Лейк Оливия - Свадебный переполох, или Уроки взаимного приручения

Ева улыбнулась и, вздохнув, подошла к окну, распахивая настежь. Сентябрь ворвался в гостиную запахом опадающих листьев, вечерним гомоном и вечным движением. Она будет скучать. Нью-Йорк Ева искренне любила. Такой мощной энергетики и силы духа нигде нет. Он помог ей, сделал такой, какая она сейчас. Но пора открывать новые горизонты: новую жизнь, людей, возможно, даже любовь. В сердце болезненно кольнуло. Любовь… В Нью-Йорке проживает больше восьми миллионов человек и половина из них мужчины. Наверняка, холостых, молодых и красивых – там добрых несколько сотен тысяч, а Ева умудрилась влюбиться в женатого (почти), да еще и в того, по которому в прошлом уже страдала. А говорят, в одну и ту же реку дважды не войти. Врут!

Ева прошла на кухню и включила кофемашину. Да, поздно. Ну и что? Уснуть все равно не сможет. Прощальная вечеринка на работе состоялась вчера. С родителями Ева тоже поговорила. Сегодня был ее вечер. Прощание с прежней жизнью. Он не был одиноким, потому что его насквозь пропитали воспоминания: хорошие и не очень, светлые и грустные, разные, но все они ей дороги. Ева даже позволила вновь подумать о Шоне, хотя гнала мысли о нем всю неделю. Мечтать же можно? Об этом ведь никто не узнает. Это будет ее секрет. Вероятно, она даже всплакнет, в последний раз. Да, ее сердце изнывало от горя – мужчина, по которому оно страдало, скоро безоговорочно будет принадлежать другой женщине, – но, возможно, это исцеление через боль? Последний не закрытый гештальт. Ева верила, что ее отпустит, может быть, не скоро, но отпустит. Сколько можно по Шону Пристли страдать?! Будто бы мужчин мало! Ева вспомнила дьявольские крылья и улыбнулась.

– Таких больше нет, – сказала вслух и встрепенулась, когда ответом ей стал настойчивый стук в дверь. – Шон? – тихо удивилась, глянув в глазок. Что он здесь делает?!

– Ева, открывай.

Она затаилась. Не будет она открывать!

– Ева, я видел, как ты посмотрела в глазок!

– Я ведь просила не приходить, – крикнула через дверь, проверяя в зеркале, не потекла ли тушь от ее скупой слезинки.

– Это важно! – строго сказал Шон. – Насчет Натана.

А вот тут Ева заволновалась. Вдруг случилось что-то серьезное?

– Что? – Она открыла дверь, но впускать гостя дорогого не торопилась.

– Войти можно? Тема деликатная, – Шон как-то слишком остро глянул, и Ева послушно отошла с прохода. – Я сейчас заезжал к брату, и, знаешь, он был не один.

– В смысле? – осторожно поинтересовалась Ева. Так-то с Натаном они официально не расстались. Наоборот, даже договорились разыгрывать любовь на расстоянии, которая вскорости зачахнет. Но у него будет как минимум полгода свободы!

– У него было романтическое свидание с твоим другом Кевином.

– Что?! – воскликнула Ева. Да как так-то! – О боже, у меня был друг гей, а я не знала? Вот черт!

– Это все, что тебя беспокоит? – иронично улыбнулся Шон.

– Нет, я ему сейчас еще гневное сообщение напишу. Обоим напишу!

– Лучше потом. Они заняты.

Ева густо покраснела, представляя, чем они заняты. Она была очень даже толерантна и лояльна, но сам процесс между мужчинами ее настораживал и вгонял в краску. Делали они, а смущалась она!

– Ты пришел мне рассказать, или что? – решила сменить тему. В десять вечера, в интимной обстановке с Шоном лучше не обсуждать секс, даже если этот секс их не касается.

– Или что. Мне вот не понятно, – Шон присел на высокий стул и притянул к себе чашечку капучино, который Ева делала для себя. Она вздернула бровь – он и ухом не повел. – Ты зачем обманывала меня? Зачем культивировала образ продажной суки?

– Да какая разница уже, – отмахнулась Ева.

– Нет, ты мне ответь.

– А не буду! – стала в позу она. – Пришел тут, требуешь что-то, кофе мой забрал!

– А не ответишь, я еще и спать в твою постель лягу, – бесстрастно пообещал он и сделал глоток из чашечки.

Ева притворно грустно вздохнула, предпочитая не думать о постели. Шон и ее кровать не могут даже находиться в одном предложении.

– Хотела носить фамилию Пристли. Ты уже женишься, пришлось пытаться карту фиктивного брака с Натаном разыграть!

– Ева, прекрати.

– Да просто выручила человека. Ничего я не хотела и целей никаких не преследовала. Кстати, – она снова принялась делать кофе, – он мне действительно предлагал замужество. Обещал даже измены прощать.

– И ты отказалась, – Шон не спрашивал, теперь он точно знал, что это не в характере Евы.

– А я не собираюсь мужу изменять! – Она гордо вздернула подбородок и посмотрела на Шона с вызовом. Ну, давай, скажи какую-нибудь гадость, прокомментируй.

– Это хорошая новость.

Ева удивленно хлопнула глазами. Что?!

Они несколько мгновений просто смотрели друг на друга, потом она отвернулась. Кому-то пора уходить.

– Если это все, то извини, поздно уже. У меня еще дела, – Ева показала на посудомойку, которую так и не разобрала еще. – А у тебя важный день завтра. Лучше не опаздывать.

