Она выпила шоколад до дна и вытерла ладони о джинсы.

— Возьми себя в руки, женщина! — громко сказала она, взорвав на мгновение безмолвие, царившее в студии. — Принимайся за работу. Делай что-то полезное.

Она начала опять рисовать, работая над пейзажем, потому что иного выбора не было. Она выжала из тюбиков все до последней капли, скрутив их, как тюбики с зубной пастой, но капли эти были такими же яркими и сочными, как тогда, когда она открыла тюбики. В первый раз она положила на ладонь все девять штук: берлинская лазурь, темно-красный, чисто белый, сажа, сиена жженая, охра, кадмий, киноварь, венецианский кармин. На полотне они обретали жизнь, теплые, трепещущие, сверкающие и вместе с тем нежные и глубокие… удивительно! Сама картина была удивительной, как и та, первая. Джейми сама это видела. Картина была прекрасной. Она была живой.

Отложив кисть, Джейми подошла к окну. На улице темнело. Ночь опускалась на Вашингтон. В Амстердаме сейчас очень поздно, за полночь. На шесть часов позже. Что же реальней — семь вечера или час ночи? Было еще сегодня или уже завтра? Что в действительности? И существовало ли вообще что-то реальное?

Эдвард… Что он сейчас делает? Сидит за столом в своем отеле и проглядывает записи, составляет корпоративные планы? Лежит в постели, спит и видит сны или лежит с открытыми глазами и думает? О чем? О ней? Положив одну руку на свою голую грудь, а другой прикрыв глаза, все думает о ней, скучая без нее, желая ее, нуждаясь в ней?

Эта мысль сжала грубой рукой ее сердце, выдавив до последней капли все ее эмоции: смятение, замешательство, страстное желание, страх и любовь. Такой боли она никогда еще не чувствовала. Не отдавая себе в этом отчета, она выглянула в ночь и прошептала его имя. Она не представляла, что сказать еще. Были же какие-то слова, должны были быть, но она не могла найти их, не могла произнести.

Джейми закрыла окно. Зажгла свет. И снова забылась тяжелым сном на неразобранном диване, укрывшись шалью.


Когда кто-то постучал ей среди ночи в дверь, она моментально проснулась. Ее чувства были обострены, и она была готова к этому. Накинув цепочку, она выглянула наружу, потом закрыла дверь и, сбросив цепочку, распахнула ее снова.

— Привет, — прошептала она.

Перед ней стоял Эдвард Рокфорд, с взъерошенными черными волосами, затуманенными глазами и однодневной щетиной на подбородке.

— Привет. Я вернулся из Амстердама. Не мог больше там оставаться ни дня.

Протянув руку, она втащила его в комнату.

— Иди сюда. Давай мне свой пиджак.

— Спасибо. — Опустившись на краешек дивана, он потер шею рукой. — Я тебя разбудил, да? Извини.

— Ничего. Сколько времени?

— Три тридцать утра. — Он посмотрел на свои часы. — Почти четыре. Извини.

— Все в порядке. Как странно…

— Как будто я не знаю!

Она мягко засмеялась.

— Я хотела сказать, что это странно, но я почти ждала тебя.

— Правда? — спросил он, встав и подходя к ней. — Ты хотела, чтобы я пришел?

Она посмотрела ему в глаза, глаза, которые обещали все на свете… и отвела взгляд.

— Не знаю, Эдвард. Я бы солгала тебе, если бы сказала другое.

— О, только не ложь! Нет, мне нужна суровая правда. К черту все мечты, предположения, надежды. Все это нам не нужно.

— Эдвард, не начинай.

— Хорошо, хорошо: Прости. Не шарахайся, пожалуйста. Я буду спокойным. Покладистым и разумным. Воплощение терпения! Правда. Пожалуйста, сядь со мной.

— Сажусь.

— Сядь поближе. — На лице его мелькнула обычная усмешка, но он тут же снова стал серьезным. — Джейми, нам надо поговорить.

— Знаю, — ответила она, встретив взгляд его черных глаз. — Я знаю, мне просто нужно было время, чтобы подумать.

— Вот это-то меня и пугает.

Она моргнула.

— Почему?

— Потому что ты позволяешь своей голове управлять твоим сердцем.

— Подожди минутку. Не ты ли говорил мне, что научился быть осмотрительным, осторожным…

— Да, и смотри, к чему это привело — десять горьких лет одиночества и отчаяния. Но хватит, Джейми. Хватит! Я примирился со всем этим. Все, что я делал, я делал, лишенный любви, и хотя все закончилось печально, я, по крайней мере, пытался. Но прошлое есть прошлое, а все, чего я хочу сейчас, — это настоящее… и будущее. Я хочу тебя. Я люблю тебя. И правда заключается в том, что ты тоже меня любишь…

Она встала.

— Ты говоришь за меня. Врываешься сюда и говоришь…

— Ты сама это сказала когда-то, на пике страсти. Сознайся!

С пылающими глазами она закусила губу.

— Я не собираюсь говорить ничего такого, что не хочу сказать.

— О, Джейми… говоришь ты это или нет, я знаю, что это правда. Я обнимал тебя. Я любил тебя. Я видел тебя засыпающей в моих объятиях. Я знаю, что ты меня любишь!

— Прекрасно. Тогда я подтверждаю это. Я тебя люблю.

Она снова села на диван, скрестив руки на груди.

— Спасибо, — мягко сказал Эдвард, улыбка промелькнула на его губах. — Это стоило того, чтобы лететь девять часов.

— Пусть это не вскружит тебе голову.

