— Если драгоценные камни вам подарены в день помолвки, зачем вам красть их?

— Потому что у меня нет никакого желания выходить замуж за человека, который мне их подарил. Меня даже не спросили, мне сказали об этом как о принятом решении. Я была… Как это у вас говорят? Товаром для обмена. Как вещь. Меня продал мой дядя, который хочет одного — избавиться от меня, избавиться от бремени и расходов на мое содержание и на наряды.

Брови Тайрона взметнулись.

— Многие женщины принимают это как данность, этого ждут — денег, положения в обществе, которое дает брак, влияния, наконец. Или вы ищете любовь?..

— Любовь? — Она нетерпеливо отмахнулась от этого слова. — Не смешите меня. Многие столетия в моей семье заключались браки ради власти и выгоды. Но я-то хорошо знаю, в чем заключается ценность женской матки: она нужна для размножения, чтобы было больше народу…

Искренность девушки на мгновение его шокировала, а потом Тайрон едва удержался от смеха.

— Если бы это было так, мадемуазель, не много бы нашлось женщин, которые предпочли бы выйти замуж за бедного, а не за богача.

— Действительно, у человека, с которым я обручена, есть деньги и драгоценные камни, чтобы украсить ими жену, — сказала она тихо, но в голосе чувствовалась ярость. — Но он скотина. Он грубый и вульгарный и смотрит на меня, как будто я всегда голая. Если бы у меня был хоть какой-то другой способ удрать от него, будьте уверены, я бы его выбрала.

Тайрон снова огляделся, но все было совершенно неподвижно и безмолвно.

— Вы могли бы убежать и избавиться от него сегодня вечером. У вас есть карета, кучер и две быстроногие лошади.

— Он в Лондоне. Так же как и рубины, — сказала она, упреждая его следующий вопрос. — Они с моим дядей должны прибыть в Ковентри в конце недели.

— Могу ли я предположить, что ваш дядя вам не помощник в этом деле?

— Вы, месье, — мое последнее прибежище.

— И довольно рискованное, — усмехнулся Тайрон.

Девушка упрямо смотрела на темные тени, которые пробегали между его воротником и треуголкой, пытаясь поймать его взгляд.

— Я француженка. Я эмигрантка. Ваша страна воюет с моей, и мне позволено просить убежища здесь только благодаря покровительству тех, кто боится, что революция может перекинуться через канал и пробудить простой народ Англии. У меня нет друзей, никакой семьи, и мне некуда возвращаться. Мой дядя не стесняется лишний раз напомнить мне, что я живу благодаря его милосердию, но он угрожал отказать мне и в этом, если я не исполню его желание. Драгоценные камни позволят мне обзавестись средствами, чтобы убраться отсюда поскорее и подальше.

— И жить в комфорте и удобстве некоторое время, — сухо добавил Тайрон и тут же почувствовал горячее негодование, поднявшееся в ответ на его саркастическое замечание.

— Я не боюсь работы, месье. В течение семи прошедших лет мне пришлось пережить очень много, начиная с той ночи, когда добропорядочные граждане Парижа двинулись на Бастилию. Я осталась без родителей, без бабушки и дедушки, я лишилась тети, дяди, кузенов — все они погибли на гильотине, Я пряталась в сараях и убегала на зловонных подводах, увозящих городское дерьмо, а солдаты охотились за аристократами даже в деревнях. — Последние слова она не произнесла, а выплюнула, как нечто уничижительное, вложив в них все леденящее душу презрение. — Я ложилась спать холодная и голодная, молясь о том, чтобы прежде, чем я умру, я смогла бы хоть немного согреться. — Она умолкла, собираясь с силами, и добавила: — Но я не хочу умолять вас проявить снисходительность или жалость, взывать о помощи, если вы сами не пожелаете мне помочь. Я готова сполна заплатить вам за услуги.

Что ж, это хорошо, размышлял Тайрон Харт. Сначала эта женщина взывает к его мужской галантности, а когда первый заход терпит неудачу, она меняет тактику и взывает к его жадности.

— Вы совершенно правы, мамзель, — согласился он с оценкой своего «таланта». — Я хотел бы получить гораздо большую плату, чем любой из дюжины дорожных ястребов, которым вы могли бы сделать это предложение. И поэтому я все же хотел бы знать: почему вы обратились именно ко мне?

— У вас репутация смелого человека, месье, и удачливого в делах. Вор, которому нет равных. За шесть лет вас ни разу не поймали, никто никогда не видел вашего лица, вас никто никогда не предавал, несмотря на обещанную за вашу поимку награду — две тысячи фунтов, — большие деньги, гораздо большие, чем те, что обычные люди могут заработать за всю жизнь.

Еще один хороший ход, подумал он, а если и это не принесет удачи?..

— Поговаривают, что вы не любите тех, кто грабит и обманывает бедных людей. И говорят, вы нередко оставляли деньги тем, кто остался бы голодным или совершенно беззащитным…

— Мамзель! — Не в силах удержаться от смеха, Тайрон дал себе волю. — Боюсь, вы путаете меня с другой легендарной личностью. Робин Гуд грабил богатых и наделял бедных. Если я и выбираю в качестве жертв сборщиков налогов или разжиревших землевладельцев, то лишь потому, что у них в карманах монет больше, чем у фермеров или клерков. Что касается отказа от добытого нечестным путем, то я уверяю вас: это слухи, и только слухи.

