— Ладно, чего теперь. Да и вообще, это не важно. Как говорится, дай Бог ему здоровья и жену-красавицу. И всё. Закрыли тему.

— Ну, на счёт здоровья — это, может, и в тему, а вот жена у него и так есть. Причём, относительно молодая, лет на пятнадцать, наверное, младше. Я не говорил? Китаянка.

— Серьёзно? Нет, ты серьёзно сейчас? У Машкова — жена?! Китаянка?! — я обалдело замолчала, пытаясь понять, что чувствую. Оказалось, ничего, кроме  удивления и даже какого-то облегчения. — Ну-у-у, раз такое дело, значит, и со здоровьем у него всё в порядке!

— Относительно. Он колясочник, Люд. Но в целом бодренький такой. Даже, я бы сказал, слишком...

Я потом думала об этом. Богатое воображение пыталось нарисовать Дениса в инвалидной коляске... Но не могло. Батя-Стройбат упрямо не поддавался этому образу. Да и вообще, мне вспоминался исключительно худощявый дядька с парадной фотки — с моржовыми усами и в орденах, а для меня это был ну совсем не тот Денис, которого я когда-то знала. Вот и получалось, что того, МОЕГО Дениса, больше нет. А этот, который, сидя в тихом семейном гнёздышке, развлекается, раскладывая пасьянсы из судеб бывших близких — возможно просто чудаковатый старик, который заигрывает с прошлым? А что ему ещё остаётся-то?

И я успокоилась, отпустила ситуацию. Позвонит ещё — значит, поговорим. Нет — значит, нет. Всё действительно очень просто.

* * *

В последних числах мая ко мне на работу приехал Николос и в свойственной ему прямой, деловой манере, так это, между прочим, сообщил, что Денис умер, и на середину июня назначено оглашение завещания, но на эти же даты назначены и переговоры по будущему компании, так что...

— Подожди... — чувствуя, как холодеет в груди, вцепилась я в край стола. — В смысле — умер?

Ник, кажется, даже не понял суть вопроса. Слегка дёрнул плечами:

— Я не знаю причин, мне их не сообщили. Только поставили в известность, что завещание будет оглашено пятнадцатого июня, в твоём родном городе. Конечно, как главный законный представитель Алекса, присутствовать должен я, но, повторюсь, на эту же дату была назначена и встреча по поводу будущего нашей компании. Поэтому в ближайшие же дни тебе надо найти время на то, чтобы начать оформлять Представительство на твоё имя, чтобы ты могла поехать в Россию вместо меня. — Замолчал, вглядываясь в моё лицо, принимая ступор за что угодно, кроме шока. — Ты же справишься сама? Оглашение завещания, это очень простая процедура. Нужно просто приехать, выслушать и поставить подпись. Если ты, конечно, не захочешь его оспорить. Но и в этом случае у тебя будет достаточно времени уже после оглашения. Мила? Ты меня слышишь? — и, так и не дождавшись от меня ответа, тут же нашёл деловой «выход» из положения: — Ну хорошо, если ты боишься, что не справишься, можно нанять представителя-юриста.

— Нет, всё нормально. Просто... неожиданно. — Я говорила это или мне мерещилось? Или это сработал во мне автоответчик? Сидела, смотрела в одну точку, даже не пытаясь взять себя в руки. — Мы можем съездить к нотариусу завтра с утра. Если ты свободен, конечно...

После того, как он ушёл, мне вдруг показалось, что ничего этого не было. Что я заснула на ходу или, может, слишком глубоко погрузилась в мысли... Схватила телефон, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать носиться по студии, дождалась ответа Медведя.

— Это правда? — вместо приветствия требовательно крикнула я. Потому что для второго раза подобная выходка была бы уж слишком...

— Да. — После небольшой паузы мягко ответил он. — На этот раз — да.

По щекам сами собою скользнули слёзы. Ну вот что ты за человек такой, Денис Машков? С тобой больно, а без тебя... Как бы там ни  было, что бы там ни было... А всё равно — без тебя пусто.

Глава 36

Как назло, а может и на счастье, в эти дни Лёшка был на сборах под Рязанью. Он, конечно, собрался было сорваться и подъехать хоть на денёк, но я категорически отказалась. Я даже отказалась останавливаться у Машковых, хотя Макс настаивал. И дело было не в том, что Ленка сохраняла по отношению ко мне молчаливый нейтралитет — понятное дело, она была в шоке по поводу ожившего и тут же умершего отца! — просто эти июньские дни мне хотелось побыть с родным городом наедине.

Я взяла номер в Интуристе. На том самом пятом этаже, да. Теперь я уже не боялась прошлого, а тянулась к нему, ловила последние отголоски... Впрочем, пройдясь по коридору из конца в конец, я так и не вспомнила, в каком именно номере мы были тогда с Денисом. Похоже, всё. Та эпоха окончательно ушла. Теперь уже точно.

* * *

На оглашении нас было семеро, не считая нотариуса: я, Ленка, три русские женщины, представитель Нелли Сергеевны и русскоговорящая китаянка. Поняв, кто эти женщины, Ленка заметно пригрузилась от очередного отцовского нежданчика, я же просто с интересом разглядывала вдохновлённые свалившимся с небом наследством лица бывших любовниц  Дениса. Все молодые, ну, может, на пять-шесть лет старше нас с Ленкой. Да, Денис Игоревич явно ценил в женщинах молодость... И, похоже, в этом смысле я была его рекордом. А может, и нет, просто не всем посчастливилось родить ему ребёнка. Но, во всяком случае, мой Алекс был самым младшим из наследников. К тому же, единственным сыном. Впрочем, это никак не отразилось на самом наследстве — всем детям досталось поровну. Щедро, даже очень. На валютные счета. Китаянке — какая-то компания с мудрёным Китайским названием, Нелли Сергеевне — компания по строительству домов из каких-то там панелей по канадской технологии, а остальное — на благотворительность под попечительством Медведя.

