Сабрина Джеффрис - Строптивая наследница

— Правда? — с деланным равнодушием спросил Джайлс.

Черт бы все это побрал! Если даже Рейвенсвуд заметил...

Как только он вернется домой, непременно прочтет все от начала до конца.

Джайлс невольно вспомнил картину девятилетней давности — красивую молодую женщину в костюме Марии Антуанетты. Она была до того хороша, что у него зубы заныли при воспоминании о ней. К девятнадцати годам она обрела классическую красоту — пухлые губы, густые ресницы, высокие скулы... Однако, несмотря на это, в самой Минерве не было ничего классического.

Джайлс до сих пор не мог забыть нахальную потаскушку, которая выспрашивала у него, что он делал у Ньюмарша, а затем шантажом заставила его поцеловать себя. Джайлс все еще не мог поверить, что произошло, когда он подарил ей этот поцелуй, который, по его разумению, должен был преподать ей урок об опасности, грозящей особам, пытающимся соблазнить повесу.

Джайлс забыл о том, что она сестра его лучшего друга. О том, что он был распутным вторым сыном в самом начале своей карьеры, который не мог иметь даже возлюбленную, не говоря уже о жене. Однако поцелуй стал для него событием — опасным, опьяняющим. Минерва заставила его захотеть ее, тосковать по ней, мечтать о невозможном.

И он до сих пор думал о ней.

Жаль, что сейчас она его ненавидит. Она ясно дала понять это в своих книгах, высмеивала его, кругами подбиралась даже к его тайнам.

Впервые Джайлс озаботился этой проблемой несколько месяцев назад: они столкнулись на балу, устроенном в честь Дня святого Валентина. До этого он не читал ее романов. Она и без того заставляла его переживать, когда он, пытаясь забыть об их поцелуе, все еще слышал ее голос.

И вот танец, который они станцевали вместе, снова разжег в нем огонь. Кружа по танцполу, они разговаривали, и их речь была настолько наполнена намеками и выразительными недомолвками, что его кровь закипела, а ее замечания становились все более резкими. Дело дошло до того, что Джайлс начал опасаться, что совершит какую-нибудь глупость. Например, увлечет Минерву на балкон и зацелует там до беспамятства.

Когда танец закончился, он был возбужден, сердит и смущен. До этой ночи он был уверен, что она забыла о нем, и что те грубоватые слова, которые он произнес тогда после поцелуя, должны были заставить ее выбросить его из головы. Этой уверенности Джайлса лишили ее книги. Лишь прочитав их, он понял, что у Минервы на уме.

Джайлс решил ничего не предпринимать, надеясь, что последние требования бабушки Минервы будут отнимать у нее столько времени, что она больше не возьмется за перо.

И вот ее новое произведение... Проблему в виде Минервы нельзя больше игнорировать. А вдруг она упомянет о том, что он делал в ту ночь в доме Ньюмарша? Да любой представитель юридической системы, связывающий его имя с кражей бумаг, сразу поймет, что это он сообщил властям о Ньюмарше и его партнере сэре Джоне Салли. Ну а потом не потребуется слишком многих усилий, чтобы связать его и с другими делами министерства внутренних дел. И те, на кого он собирал информацию, постараются сделать все, чтобы его погубить. Для начала они сведут к нулю его шансы стать королевским адвокатом...

— Ты ведь еще не дошел до самой важной части романа, — отвлек Джайлса от размышлений виконт Рейвенсвуд, тряхнув его за плечи. — Открой ту страницу, на которую я тебе указал.

Пролистав журнал до нужного места, Джайлс немедленно увидел два абзаца в самом низу, набранных разным шрифтом. В первом рассказывалось о связи Минервы с семьей Шарп, и это было нечто — лишь она могла осмелиться опубликовать такое. Чертова баба отказалась взять псевдоним — именно в этом заключалась суть ее конфликта с бабушкой.

Но шокировал Джайлса не первый, а второй абзац:

Двадцатого июня? Это же сегодня, черт побери!

— Интересно, не правда ли? — сказал Рейвенсвуд. — Моя жена хохотала целых десять минут. Какая умная шутка!

— Это вовсе не шутка, — бросил Джайлс хмуро. — Ее бабушка недавно выдвинула внукам ультиматум: все младшие Шарпы должны вступить в брак в этом году, иначе наследства им не видать; Зная леди Минерву, могу с уверенностью сказать, что таким способом она старается разозлить свою бабушку.

Рейвенсвуд оторопело уставился на него.

— Хочешь сказать, что эта женщина действительно намерена брать интервью?

— Уж не знаю, насколько она серьезна, поможешь не сомневаться: она действительно намерена брать интервью, — заверил его Джайлс.