– Нет, это не все. Я еще хочу кое-что узнать.

– Что же? – смутилась Ева. Тон от шутливого как-то резко стал личным.

– Почему я, Ева? Мы ведь были практически незнакомы, а ты отдалась мне. Почему ты выбрала меня?

– Из-за денег конечно! Забыл?

– Ева! – Шон кажется уже начал терять терпение.

– Господи, да я просто влюбилась в тебя! – сказала и отвернулась. – Что же ты за кретин непроходимый! Это ведь очевидно!

– Ева, – шепнул он, положив руки ей на плечи, – я не знал. Мне так…

Она передернула плечами, сбрасывая горячие ладони. Еще его жалости не хватало! Пусть лучше ненавидит ее!

– Не смей говорить, что тебе жаль! – Она резко обернулась, буквально клюнув носом ему в грудь. – Меня жалеть не надо. Тем более это давно прошло! – Ева попыталась оттолкнуть его, чтобы голова заработала. Но Шон стал еще ближе, прижимаясь бедрами к ней. В голове только дурман и запах горького апельсина. – Уходи, – попросила она. Шон в ответ медленно погладил ее щеку и, коснувшись нижней губы, чувственно провел по ней большим пальцем. – Уходи, – шепнула, уже не надеясь на его благоразумие. Только на свое. Но где оно? Ау, благоразумие? Ты где? Где ты?

– Ева, я с ума схожу, – Шон подхватил ее и усадил на столешницу, чтобы видеть лицо. – Ты нужна мне, – поцеловал неспешно, поочередно оттягивая то одну губу, то другую. – Очень нужна. – Руки забрались под топ, жадно сминая груди.

Можно ли оттолкнуть мужчину, когда ты вся будто ватой набита? А можно чувствовать слабость во всем теле и быть натянутой, словно тугая струна? Ева не могла ничего поделать – ее тело жило собственной жизнью: где его касались горячие губы и руки, кожа вспыхивала, как от ожогов, а каждый стон, как признание: твоя, твоя, твоя… Когда Шон начал медленно целовать шею, проводить языком и покусывать мочку уха – Ева поняла, что пропала.

Шон отбросил в сторону ее топ и бюстгальтер, а она потянулась к ремню на его джинсах, неспешно скользя ногтями по животу, спускаясь к паху, обводя контур татуировки. Ее пальцы подцепили резинку, и через секунду Ева провела ладонью по напряженному члену. Такой же большой, крупный, жесткий. Ева помнила. Столько лет прошло, а она помнила.

– Ева, детка, я хочу тебя, – шепнул Шон, почти не отрываясь от ее губ. Он расстегнул короткие шорты и, подцепив кружево трусиков, потянул вниз. Ей осталось только поднять бедра, и все барьеры падут. Это своеобразное «да» – потом отступить будет невозможно. Ева прервала поцелуй и обхватила ладонями его лицо, красивое, мужественное. Шон не пытался надавить на нее, смять протест и смущение нетерпеливыми ласками и страстными поцелуями, но он говорил с ней глазами. Ей даже показалось, что она нужна ему чуть больше, чем объект вожделения. Больше, чем «я хочу тебя здесь и сейчас». Но ведь этого не могло быть. Шон любит другую. Эмили. А ведь Ева клялась, что никогда и ничего у них больше не будет. Она самой себе давала слово, что не станет между этой парой. Шон и Эмили – пара, а Ева третий лишний.

– Нет, – выдавила она. – Так нельзя. – Ева, выкрутившись из его объятий, спрыгнула со стола. Где ее майка? Она прикрывала грудь руками, осматриваясь. Но что искала: одежду или точку опоры?

– Ева, послушай, – Шон дернулся к ней.

– Нет, не подходи! – У нее и так воля трещит по швам. – Шон, мы не подходим друг другу. – Ева пыталась убедить в этом и себя тоже.

– Ева…

– Стой! – Она выставила вперед руку, продолжая другой прикрывать грудь. Шон тоже стоял голый по пояс, ремень расстегнут, а дьявольские крылья раскинулись перед ней во всей красе: они искушали и манили, обещая, что в аду, где Ева обязательно будет гореть, не так уж плохо. – Мы разные, понимаешь?! Все, что между нами может быть – это одноразовый секс. Утром это пройдет, и мы будем жалеть.

– Ева, не надо.

– Уходи, – прошептала она. – Не надо портить свою жизнь из-за пустой страсти.

– Да ты выслушать меня можешь?! – взорвался Шон.

– Что ты хочешь сказать? Что женишься завтра! Или уже не женишься?

Ей хватило одного взгляда, чтобы понять: он все еще женится. Ева презрительно улыбнулась. Какие же мужчины подлецы. Может быть, не все, но многие.

– Уходи.

Шон поднял майку и рывком натянул на плечи, подхватил пиджак и небрежно бросил на правую руку. Он прошел мимо, на секунду задержавшись, сжав губы в тонкую линию, но больше не делая попыток объясниться. Когда легкий щелчок известил о его уходе, Ева упала на пол, глотая соленые слезы. Она ведь забыла его однажды. И снова забудет! Ведь забудет же?

Эмили проснулась сегодня рано. У нее было странное волнение – немудрено, замуж ведь выходит, но нет, это было что-то другое. Тревога. Какая-то болезненная, скребущая, и появилась она не сегодня и даже не вчера, но сейчас ощущалась особенно остро.