Яна Перепечина - Только так. И никак иначе

- Один, - согласился растерянный Павел, - спасибо, конечно, но я как-то сам справляюсь...

Вот-вот, - подумал Фред, - сами справимся, идите себе, куда шли, и запах свой противный с собой забирайте

- Дом-то у вас какой огромный, как же можно такому молодому человеку да одному? Может, надумаете, я недорого возьму! - не дала Павлу закончить женщина. - Вы же здесь наверняка не целыми днями сидите: работа, дела, любовь, - она заговорщицки подмигнула, и Павлу почему-то стало неприятно. - А я и за домом пригляжу, и поесть приготовлю. Меня, кстати, Алёной Михайловной зовут. Вы не думайте, что я деревня глухая. Я ведь из интеллигенции местной, на телефонной станции работала всю жизнь. Так что вам за меня стыдно перед гостями не будет, не сомневайтесь!

- Не сомневаюсь, Алёна Михайловна! Не сомневаюсь. Спасибо огромное, но я сейчас в отпуске, за домом сам пригляжу. До свидания, спасибо, что зашли! - совершенно обескураженный таким напором Павел попытался потихоньку оттеснить женщину к калитке, но не преуспел в этом. Дамочка уходить не желала. Он ещё несколько раз проникновенно поблагодарил, пару раз пожал крепкую руку, четыре раза извинился и только после этого с трудом выдворил работницу телефонной станции на улицу. Но и тут она буквально повисла на его руке, расписывая свои достоинства.

Может, и неплохо было бы пригласить какую-нибудь милую женщину пенсионного возраста помогать по дому. Но беда в том, что данная особа с его обожаемым Домом никак не монтировалась. Ну, как банка колы с дореволюционным кузнецовским сервизом его бабушки, или сани-розвальни с изящной арабской лошадкой, или бультерьер с летящей русской псовой борзой... Странно, бультерьер какой-то в голову пришёл, глупость, нелепица, - сам себя обругал Павел. После этого он решительно ухватил не подходящую Дому дамочку под кокетливо отставленный локоток и, ласково приговаривая про дела, приближающийся Новый год и прочая, прочая, умудрился-таки её от себя отцепить и оставить одну на улице. И даже мук совести при этом не испытал, так надоела ему за несколько минут женщина.

- Надо и вправду кого-нибудь нанять, - подумал вслух Павел, - а то я тут пейзан против себя настрою, если буду всех желающих поработать, заявляющихся сюда, спасать от Фреда и выставлять на улицу. А так пусть с потенциальными конкурентами борьбу ведёт помощник или помощница.

В этими непривычными, но, пожалуй, приятными и ужасно хозяйственными мыслями он потопал ботинками по ступеням крыльца и плотно закрыл за собой дверь. Ему и в голову не пришло выглянуть за калитку и посмотреть, куда направилась выдворенная за пределы участка дамочка.

- А у нас-то, слыхали, земля дорожает! Да-а… Кто бы мог подумать! На деньгах сидим, по деньгам ходим, в деньгах копаемся! – соседка Трофимовна, имени которой никто, казалось, и не знал, дородная тётка с острым носиком и высоким до невероятности при таких габаритах голосом, держалась руками за штакетник и заглядывала сквозь него. То одним глазом посмотрит, то другим, обоими никак не получалось: мешали штакетины. – Эх! Продать бы кому мой участок!

- Ты что, Трофимовна! А сама-то куда?! – дед с бабушкой удивлённо переглянулись. – У тебя же Виктор скоро вернётся, Бог даст. И куда вы с ним?!

- Для него и стараюсь. Купим две квартирки в Балашихе иль хоть в Железке. А может, и на третью хватит… - соседка мечтательно зажмурилась. – Или на комнату хотя бы… Будем её сдавать. Витенька заживёт хорошо, а я стану к нему в гости ходить, пирожки ему печь, под ногами путаться не буду…

Злата в валенках на босу ногу, бабушкиной душегрейке и дедовой клочкастой ушанке приоткрыла дверь, хотела позвать деда и бабушку завтракать. Тут же в образовавшуюся щель проник, ввинтился визгливый голос соседки, Злата поморщилась и тихонько притворила дверь, по-детски надеясь, что её никто не заметил.

Трофимовна с сыном много лет жили по соседству с ними. Сказать, что были совсем уж плохими соседями, не скажешь, но и радости от такой близости немного. Склочная Трофимовна была искренне и непоколебимо уверена, что все вокруг ей должны. Должны всё. Помочь, если требуется срочно перетащить из такси купленный мешок сахара для «крохотного бизнеса бедной женщины» самогоноварения. Продать (а на деле угостить, кто ж продаёт соседям?) огурцы и помидоры нового урожая – сама Трофимовна была абсолютно бездарна в деле посадки-прополки-уборки-засолки. Подобрать где-нибудь в канаве горького пьяницу и дебошира Витечку и притащить его домой, к Трофимовне, с заботливыми причитаниями о «слабом здоровье несчастного мальчика, бедной сиротки»… И горе тому, кто рисковал выказать неодобрение.

Мальчик был на десять лет старше Златы, давно с шумом и треском справил тридцатилетие и умудрился на следующий же день поучаствовать в разбое. Он и его приятели решили поиграть в Робин Гудов, залезли в новый особнячок на соседней улице. Хозяева оказались дома. К счастью, «благородные мстители», вооружённые громким девизом «если от много взять немножко, это не воровство, а просто делёжка» и небольшой, но увесистой фомкой серьёзно никого не изувечили, а только заперли в подвале. Взяли их в тот же вечер. И теперь вся дружная компания отбывала наказание где-то в северных широтах.

