— Хельга-Мария, — моментально смягчившись лицом, ответил Ник. — Она уже пытается держать головку. А Мартин на прошлой неделе победил в конкурсе юных пианистов...

Вот так, совершенно обыденно, мы с Ником из смертельно уставших друг от друга, погрязающих во взаимном недовольстве супругов, превратились в сохранивших дружеские отношения «бывших» Теперь нам оставалось только ждать решения суда и даты развода.

Катерина цвела. За эту неделю она пару раз наведывалась ко мне домой, и один раз даже с этим своим Юрием. С виду он был огромным, серьёзным дядькой, но как только в поле его зрения попадала Катя — превращался в зайку. Такие смешные. Впрочем, мы с Лёшкой со стороны наверняка такие же.

Он прилетел в субботу, вечерним рейсом, и если в здании аэропорта мы ещё худо-бедно держались в рамках приличия, то стоило нам сесть в мою машину, как крышу сорвало. Целовались, распускали руки, доводя друг друга до исступления, но не до финала...

Он собирался остановиться в апартаментах, но я настояла на том, чтобы поехать ко мне. Поселила его в гостевой. Во время ужина с затаённой тревогой следила за тем, как будет реагировать на него Алекс. Ведь одно дело — друг мамы на словах, и совсем другое в твоём доме, даже если друг этот — авторитетный для тебя человек... Тем более, если авторитетный!

Что ж, Алекс немного нервничал. Да и Лёшка, кажется, тоже, хотя оба усиленно демонстрировали полное спокойствие. Но в целом официальное начало отношений было положено, и первый «семейный» ужин прошёл гладко.

А под покровом ночи мы с Лёшкой продолжили то, что начали в машине. Сначала стремительно, буквально на ходу, а потом, утолив самый жгучий первый голод, до самого утра растворялись друг в друге неспешно, открывая друг друга заново, открываясь друг другу словно впервые.

— А, кстати, — положив голову ему на плечо, я лениво рисовала пальцем узор на его груди, — визитку  я всё-таки порвала...

Лёшка рассмеялся:

— Да кто бы сомневался!

— Чего ты ржёшь? — деланно обиделась я. — Я, между прочим, пыталась потом собрать её, и даже собрала, но эти тиснёные надписи просто деформировались и всё... Дурацкая визитка. Красивая, но бестолковая. Я так и не разобрала, какой там был номер.

Лёшка помолчал, перебирая пальцами мои волосы — так приятно, что хотелось мурлыкать, и наконец, заглянул мне в лицо:

— Ну и? Жалеешь теперь?

Я дёрнула плечом:

— Да не то чтобы... Просто потом уже, дня через три поняла, о чём ты говорил. На счёт Алекса.

— Ну то есть, сейчас бы ты её уже не порвала?

— Нет. Пусть бы лежала себе. А вдруг пригодилась бы? Алексу естественно, не мне. — Я легонько пихнула Лёшку в бок: — Это ты виноват. Не надо было отдавать её мне.

Лёшка снова рассмеялся:

— Ну естественно! А кто же ещё! — и, потянувшись через меня к тумбочке, взял бывший свой, теперь уже мой телефон. — Ты не против? — и улегшись обратно, залез в него. Покопался в телефонной книге и отдал мне: — Держи. Но имей в виду, это последняя заначка.


— В смысле... — но по коду страны я уже и сама поняла, о чём речь. — Зашибись... Лёш, ну ты... А почему Семён Семёныч? Да ещё и Иванов?

— А как надо было? Машков Денис Игоревич? Чтобы ты и отсюда его вычистила?..


Пока Лёшка был у меня, я об этом номере даже не вспоминала, а когда уехал — снова нет-нет, да и возвращалась к нему мыслями. Звонить не собиралась. Перегорело. Но он был словно ниточка, соединяющая меня с другой Вселенной. Зачем? Низачем. Просто. Возможно когда-нибудь...

Иногда подмывало набрать Медведя. Вот уж кто мог бы рассказать мне, каково это — держать в себе такое! Но я понимала, что это было бы сравни тому, чтобы позвонить самому Денису. А я не хотела.

Возможно потом. Когда-нибудь...

Сейчас же я видела лишь один способ не врать Ленке и Максу — до лета не попадаться им на глаза. Поэтому сосредоточилась на работе, на ожидании Лёшки и на своём тайном переживании... Залетела или нет? С одной стороны жуть как хотелось этого, а с другой — я боялась того, что это могло случиться меньше чем через сутки после той грандиозной пьянки. Может, если бы мне было восемнадцать, я бы и не заморачивалась этим, доверившись великому Авось, но сейчас я была слегка немецкой фрау «за тридцать», и потому прекрасно выносила себе мозг мыслями о возможных последствиях «пьяного» зачатия. Впрочем, надеялась я всё равно больше, чем боялась, хотя бы потому, что тот раз был единственный, а все остальные — осознанно незащищённые.

И Лёшка тоже надеялся. И хотя он ни разу даже словом об этом не обмолвился, но то, как он, обнимая меня со спины, задерживал ладони на животе, как целовал его в постели и как долго не вынимал после оргазма, говорило само за себя.

