваша честь, этот человек является свидетелем обвинения, – возразил Стюарт, – и потому я имею полное право проверить правдивость его показаний. Что же касается покойного, то защита считает установление его личности чрезвычайно важным делом, от которого зависит весь ход следствия.

Судья наградил Стюарта яростным взглядом, но в конце концов проворчал:

– Хорошо, мистер Броли, однако суд надеется, что вы докажете, что эти вопросы имеют прямое отношение к делу. Если же нет, то вы навлечете на себя недовольство суда.

– Они имеют отношение к делу, ваша честь, и я это докажу, – проговорил Стюарт, придав голосу гораздо большую убедительность, чем он ощущал на самом деле. – Итак, мистер Барт, правда ли то, что покойный был грабителем морских судов?

Инок Барт за то время, пока шла перепалка прокурора со Стюартом, успел, по-видимому, прийти в себя и с апломбом произнес:

– Если это и так, сэр, то мне об этом ничего не известно.

– А вот это, Инок Барт, грязная ложь! – раздался голос откуда-то из задних рядов зала.

Шум поднялся невообразимый, и судье пришлось долго колотить молоточком по столу. Марианна обернулась и замерла: в дверях стояла знакомая стройная фигура. Адам, который сидел на первом ряду, прямо позади жены, тоже обернулся, и на лице его отразилось полнейшее недоумение.

Марианна с трудом поднялась, все еще не веря глазам. Стюарт кинулся к ней.

– Марианна, вы знаете этого человека? – спросил он громким шепотом.

– Да! Это Филип! Филип Котрайт!

Это и в самом деле был Филип. Он возмужал, еще больше похудел, лицо его обветрилось, а волосы совсем выгорели, но это был он, ее Филип. Он стоял в дверях, гневно глядя на человека, сидевшего на скамейке для свидетелей. И Марианне пришло на ум сравнение с остро отточенной бритвой.

Когда удары молотка, призывающие собравшихся к тишине, возымели свое действие, послышался громогласный голос судьи:

– Я требую соблюдать порядок! В противном случае прикажу очистить зал! – Наступила тишина. – Итак, кто вы, сэр, и на каком основании смеете прерывать судебное заседание?

Стюарт обернулся к судье:

– Этот человек Филип Котрайт, ваша честь, тот самый свидетель, которого защита долго искала и все никак не могла найти. У него есть показания, имеющие непосредственное отношение к данному делу, и показания эти чрезвычайно важные. Могу ли я переговорить с ним, ваша честь?

Судья одарил Стюарта мрачным взглядом.

– Хорошо, мистер Броли, однако должен вас предупредить, что вы испытываете терпение суда.

А Филип тем временем уже пробирался к столу, где сидела Марианна. Он восторженно улыбался, не сводя с ее лица любящего взгляда.