Представляю, что тогда Елена Павловна пережила! У неё вообще обострённое чувство справедливости было, а тут мало того, что поверила в оговор, так ещё и украла! Пусть у самой себя, но ведь генерал-то не знал этого!

- Ой, да что было так переживать?! – жизнерадостный Ясень пожал плечами. – Вернула бы всё на место, да и дело с концом!

- Как ты себе это представляешь? – поразился Павел. – Смотрите, что я тут обнаружила? Шла-шла, да сундук под кустиком нашла? Конечно, не могла она ничего уже сделать.

- А может, решила оставить на всякий случай! Вдруг всё-таки опасалась, что может генерал изменить?

- А я думаю, - вспомнила тут Ольга Васильевна, - что она мне на свадьбу стиральную машинку подарила как раз при помощи этих «сокровищ»: продала что-нибудь да и купила на вырученные деньги.

- Вполне может быть, - согласилась Злата. – Тётя Оля, а кто раньше умер, она или генерал?

- Генерал… В восьмидесятом году.

- А почему же она после этого потихоньку всё не вернула? Вряд ли бы дети и внуки поняли, что это были именно те «сокровища»?

- Так не успела! Она же, как мужа похоронила, сама чуть не умерла! Приехали все с поминок, Елена Павловна поднялась к себе наверх, да и затихла там. Ну, её никто до вечера не беспокоил, думали, может, уснула или просто отдохнуть хочет. А потом я поднялась – я тоже на похоронах была, поминки помогала готовить, и она попросила меня несколько дней с ней пожить, - уж перед сном, чаю ей принесла да поесть немножко. Стучу – какие-то звуки непонятные, я испугалась, дверь отворила, а она, голубушка, на кровати лежит и слёзы катятся. А ни слова сказать не может! Инсульт у неё случился, парализовало, она только в инвалидном кресле передвигаться потом могла, а речь к ней не вернулась, и писать она разучилась.

- Чудны дела Твои, Господи, - расчувствовался Ясень. – Что ж теперь с этим сундучком делать?

- Да я уже позвонил жене Лёнчика, Нине. - Сказал Павел. - Она же внучка Федотовых, так что это её наследство да остальных потомков. Объяснил ситуацию. Она поражена была, но обещала приехать в ближайшее время. А пока всё равно «сокровища» в милиции. В качестве вещдоков.

- Это что ж, - возмутился Ясень, - получается, что ты как самый пострадавший ничегошеньки и не получишь?! Злат, и ты тоже?! А ведь на вашей земле клад нашли! И Эдуард Арутюнович зря, что ли, пострадал?! А как же компенсация? Нет в мире справедливости!

Павел отвернулся к окну. Ясень сочувственно посмотрел на него и виновато пробормотал:

- Рябина, ну ты что? Ты расстроился, да?! Прости меня, Рябинище! Я ж не хотел.

Тут не выдержал и захохотал Лялин. Ясень грозно уставился на него:

- Ты чего ржёшь?! Никакого понимания в человеке нет! Одним словом – мент.

Павел галопом вылетел из комнаты, из прихожей раздался гомерический хохот. Ясень растерянно огляделся: рыдал от смеха в своём кресле Лялин, смеялась Злата, прятала улыбку деликатная Ольга Васильевна.

- Не, ну вы что тут все? Что я такого сказал?!

Шатаясь, ввалился в гостиную Павел, опёрся плечом о косяк и, вытирая слёзы, проникновенно произнёс:

- Ясень ты мой дорогой! Что ж ты у меня такой дуб? Ведь золотой человек, умница, но при словах «еда» и «деньги» теряешь волю и разум.

- Вот ещё, - обиделся Ясень, - я ж не из-за денег. А от несправедливости. Я ж знаю, как ты всякое старьё любишь. Вот бы тебе пару ложек тех отдали. Ты же рад был бы…

Вне пространства. Вне времени. Вместе

В озере вырубили иордань – прорубь в виде креста. Павел с Лялиным помогали. И теперь, ночью, у иордани собралось много народу. В баньке одного из прихожан, стоявшей прямо у воды, топилась жарко печь, кипел самовар, там по очереди раздевались и одевались, собравшиеся на крещенские купания. Распоряжалась всем матушка Ольга с помощницами. Весело было, празднично. Наверху ярко освещённый храм, внизу – озеро. Большое, почти круглое. Снег белый-белый, какого никогда не бывает в больших городах. Везде смех, поздравления с праздником. В толпе постоянно мелькали знакомые лица. Злата вдруг дёрнула Павла за руку: смотри, Виктор! Тот радостно улыбнулся: надо же.

По деревянной лесенке с крепкими перилами, сколоченной Павлом ещё несколько лет назад и доставаемой с чердака только на Крещение, прихожане спускались в озеро. Кто-то молча, кто-то пел молитвы. Одна женщина, вынырнув первый раз, громко ахнула: Господи, помилуй! Опытные купальщики подбадривали, помогали, подавали руки тем, кто уже выбирался на берег. Женщина эта только пропела, увидев протянутую руку.

- Спасибо! Да у меня ж теперь крылья выросли!