Может поэтому, когда однажды утром, на пятый день задержки, я ушла утром в душ и там обнаружила, что месячные всё-таки начались, хотя ещё накануне вечером я не выдержала и намекнула Лёшке что «возможно...» — я добрых полчаса сидела на унитазе и ревела. А когда вышла в комнату, Лёшка естественно спалил мои красные глаза и распухший нос. Ну и понятное дело, что после того, как он спросил, в чём дело, мой приход повторился.

Лёшка виду не подал, хотя немного, самую малость, в самые первые минуты сник. Но тут же взял себя в руки, забалтывал, отшучивался, уверял, что всё нормально.

— Нам вообще сначала пожениться бы не мешало. И секс на регулярную основу перевести, а не по выходным. Ну? Хватит реветь, Люд. Слишком быстро сдаёшься!

Но потом были мартовские месячные... Апрельские... И я, как ни странно, успокоилась. В конце-то концов, у нас с Лёшкой на двоих уже было трое детей, и теперь меня съедало лишь нетерпение познакомиться с его девчонками.

В первый числах мая Катерина переехала к Юрке в Ганновер, официальное предложение при свечах он ей уже сделал, теперь дело шло к свадьбе.

К тому времени наш с Лёшкой «гостевой брак» тоже окончательно вошёл в колею, принял привычную форму. Но не содержание! Где мы только не занимались с ним сексом, чего только не вытворяли — как слетевшие с катушек подростки, честное слово! А когда ему не удавалось выбраться ко мне на выходные, наша ночная переписка становилась похожа на убойное порно-чтиво. И в этом тоже было что-то особенное, через что однозначно стоило пройти.

* * *

Шестого мая, когда я была занята постановкой нового натюрморта, у меня зазвонил и тут же смолк телефон. Всего одна короткая трель. Я не стала отвлекаться от работы и только через пару часов, спустившись из студии в кафе и устроившись с капучино за столиком у окна, заметила мигающий значок пропущенного вызова. Вспомнила о звонке. Небрежно смахнула заставку, открывая журнал входящих... И чуть не подавилась кофе. Иванов Семён Семёнович.

Кровь ударила в голову и тут же отхлынула, оставляя лишь резкую слабость во всём теле и немое покалывание на кончиках пальцев. Я медленно отвела руку от телефона, выдохнула. Итак, он позвонил... Значит, ему это всё-таки надо? Допустим... А мне?

Казалось бы, это так просто — перезвонить в ответ. И совершенно ни к чему не обязывает.

А вот и ни хрена. Это как шаг в пропасть.

И вроде взрослая, и вроде всё уже давно для себя решила и даже приняла таким, какое оно всё есть... Таким, какой ОН есть. И какая Я... А всё равно. Я всё равно, словно школьница, которой строгий папка велел принести дневник, испугалась — а вдруг он будет недоволен мною?.. Ну и что это за синдром недолюбленного ребёнка, блин? И неужели наши отношения всегда были такими?

До вечера не могла собраться с мыслями. Даже не то, что решиться на звонок или наоборот, найти отговорку, а просто понять себя — а почему нет-то? И только подъехав к дому, я наконец призналась себе, что ответ до безумия прост. Я просто по-прежнему не хотела прикасаться к прошлому.

Но ведь и бегать от него тоже глупо?

...Первые гудки отдавались в голове гулким эхом, сердце выскакивало. Я настраивала себя на отстранённую вежливость, может, даже, на холодность, которая сходу выстроит между мной и Денисом безболезненную дистанцию. Но гудки шли и шли, а ответа всё не было... И когда дозвон завершился, я вдруг почувствовала растерянность и даже лёгкое сожаление. И немного обиду. Вот как всегда! Всё у нас с ним вечно было через задницу, и до сих пор так и осталось!

Ну и ладно! Надо будет, сам перезвонит!

А сама весь вечер то и дело хваталась за телефон, прислушивалась, когда была в ду́ше. Следующие два дня тоже проверяла его каждые пять-десять минут. Тишина. Стала задаваться вопросами. Например, откуда он знает мой номер? Хотя ладно, это-то как раз для него проще простого. Но тогда что это вообще было? И почему его звонок был такой странный — короткий, словно кто-то просто ошибся номером? Нет, я не думала, что это мистическое совпадение, но вот что звонивший резко передумал — вполне могло быть. А потом ушёл в глухую оборону, не ответив мне. Логично? Логично. Вот только с Денисом не вязалось. Во всяком случае, с тем, которого я знавала раньше.


Все эти измышления я, конечно же, слила Лёшке.

— Зачем ты усложняешь? — искренне удивился он. — Хочешь поговорить, набери его ещё раз. А нет, так нет.

— Да в том-то и дело, что я не уверена, что хочу, Лёш! Но при этом словно незавершёнка какая-то висит теперь. Блин, ну что за человек, а? Вечно всё через какие-то буераки у него! Интересно, кстати, а он знает, что я про него знаю? Ну, что мне вообще-то известно, от кого был тот пропущенный? Или думает, что всё сошло за случайность?

— Отец Михаил мог сказать.

— Да он сам этого не знает. Я ему не рассказывала.

— Люд... Я рассказывал.

— Ты... Чего? Лёш, блин!

Но злиться на него не хотелось, да я и не могла. Тем более что понимала — его положение сложнее моего, ведь он постоянно видится с Максом и Ленкой. Возможно, ему просто необходимо было обсудить эту ситуацию с нормальным, адекватным сообщником, а не только с вечно истерящей мною?