Джейми пыталась подавить улыбку, но это было очень трудно сделать.

Его счастье было слишком заразительным, опьяняющим. Это напугало ее.

— О Эдвард, не надо так. Не нужен весь этот натиск. Пожалуйста, давай поговорим. Пожалуйста, попытайся слушать, попытайся понять меня, понять, что я думаю.

— Единственное, что я хочу знать, — это то, что ты чувствуешь. В данный момент. Скажи мне. Открой свою душу. Дай мне заглянуть в нее. Не прячься за словами и за своей логикой…

— Но проблема именно в этом. Я должна. Я не могу по-другому.

— Не можешь или не хочешь? — Теперь на ноги вскочил он, навис над ней, уперев руки в подушки дивана и почти вплотную приблизив свое лицо к ее лицу. — Доверься мне, Джейми. Попытайся. Не упусти шанса. Доверься мне!

Упершись руками в его твердую, как стена, грудь, она оттолкнула его от себя.

— Видишь, ты совершенно не слушаешь меня. Все только ты, ты, ты… а не я!

Он не сдвинулся с места. Его взгляд жег ей душу.

— Мы. Мы, вместе, на всю жизнь и при любых обстоятельствах. Мы, двое, связанные, соединенные любовью. Вместе, а не поодиночке. Слушай меня, Джейми. Верь мне!

— Не могу. — Она проскользнула у него под рукой и отбежала в дальний конец комнаты. Ее трясло. Она плакала. — Не могу, Эдвард, ты слишком много хочешь.

— Конечно. — Он выпрямился, опустив руки. — Я все знаю, Джейми. Знаю, как тебе трудно. Но я только хочу тебя любить, хочу обнять тебя и дать тебе поплакать, чувствуя себя защищенной и любимой. Хочу чувствовать твои слезы на своей коже, точно так же, как хочу слышать твой смех, разгладить твои нахмуренные брови, заставить тебя хихикать, словно ты маленькая девочка.

— Но я не маленькая девочка! — возмутилась она.

Он закрыл глаза и потер виски.

— Старая история. Опять старая история. Ты позволяешь прошлому взять над собой верх, Джейми. Позволяешь ему контролировать твою жизнь.

— Это моя жизнь.

— Это наша жизнь! Наша. Мое будущее, так же, как твое. Я расплачиваюсь за бессердечие твоего отца.

— А кто тебя просит? И вообще, ты можешь взять и уйти и оставить меня одну. Никто не просит твоей помощи. Никто тебя ни о чем не просит!

— Но я буду делать это, Джейми. Буду делать все что угодно. Только скажи мне, что делать, какими словами доказать тебе, что я не такой, как он. Я не буду причинять тебе боль. Не буду!

Она отвернулась, плача.

Он обхватил ее руками, заключил в свои теплые объятия. Он чувствовал, как она дрожит. Ее слезы капали ему на руки.

— О моя дорогая, — шептал он, касаясь ее волос губами, — если я не могу найти нужных слов, чтобы убедить тебя, позволь моим действиям сделать это за меня. Джейми… Джейми, посмотри на меня. — Он нежно повернул ее к себе. — Джейми, взгляни на меня. Я здесь. Я летел девять часов, преодолел тысячи километров, чтобы быть здесь… потому что я люблю тебя. Ты нужна мне. Я хочу тебя. Я люблю тебя. И я здесь, Джейми. Разве твой отец сделал бы когда-нибудь такое? Пересек бы океан, чтобы быть с твоей матерью? Поставил бы свои чувства выше работы? Бросил бы все ради того, чтобы быть рядом с той, которой он нужен, которая его любит? Он бы сделал так?

Не дождавшись ее ответа, Эдвард покачал головой, закрыв глаза. Это было ужасно, обнимать ее и не чувствовать никакой реакции с ее стороны. Это была пытка… быть рядом и чувствовать ее холодность и упрямство, чувствовать ее закрытость.

— Скажи хоть что-нибудь, Джейми. Ради Бога, скажи что-нибудь! Ответь! Прояви свою любовь!

— Эдвард, я действительно люблю тебя. Ты хотел, чтобы я это сказала, и я сказала. Но… — В ее глазах была мука, губы подрагивали, по щекам катились слезы. — Разве это привело к чему-то? Теперь тебе этого мало. А я не могу дать тебе большего. Я даже не могу дать тебе того, что уже дала. Еще чуть-чуть, и я не выдержу. Я не настолько сильная и не такая мужественная…

— Джейми, любимая…

— Не надо! Не дави на меня! Ты меня слышишь? Ты слышишь, что я говорю? Я говорю «нет», Эдвард. Нет!

Он отшатнулся. Он всматривался в ее лицо. В его глазах была мука.

— Джейми, не делай этого. Если ты не хочешь сейчас связывать себя какими-то узами, мы не будем. Если ты не хочешь выходить за меня замуж, пусть остается все, как есть. Ты можешь даже ничего не говорить. Просто пойдем со мной. Поедем вместе в Европу, Джейми.

Закусив губу, она покачала головой.

— Нет, Эдвард, я не могу.

Он отвернулся. Она видела, как тяжело вздымается его грудь. Овладев собой, он повернулся к ней.

— В шесть утра вылетает самолет нашей корпорации. Я надеялся, что мы улетим вместе, навстречу нашему счастливому будущему… — Его голос выдал его. Он поднял широкие плечи и опустил их, пытаясь справиться с отчаянием. — Позвони мне, Джейми. Когда-нибудь. В любое время. — Она увидела его спину, его руку на ручке двери. Дверь открылась. — Я думаю, что мне лучше ехать в аэропорт.