Девчонка обезумела, если считает, что этим она чего-то добьется. Джайлс мог только догадываться, как на ее выходку отреагируют Джаррет и Оливер, не говоря уже о миссис Пламтри. У старой женщины железный характер — она ни одного мгновения не будет терпеть выдуманную Минервой ерунду. И уж точно не изменит своих планов.

Джайлс сунул журнал под мышку.

— Мне пора, — сказал он.

— Хочешь услышать интервью? — пошутил Рейвенсвуд.

— А это мысль, — мрачно отозвался Джайлс.

— Ты и леди Минерва? Это интересно!

— Ты понятия ни о чем не имеешь!

Джайлса охватила ярость, когда спустя час он прочел первую главу романа Минервы. Черт бы ее побрал! На этот раз она перегнула палку.

Стало быть, она хочет задавать вопросы мужчинам, которые хотят на ней жениться, не так ли? Отлично! Он устроит ей веселенькое интервью.

Минерва нервно мерила шагами китайскую гостиную Холстед-Холла, и с каждым мгновением ее настроение становилось все хуже. Ну как она заставит бабушку отказаться от своего ультиматума, если никто к ней не идет?

Она-то представляла, что целые шеренги молодых глупцов и охотников за состоянием, жаждущих обратить на себя ее внимание, заполонят Холстед-Холл и устроят в доме такой бедлам, что бабушка будет вынуждена сдаться. Или испортит с ней отношения. Ну а поскольку Минерва отказывалась верить в то, что бабушка заставит страдать всех своих внуков из-за неосмотрительности одной внучки, то все получится именно так, как она хотела. Ну а потом ей останется найти где-нибудь небольшой коттедж, в котором она будет писать, что ей хочется. Причем без всякого мужа рядом.

Трудно даже поверить в то, что когда-то она считала замужество хорошей идеей. Брак ее родителей обернулся катастрофой. Многие годы Минерва была свидетельницей того, что мужчины не испытывают никакого уважения к институту брака и семьи. Она встречала издателей, к которым обращалась с просьбой продавать ее книги. В ответ те живо расписывали, что ей нужно сделать, чтобы добиться их расположения. А еще она видела целые толпы охотников за состоянием, которые вечно болтались у ее дверей. Уважаемые джентльмены не хотели иметь с ней ничего общего, как только узнавали, что она пишет романы под собственным именем.

Не сказать бы, однако, что она до сих пор мечтала об уважаемом джентльмене — потому что они были хуже всех. Было у Минервы несколько поклонников, и с некоторыми она даже целовалась. Но как только они узнавали, какова она на самом деле, то убегали как можно дальше. Мужчины особенно не любят женщин, которые осмеливаются иметь обо всем свое мнение.

Даже ее братья не заслуживали особого почтения в качестве уважаемых джентльменов, учитывая их безумный образ жизни и властное отношение к сестрам. Возможно, конечно, что Джаррет и Оливер немного изменятся теперь, после того, как обзавелись семьями, но долго ли продлятся перемены? А что, если их вообще не будет? Их жены окажутся в ловушке.

Женщины всегда попадают на крючок. Минерва никогда не простит бабушку за то, что та загнала ее в ловушку своим требованием непременно вступить в брак. А Оливер с Джарретом — да как они посмели предать своих сестер, встав на бабушкину сторону? Еще каких-то полгода назад они бы первыми начали возмущаться. А сейчас, если они поймут, что и зачем она задумала, то тут же порушат все ее планы.

Минерва, прищурившись, посмотрела на дверь. Может, именно поэтому к ней не пришел ни один джентльмен? Неужели ее братья — или бабушка — обнаружили, что она вновь впала в ярость?

Да нет, это невозможно. Она нарочно опубликовала свое объявление в «Ледиз мэгэзин», потому что журнал доставляли по вечерам, и никто в семье его не читал. Селия — настоящая девчонка-сорванец, так что такие вещи ее не интересуют. Бабушка читает только «Таймс», ее братья скорее умрут, чем откроют дамский журнал, так что...

Их жены! Черт возьми! У них же теперь есть жены! И если жена Джаррета, Аннабел, на вид была не из тех леди, которые читают журналы, то Мария, жена Оливера, всегда проявляла интерес к произведениям Минервы. И уж она точно не пропустила бы публикацию первой главы из ее последней книги.

Чертыхнувшись вполголоса, Минерва направилась к двери. Ну как она могла забыть о Марии? И Бог ей в помощь, если Мария сделала что-то...

В комнату вошел человек. Это не был один из ее братьев, и уж он точно пришел не на интервью.

Именно из-за него она не вышла замуж. Джайлс Мастерс, ее слабость... предмет ее нездорового увлечения. Какая жалость, что после всех этих долгих лет она считает его гораздо привлекательнее всех остальных мужчин.

Конечно, это не означает, что она скажет об этом Мастерсу.

— Доброе утро, мистер Мастерс, — ледяным тоном промолвила Минерва.