После этого случая Трофимовна считала своим долгом при каждом удобном и не слишком случае костерить почём зря «продажную милицию», которая вместо того, чтобы «бандюганов искать» отыгрывается на «несчастных мальчиках, слегка перебравших и неудачно пошутивших».

Злата не любила и всячески избегала соседа Витечку ещё и по причине глубоко личной, о которой, впрочем, знала вся улица, если не весь посёлок. Когда ей исполнилось шестнадцать, великовозрастный сосед неожиданно воспылал к ней страстью. Проявления его глубокого и всепоглощающего чувства были своеобразны и как-то уж слишком смешны для человека, прожившего на свете четверть века. Рассекая по улицам посёлка на дышащем на ладан и страшно орущем и источающем миазмы «ИЖе Юпитере» - 2, он, если видел Злату, пролетал в сантиметре от неё, стараясь дёрнуть за волосы, ущипнуть или обрызгать грязью. Злата в ужасе отскакивала, не глядя под ноги. И уже откуда-нибудь из крапивы или кювета, заполненного грязной водой, высказывала всё, что думает о своем затейливом поклоннике.

Пару раз Витька устраивал серенады и ночью пел под старой липой за их забором громко и мимо нот. Припевы он грохал с особым энтузиазмом:

- Казач-ка! Хоспади пра-а-сти! Казач-ка! Хлас ни-и-и атвис-ти!

Злата хохотала в своей комнате, ей было немного жаль пьяненького поклонника, но так смешно он пел и завывал за забором! А уж надоел-то ей как! Маленькая тогда Славянка, не привыкшая к такому проявлению чувств в их чопорной Англии, пугалась воплей поселкового Ромео и поскуливала, забравшись с головой под клетчатое ватное одеяло, сшитое собственноручно бабушкой из ярких лоскутков. Сейчас бы сказали «в технике пэчворк». Рукодельная их бабушка крестилась, набрасывала на плечи павловопосадский платок и с крыльца ласково (в этом была вся бабушка!) кричала:

- Витенька, ты бы шёл спать, касатик! Что ж ты горло-то своё не побережёшь! Смотри, ночь-то какая холодная! Застудишься!

Дедушка мрачно переворачивался на другой бок и авторитетно заявлял:

- Он уже застудился! Отмороженный наш! Надежда, закрывай дверь и ложись спать!

Потом алкогольные страсти чуть поутихли, но вплоть до самого ареста Витька любил на досуге со своего крыльца покричать:

- Не-вес-та-а-а! Когда свадьбу-то играть будем?! – повергая Злату в уныние.

И сейчас, через много лет Трофимовна её иначе, как «сношенькой» не называла. Злата каждый раз скрипела зубами, стоически сдерживала язвительные замечания, рвущиеся наружу, и молчала.

- Да-а! Хорошие у тебя планы, Трофимовна! Неплохо было бы так переехать! Ну, удачи тебе. Смотри, не обманись только, говорят, сейчас продажей земли одни жулики занимаются! – дедушка хотел было развернуться и уйти, но соседка радостно воскликнула:

- Конечно, хорошее! Отличное дело! А вы свой участок продать не хотите?!

Дед с бабушкой недоуменно переглянулись, бабушка покачала головой:

- Да нет, соседка, ты что? Куда нам? Да и зачем? Нам здесь хорошо: огород, хозяйство, дом только тем летом отремонтировали, все удобства теперь есть, воздух опять же! Зачем нам, старикам, в город возвращаться? Пожили мы там и хватит. Теперь уж поближе к земле хочется. Здесь и будем век доживать.

- Да вы подумайте! Мне уже и покупателя обещали найти! Надёжного. Я бы вас ему сосватала. Глядишь, всё устроилось бы!

- Спасибо, Трофимовна, да не надо нам. Мы отсюда только если на погост или если уж беда какая вынудит, не дай Бог!

- А… ну да, ну да… - Трофимовна задумчиво покивала. – Ну, заболталась я с вами. Пойду я. Дело полно… А надумаете чего – обращайтесь!

- Не надумаем, но спасибо за заботу, – бабушка с облегчением махнула рукой и поспешила домой.

- Ой, ну Трофимовна! Ну, авантюристка! – смеясь, рассказывала она на тёплой кухне через пять минут. – Не облапошили бы её! А то ведь останется на бобах!

- Да ладно, Надежда, - отмахнулся дед, - не волнуйся! Нашу соседушку просто так не проведёшь. Она сама, кого хочешь объегорит. Помнишь, как у Шварца в «Золушке» что-то вроде «её тётушку съел людоед, отравился и умер»? Это про нашу Трофимовну!

Бабушка хлопнула его по шее белоснежным вафельным полотенцем и засмеялась:

- Будет тебе на человека наговаривать!

Злата уплетала пшённую кашу, в которой жёлтыми ручейками растекалось растаявшее сливочное масло, и тихонько посмеивалась.

- А что, бабуль? Здесь и правда земля дорожает? У нас же не престижное направление. Не Рублёвка и не Новая Рига же.

Бабушка пожала плечами:

- Говорят, что да. Может, олигархи здесь и не поселятся, но состоятельные люди – вполне. А что? У нас и лес, и река, и озеро. А родник какой! Станция железнодорожная поблизости. До Москвы рукой подать. Газ проведён, водопровод есть, телефон городской. Что ещё надо?