Я всё набиралась смелости поднять взгляд на вдову Дениса — ничего личного, простое любопытство, ведь чего уж там, все мы, здесь сидящие русские женщины, давно уже тайком рассмотрели друг друга вдоль и попрерёк... Но так и не решилась. Юйминь так и была для меня общим образом — хрупкая, сосредоточенная, молчаливая. Сломленная неподдельным горем. Упрятанное глубоко внутрь, оно всё равно сочилось из неё как горький сок из покалеченного бурей дерева, и я это остро чувствовала, наверное потому, что когда-то была точно таким же обломком от той же самой Бури. И я не выдержала, после оглашения задержала китаянку на выходе из кабинета.

— Юйминь...

Она замерла в растерянности, и я, наконец, решилась взглянуть ей в лицо — миловидное, но ничем не примечательное. Просто женщина, которая покорила Его чем-то другим.

— Юйминь, я просто хотела сказать... — Как это глупо, Господи! Что я могла ей сказать? Кто я такая, чтобы что-то ей говорить? — Просто... — Стояли друг напротив друга и молчали, пока я не поняла, что именно меня переполняет: — Жизнь продолжается в любом случае, Юйминь. Это его слова.

Её напряжённые плечи вдруг обмякли, она опустила голову, кивнула:

— Да, я знаю. Спасибо. — И, слегка поклонившись, поспешила уйти.

В растрёпанных чувствах я зашла в туалет в конце коридора. Здесь, несмотря на приоткрытое окно, было накурено. Одна из двух кабинок занята. В ней раздался телефонный звонок, и почти сейчас же Ленкин голос ответил:

— Да Макс... Да. Всё уже. Да ничего, полный капец. Нет. Нет... Не хочу об этом Макс. Не сейчас. Я не знаю где она, не видела. Наверное, вниз пошла. Что? Нет, я в туалете. В каком, в каком — в обыкновенном! Да, на втором этаже который. Слушай, давай я выйду, и тогда поговорим, а? Мне сейчас неудобно. Всё, Макс!

Глупо, конечно, но, услышав, как открывается щеколда её дверки, я поспешила занять соседнюю кабинку. Вот только и Ленка уходить из туалета не спешила. Открыла воду, закрыла. Через некоторое время потянуло табаком. Ну и что мне теперь, до бесконечности тут сидеть?

Я вышла. Ленка сидела на подоконнике и курила. Увидев меня, замерла, немного не донеся сигарету до губ, и тут же опомнилась. Затянулась. Я помыла руки.

— Курить будешь? — безо всяких предисловий спросила Ленка.

— Не курю, Лен.

— М. Правильно. Я вообще-то тоже, но иногда хочется.

Я усмехнулась:

— Ну, иногда и мне хочется. Особенно сегодня, да?

Ленка усмехнулась в обратку, и всё-таки протянула мне пачку. Я замешкалась и взяла сигаретку.

— А огонёк?

Ленка похлопала по карманам, покопалась в сумочке.

— Блин... Ну только что была же... А, вон она, — кивнула мне на раковину. Я обернулась. На её бортике лежала губнушка. — Это зажигалка. Просто крышку откинь.

Я прикурила. Дым ободрал горло, защипал глаза. Разлился приторной горечью по языку.

— Ох, блин, гадость-то какая... — скривилась я, но затянулась ещё разок. Закашлялась.

Ленка рассмеялась, и меня вдруг захлестнуло ощущением дежавю, особенно если прикрыть глаза: сортир, курево, Ленка на окне. И даже по-прежнему стоя́щий между нами Денис...

— Ну и как тебе это? — она неопределённо мотнула головой. — Капец, да? Все эти годы — живее всех живых, жена вон, бизнес международный... И насрать, что родные ему тут цветочки на могилку носят. Александр, блядь, Ли. Гад. — Она ожесточённо затянулась. Долго молчала. — Кинул подачку с барского плеча, думал, наследством все косяки перекроет? Даже мать не забыл, благодетель! Завтра же всё до копейки в детский хоспис переведу! А потом поеду в Китай и плюну ему на могилу. Ты со мной?


Я понимала её шок, сама была в таком же бешенстве, когда узнала... Но сейчас меня  передёрнуло от ужаса.

— Лен, перестань! Он вообще-то твой отец!

— А-а-а, ну да-а-а! — холодно, страшно расхохоталась она. — Кому я тут вообще изливаюсь? Дура. — Суетливо затянулась, и рука её сильно дрожала. — А знаешь, что я думаю? Всё-таки вы с ним отлично друг другу подходили! Прям идеально! Два брехливых извращенца, надо же было так подобраться! Слу-у-ушай, а может, вы с ним и жили всё это время вместе, пока я тут свечки вам за упокой ставила? Сволочи, ненавижу вас! — и, отшвырнув недокуренную сигарету, она кинулась к выходу. Дёрнула ручку. Ещё раз... — Какого, блядь, хуя? — пнула дверь ногой. Резко развернулась ко мне: — Твоя работа?