— Тогда… вы не станете помогать мне?

В его голосе все еще слышалась насмешка, когда он ответил ей:

— Я не привык к тому, чтобы меня нанимали.

Казалось, его отказ искренне ошеломил ее. Не такого ответа ожидала эта женщина, хорошая актриса, стремившаяся убедить Тайрона в правдивости своего рассказа.

— Жаль, — прошептала она по-французски. — Жаль, что я попусту отняла у вас время.

Она отступила к дороге, но успела сделать не более двух шагов, когда голос Тайрона остановил ее.

— Я сказал, что я не привык к тому, чтобы меня нанимали, мамзель. Но я не сказал, что отказываюсь от вашего предложения.

Девушка оглянулась, и на несколько секунд лунный свет полностью осветил ее лицо. Тайрон чувствовал, что под капюшоном и плащом скрывается очень красивая женщина, но к тому, что он увидит такую потрясающую красавицу, он не был готов. У него перехватило дыхание, а сердце едва не остановилось от потрясения. Пухлые губы, тонкий, красиво очерченный носик, будто у фарфоровой статуэтки, глаза огромные и светящиеся. Стоило ему заглянуть в них, как кровь забурлила в венах.

— Вы могли бы попробовать совратить меня, мамзель, — пробормотал он.

— Пардон?

— Соблазнить меня. Вы сказали, что намерены оплатить мои услуги особенным способом. Что вы имели в виду?

Девушка опустила подол на росистую траву и обернулась к нему.

— Тысяча фунтов заинтересовала бы вас, месье?

— Не так сильно, как две, — спокойно заявил Тайрон.

— Две?!

— Это не легкая прогулка при лунном свете, мамзель. Как вы только что совершенно точно заметили, награда, обещанная за мою голову, весьма значительна, и нет недостатка в людях, которые прежде стреляют, а потом задают вопросы. А вдруг они возьмут меня на мушку? Кроме того, если на самом деле драгоценные камни стоят столько, сколько вы сказали, то вы вполне можете себе позволить принять мои условия. С другой стороны, — Тайрон пожал плечами и слегка подтянул воротник, готовясь вернуться к карете, — если цена свободы слишком высока…

Девушка протянула тонкую изящную руку в перчатке.

— Две тысячи, — согласилась она. — Никакая цена не может быть слишком большой, чтобы оплатить свободу.

Тайрона несколько удивил этот мужской, деловой жест, но потом он взял ее тонкие пальцы в свои и крепко пожал, скрепляя договор.

— Мне понадобятся детали, как вы понимаете. Но не сегодня ночью. Мой товарищ, наверное, сгорает от нетерпения, и кроме того… нам обоим нужно время все тщательно обдумать и подойти к делу, как к потере девственности: что сделано, того не вернуть.

— Я не девственница, Капитан, и я не изменю своего решения. — Ее колебание было едва заметно, она хорошо его скрывала. Улучив момент, она высвободила свою руку. — Только скажите, где и когда мы с вами встретимся, и я буду там.

Она, конечно же, не сказала ему всей правды, но выглядела так, как и стремилась выглядеть: такой же отчаянной, какой она себя изображала. Тайрон решил довести игру до конца.

— Вы придете ко мне, чтобы как можно подробнее рассказать о событиях, запланированных на неделю, предшествующую свадьбе. Если я решу, что дело можно сделать, я возьмусь. Но предупреждаю вас, мамзель: если я почувствую, что вы солгали мне, — добавил тихо Тайрон, — я без сожаления сверну вашу прелестную шейку.

Глава 2

Рене Мари Эмануэль д'Антон заставила себя идти спокойно, так спокойно, как только могла, шагая рядом с высоким темным силуэтом, осторожно ступая по скользкой траве, стараясь держаться не слишком далеко и не слишком близко от спутника. Подойдя к карете, он помог ей сесть, галантно поклонившись, потом Финн забрался на свое кучерское место, взял вожжи и держался так, как будто не произошло ничего из ряда вон выходящего.

Она откинулась на сиденье и закрыла глаза. После четырех провалившихся попыток соблазнить неуловимого Капитана Старлайта она начала думать, что он просто призрак, вымысел чьего-то разгоряченного рассудка, игра воображения. Всякий раз, когда Финн заходил в гостиницы или таверны, он как бы невзначай ронял, что некий богатый и важный господин будет проезжать по Честерской дороге в ближайшую ночь. И каждый раз, когда они отправлялись в поездку, нервы Рене были натянуты до предела — она не знала, чего ждать. В конце концов, нет никаких гарантий, что бандит, который их остановит, будет тот самый Капитан, а даже если и он, то удастся ли ей реализовать свой план?

Ее сердце оборвалось, и ей стало трудно дышать, когда она увидела его: во всем черном, в черной тени, черное чудовище. От испуга у Рене задрожали колени. Она знала, кто он. Это был Капитан-призрак Старлайт.

Но он явно не был призраком, тот, кто вел ее сквозь туман в безопасное место для разговора, кто выслушал с удивлением и любопытством ее предложение. Он был очень осторожен: стоял спиной к лунному свету, чтобы она не рассмотрела его лица. Только однажды ей удалось уловить его смелый взгляд, рассмотреть прямой нос и темные брови. Но такими чертами наделены тысячи мужчин, и вряд ли его можно будет узнать.