Отец Пётр, стоявший у иордани, засмеялся:

- Ох, Виринея, точно сказала! Крылья вырастают! Ну, молодец, с почином тебя! Теперь это состояние постарайся удержать.

- Постараюсь, батюшка! Обязательно! – и бегом в баньку.

Павел только что вылез из воды и подошёл к Злате, стоявшей с полотенцем. Она накинула его ему на голову и схватила за руку:

- Побежали греться!

В баньке вытерся, оделся. Матушка Ольга, смеясь, протянула пластиковый стаканчик с горячим чаем: хорошо! У дверей одевшегося Павла встречала Злата, внутрь не пошла, чтобы давку не создавать.

- Теперь моя очередь.

Когда она выбежала из дверей на снег в одной беленькой рубашке до пят, украшенной вышивкой – бабушкином подарке на Крещение, сердце забухало. Павел взял её за руку, побежали вместе к иордани. Пока Злата окуналась, он глаз не мог отвести. Тоненькая, лицо сосредоточенное, губы шепчут молитву. Перекрестилась – и с головой, одной рукой косу держит, чтобы не всплывала, не должен ни один волосок на поверхности остаться, другой – рубашку, которая так и норовит пузырём всплыть. Вынырнула – снова в воду, и опять. Троекратно. Павел сел на корточки, схватил Злату за руки и рывком вытянул на берег, прижал, мокрую, к себе, завернул в махровую простыню, которую специально купил для неё, и на руках бегом в баньку. Открыл дверь, в баньке тут же заклубился пар.

- Оленька, принимай! – поставил Злату на тёплый дощатый пол и выскочил на улицу, чтобы холод не пускать.

На берегу уже топтались майор Лялин и Ясень.

- Тоже пришли? – отец Пётр, весёлый, с озорным блеском в глазах, похлопал по плечам обоих немаленьких своих чадушек. – Ну, молодцы! Наконец-то дозрели. Давайте! С Богом!

Полезли оба одновременно – иордань большая, места хватит. Окунулись дружно. Так же дружно вынырнули после третьего раза. Глаза у обоих сияли.

- Ох, хорошо! Да хорошо-то как! Что ж я, трус, раньше не собрался? – Ясень хохотал, страшно довольный, и лез обниматься к Павлу, отцу Петру. Те хлопали его по мокрой порозовевшей спине, обнимали, троекратно целовали в полыхающие щёки. Обнимали и Лялина, который тоже сиял красными щеками, будто из бани вышел, а не из ледяной воды выскочил.

- Бегите к матушке Ольге, - Павлу было так радостно, так покойно. Хотелось всех приобщить к этой радости. И счастлив он был, что друзья рядом.

Из бани вышла Злата в длинной дублёнке и оренбургском белоснежном платке на голове. Завитки высушенных волос, как всегда, выбивались, глаза лучистые, ясные. Помахала Павлу и батюшке рукой, хотела к ним идти, да отвлекли, поздравляя с праздником, другие прихожанки. Павел стоял – любовался.

- Ну? Что скажешь? – батюшкины глаза смеялись.

Павел сложил ладони для благословения, склонил низко голову:

- Благословите, батюшка, жениться…

Отец Пётр потрепал его склонённую голову, благословил, поднял и расцеловал:

- Ну, слава Богу. Уж боялся не дождаться, Павлунь. Благословляю. Была Злата на днях у меня на исповеди. Женись. Твой человек она. Что жизнь у неё была такая нескладная – не бойся. Всё случается. Не её в том вина. Да ты, наверное, и сам уже понял.

- Понял…

- Вот давай до Великого поста и обвенчаем вас. Чего ждать-то?

Павел глянул на своего духовного отца, потёр счастливое лицо ладонью:

- Дождаться бы…

- Ты, чадо моё, уж потерпи. Не греши.

Павел вспыхнул, как какая-нибудь уездная барышня. Отец Пётр смотрел и смеялся.

- Счастливейшее время – жениховство. Невероятные силы даёт, если любовь есть. У вас есть. Так что дождёшься, если постараешься. Ну-ка, пригнись, попросим у Господа благословения и на то, чтобы дождаться смогли… Готовьтесь к венчанию…

Подошёл весёлый Ясень. Ткнул Павла в бок и буркнул:

- Я тебе говорил, что девушка, которая лепит феноменально вкусные пельмени, а потом угощает им друзей жениха, по определению не может быть плохой! По определению! Слушай умных людей - я про нас с батюшкой - женись, пока никто не увёл Злату. А то прохлопаешь ведь счастье своё!

- Ох, Ясень ты мой Ясень! Путь к сердцу мужчины, конечно, лежит через желудок, но ведь тебя-то одна умелая повариха буквально на днях, помнится, уже разочаровала. – Павел вздохнул. – Подскажу-ка я Лене, чтобы пошла на кулинарные курсы, а то ведь с твоим волчьим аппетитом пропадёшь ни за грош.


Когда ехали домой, Злата задремала. Вот только что весело болтали, смеялись, и вдруг затихла. Павел посмотрел на неё, и увидел, что она спит, откинув голову на спинку кресла. Он тихонько взял её руку и поднёс к губам. Наконец-то его жизнь вывернула, на верную дорогу. И он будет всё делать для того, чтобы теперь всегда было так.

Только так.

И никак иначе.