Неудивительно, что враги постараются подбить ее самолет.

Ровена размяла шею – от напряжения затекли все мышцы. Ее продолжали одолевать такие неподходящие в этот момент мысли. О Джонатоне. О Себастьяне. И о войне. Она сделала глубокий вдох и уставилась на хвост управляемого Альбертом «Виккерса», стараясь не думать ни о чем другом.

Созерцание летящего впереди самолета настолько поглотило Ровену, что она не заметила другой аэроплан, пока едва не задела его крылом. Девушка бросила испуганный взгляд на плывущие вверху облака. Больше ему неоткуда было появиться.

Она сразу узнала немецкие опознавательные знаки. Судя по носу аппарата, это был «AGO C.II»[12]. На секунду она встретилась глазами с молодым летчиком, не старше Виктории. Он находился так близко, что Ровена разглядела потрясение на его лице. Всего миг они смотрели друг другу в глаза, затем немецкий аэроплан резко поднялся вверх и скрылся в облаках.

С замиранием сердца Ровена ждала треска пуль по металлической обшивке, но слышала лишь ровный шум мотора и биение собственного пульса. Но уже очень скоро оцепенение спало, и Ровена разогнала самолет, пока не поравнялась с Альбертом. Она указала вверх. Пилот недоуменно проследил за ее пальцем, но тут же понимающе кивнул. Альберт огляделся и знаком приказал ей лететь ведомым. Ровена послушно переместилась левее и ниже. Если сверху нападут, она будет слегка защищена от атаки.

Хотя живот сводило от страха, Ровена уверенно держала штурвал. Внимание к окружающим деталям обострилось. Она выкинула из головы все посторонние мысли и сосредоточилась на маршруте. К тому времени, когда внизу показался Кале, Ровена ощущала физическое и душевное опустошение.

Ровена всегда любила Кале. Бурлящий жизнью портовый город был первой остановкой в путешествиях Бакстонов на континент. Ступив на землю, Ро, Вик и Пру обычно начинали уговаривать отца отвести их в любимое кафе полакомиться французскими вафельными рожками с клубничным мороженым. Отец делал вид, что спешит, но тем не менее семейство неизменно занимало столик в уличном кафе – прекрасное начало очередного приключения.

Сейчас город выглядел совершенно иначе, отметила Ровена, пристраиваясь в хвост самолета Альберта для посадки. Британская военно-морская база, состоящая из палаток и деревянных зданий с жестяными крышами, выделялась на фоне очаровательных пейзажей уродливым контрастным пятном. Благодаря стратегической важности города и близости к Фландрии здесь располагались значительные силы союзников.

Посадка прошла гладко. Не успел аэроплан остановиться, как его уже окружили британские солдаты, чтобы поскорее откатить в укрытие.

Некоторые из них бросали удивленные взгляды на юбку с разрезами, и Ровена поспешила снять очки, шлем и выпустить волосы из-под воротника куртки. Она давно поняла: если военные с самого начала знали, что имеют дело с женщиной, в итоге возникало намного меньше вопросов и путаницы. Несколько солдат потрясенно уставились на нее, но вежливость не позволяла им выразить удивление вслух. Даже в такой одежде Ровена выглядела так, как и полагалось, – как настоящая леди. Аристократическое происхождение выдавали утонченные черты лица и безупречная кожа.

От своего аэроплана к ней уже торопливо шел Альберт:

– Что ты видела?

– Немецкий аэроплан. Кажется, при виде меня летчик удивился не меньше, чем я.

Один из военных посмотрел на нее с уважением.

– Вы ушли живой и невредимой от немецкого пилота? – спросил он. – Немногие могут похвастаться таким достижением.

– По-моему, он даже не пытался меня преследовать, – покачала головой Ровена.

Мужчина пожал плечами:

– В любом случае, вам лучше доложить капитану. Спасибо за аэропланы. – Он отдал честь и вернулся к работе.

Доклад прошел быстро, поскольку, собственно, рассказывать было не о чем. К концу Ровена умирала от голода, и капитан проводил ее и Альберта до столовой.

– Мы попытаемся отправить вас обратно на корабле с ранеными, – говорил он на ходу, – хотя я не уверен, что найдется место. После обеда вас отвезут в гостиницу, где обычно останавливаются приезжающие к нам чиновники. Заходите с утра. К тому времени я буду лучше представлять, какой транспорт доступен.

Ровена кивнула. На пороге палатки, где располагалась столовая, их остановил рядовой.

– Капитан, мне приказали немедленно доставить вам это.

Он передал командиру конверт, но взгляд его то и дело перебегал к Ровене. Капитан прочитал надпись и приподнял брови.

– Адресовано Ровене Бакстон. Пришло телеграфом? – спросил он у солдата.

Тот кивнул, и капитан передал конверт Ровене.

Она нахмурилась, сердце забилось быстрее. Кто мог послать телеграмму? Только мистер Диркс знал, где она… И тут сердце с размаха ударилось в ребра.

Джонатон.

Трясущимися руками она развернула листок.

«Джонатона нашли рядом с Фландрией. Тяжело ранен. В госпитале Красного Креста в Ле-Туке. Сможете навестить его? Д. Д.».

Ровена уставилась на строчки, пытаясь понять, что они означают. Мужчины терпеливо ждали. Должно быть, капитан правильно истолковал выражение ее лица.

– Плохие новости? – спросил он.

– Да, кое-кто… наш друг… тяжело ранен. – Она перевела взгляд на Альберта. – Джонатона нашли. Мистер Диркс хочет, чтобы мы поехали к нему.

– Где он?

– В базовом госпитале в Ле-Туке. Мы можем попасть туда? Это наш знакомый пилот.

Капитан замешкался:

– Вы знаете, что это близко к фронту? – (Ровена кивнула.) – Ладно. Я одолжу вам свой автомобиль и шофера. Но очень прошу, к утру вы должны быть здесь, чтобы я мог посадить вас обоих на корабль и отправить домой. Не люблю лишней ответственности за гражданских.

Подготовка заняла около десяти минут – они лишь захватили наскоро упакованный в дорогу ужин.

– Британская расторопность во всей красе, – заявил Альберт, откусывая от сэндвича с мясом. – Тебе тоже надо поесть.

Ровена послушно взяла сэндвич, но она знала, что не сможет проглотить ни кусочка. В висках стучало, а глаза жгло от сдерживаемых слез. Хотя она молилась о том, чтобы ошибиться, чутье неумолимо твердило, что жизнь Джона утекает как песок сквозь пальцы. Нужно успеть. Нельзя оставить его умирать одного в чужой стране.

Она откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и начала вспоминать время, которое они провели вместе. Каждую минуту, все до мельчайших подробностей. С того самого вечера, как она прижимала его к груди после крушения, до посещения в госпитале. Она вспомнила, как в первый раз села с ним в аэроплан, как он поцеловал ее на дорожке в деревне, и то, что случилось потом, и их расставание, и ее помолвку с Себастьяном. Вспоминала смех Джона, синеву его глаз и отблески солнца на золотисто-рыжих волосах.

Тихие, безмятежные часы, проведенные в гостиничном номере, когда Джон занимался с ней любовью и она боялась умереть от счастья.

Она вспомнила, как он уходил от нее и их последнюю встречу, когда она сама убежала от него. Ровена молилась о том, чтобы успеть. Если те ужасные слова, которые они наговорили друг другу на прощание, станут последними, она просто не выдержит.

Когда они прибыли в госпиталь, Альберт пропустил ее вперед. Ровена была уверена, что он не знает о ее отношениях с Джонатоном, но ведь телеграмма мистера Диркса была адресована ей.

Она проследовала за санитаркой в длинную палату с рядами железных коек, поставленных близко друг к другу. Уже стемнело, и комнату освещали лишь несколько небольших газовых ламп.

Подошла сестра милосердия в строгом, как у монашки, одеянии и спросила Ровену, к кому она пришла. Кто разрешил ночное посещение, ее не интересовало. Многие из лежащих в палате солдат не доживут до возвращения в Англию, так что, если кто-то приходил попрощаться, его впускали.

– Как он?

Женщина печально поджала губы.

– Вы его возлюбленная? – спросила она с певучим ирландским акцентом.

Ровена собиралась отрицательно покачать головой, но в последний момент передумала. А кто еще мог назваться возлюбленной Джонатона?

Сестра ласково коснулась ее плеча:

– Вам лучше попрощаться. У него серьезные внутренние повреждения и тяжелая травма головы, при которой не выживают. Даже не знаю, как ему удалось поджечь аэроплан и дойти до своих.

«Потому что Джон один из самых упрямых людей на свете», – подумала Ровена, когда сестра провела ее к кровати и принесла стул. Голова Джона была забинтована, на повязке проступали пятна крови, рука лежала поверх одеяла, и Ровена ласково взяла ее.

– Джонатон, – прошептала она. – Я здесь.

Он не откликнулся. «Господи, – взмолилась Ровена, – пусть он услышит меня. Пусть знает, что я здесь». Она немного посидела тихо, потом снова начала говорить, словно он мог ее слышать.

– Сегодня я перелетала через Канал. На «Виккерсе», еще более современном, чем мой. Наверное, мистер Диркс действительно уверен во мне, если доверил перегнать такой аэроплан во Францию. Вот подожди, скоро сам узнаешь, когда сядешь за штурвал. Он легкий, как птица, и очень послушный. Диркс передает тебе привет, и твоя мама тоже.

Конечно, ни мистер Диркс, ни Маргарет ничего не передавали, но Ровена знала, что их любовь здесь и она поддержит Джона в его последнем путешествии. Он не двигался, и его рука безвольно лежала в ее ладонях. Ровена чувствовала, как перехватывает горло, но продолжала говорить и говорить:

– Ты знал, что мы с Кристобель вместе катаемся верхом, когда я дома? Думаю, она тебе не сказала. Но так и есть, а когда подойдет время ее выхода в свет, я дам ей свое белое платье и помогу устроить настоящий бал. Я знаю, ты не считаешь светские приемы важными, но Кристобель очень ждет дебюта в обществе. Думаю, надо взять ее на охоту в следующем сезоне, она отлично скачет верхом…

Ровена замолчала и прикрыла глаза рукой. Слова закончились. Тяжелый день давал о себе знать, сильно кружилась голова. Ровена сделала пару глубоких вдохов в надежде, что станет легче.