Джейн Харвей-Беррик - Становление Себастьяна

Лицо Дональда стало безобразно красновато-коричневым, и я думала, что он ударит своего сына. Но через секунду он уже взял себя в руки.

— Разговор еще не окончен, — прошипел он и отошел от нас.

Себастьян уставился в пол, в выражении его лица мелькали унижение и гнев.

Я чувствовала себя ужасно виноватой, все это было моей ошибкой.

— Мне так жаль, Себастьян, — прошептала я. — Я понятия не имела... — сбивчиво пробормотала я.

Он покачал головой:

— Он просто мудак. Я по-настоящему ненавижу его. Не могу дождаться, когда свалю из этого дома, — свирепо сказал он. — Чем раньше, тем лучше.

Я не знала, что сказать на это. Я просто сочувственно кивнула. В конце концов, разве не я сбежала от своей матери, как только смогла? Я отчаянно искала новую тему, но мой разум не желал сотрудничать. Донна быстро вернулась, выглядя раздраженной из-за выходки Дональда. «Какой невежа» — это выражение так и мерцало на ее лице.

— Могу я освежить твой напиток, Кэролайн?

Не осознавая этого, я уже допила свой коктейль.

— Ох, да, спасибо.

— Себастьян, еще содовой?

— Не-а, спасибо, миссис Форштадт, — безжизненно пробормотал он, затем внезапно пошел прочь.

Донна покачала головой:

— Бедный мальчишка. За что ему все это.

— Его отец всегда такой? — все еще шокированная, спросила я.

Явно ответ был «да», но Донна не захотела вымолвить что-то определенное или выругаться.

— Эх, ну, Дональд — это Дональд. Должно быть ты помнишь.

Я смотрела на удаляющуюся спину Себастьяна, вспоминая другие случаи такого поведения Дональда, когда его сын был еще ребенком. Я была поражена тем, что Себастьян сам не превратился в монстра. Он казался таким же милым и ласковым, как и много лет назад.

Остальная часть вечера прошла за скучными светскими беседами как обычно. Я избегала Эстель и Дональда, Себастьян, казалось, исчез, а мы с Дэвидом как всегда игнорировали друг друга.

Я вздохнула с облегчением, когда он решил, что пришло время вернуться домой.

На следующее утро проклятые ящики каким-то чудесным образом сами себя не распаковали. Я уставилась на них с отвращением, когда услышала звук подъехавшего автомобиля.

Донна Форштадт вышла из новенького Шевроле и помахала, когда увидела меня.

— Привет, Кэролайн, дорогая, я подумала, что просто зайду и посмотрю, как ты обосновалась. Боже мой, я думала, что ты уже закончила здесь.

Она сочувственно улыбнулась, и я прониклась к ней немного больше.

— У тебя есть время на чашечку чая, Донна?

Я обычно не чувствовала потребность общаться с женами сослуживцев мужа, но она казалась искренней, и я все же знала, как следовать этикету Базы.

— Конечно, это было бы здорово.

Я слишком поздно поняла, что посуда с завтрака по-прежнему разбросана по столу. Ох, ну, я продула свой шанс притвориться, что я идеальная.

— Сливки и сахар?

— Только сливки. У тебя есть обезжиренное молоко?

Я очистила пространство, и мы сели, чтобы выпить наш кофе.

— Так, как ты обосновалась? Переезд — это мучение?

— Я не против физического аспекта переезда... просто... в Северной Каролине у меня была работа, которую я очень любила, — ох, слишком лично. — Я имею в виду, что эти ящики не распаковываются самостоятельно.

Я вздохнула, и она посмотрела сочувственно.

— Я должна пробежаться по магазинам сейчас, но я могу приехать сегодня днем, чтобы помочь тебе, если ты хочешь.

Прежде чем я смогла ответить, раздался стук в переднюю дверь. Я надеялась, что это не была еще одна жена, приехавшая, чтобы помочь, — выпив кофе.

— Привет, миссис Уилсон.

Широко улыбаясь, там стоял Себастьян, одетый в рваные джинсы и простую белую футболку.

— Ох, привет! Рада снова увидеть тебя, Себастьян. Что я могу сделать для тебя?

— Вы сказали, что у вас есть не распакованные коробки, я подумал, что могу помочь.

Я была ошеломлена его предложением.

— Это очень мило с твоей стороны, Себастьян, но я не думаю, что твои родители будут счастливы, если узнают, что ты был здесь вместо того, чтобы заниматься.

— Я взял перерыв, — сказал он, его милая улыбка испарилась при упоминании о его родителях.

— Я уверена, что они не будут возражать, если Себастьян поможет соседке, — сказала Донна, появившись позади меня. — Это очень мило с твоей стороны, Себастьян, — продолжила она любезно.

Себастьян покраснел, когда увидел ее, и опустил взгляд.

— Ну, я, конечно, могла бы принять некоторую помощь, — сказала я, разволновавшись.

— Здорово! — сказал Себастьян, его улыбка вернулась. — Я пойду начинать.

— Спасибо, — пробормотала я ему в спину.

Донна подмигнула мне.

— Я думаю, что у тебя здесь есть поклонник, — прошептала она. — Спасибо за кофе. Позвони мне, если тебе что-то понадобится.

Я смотрела, как она уезжает, а затем направилась в гараж. Себастьян уже разобрал половину первого ящика.

— Ты, правда, не должен делать это, ты знаешь, — сказала я, качая головой в смущении.

— Я хочу, — сказал он просто.

Я решила, что позволю ему помогать в течение получаса, затем выгоню его и отправлю к родителям, прежде чем стану причиной еще больших проблем для него.

Его присутствие было чертовски полезно — он передвинул столы, ящики и коробки, заполненные черт знает чем, и прежде чем я поняла, пролетело два часа.

— Ох, дерьмо! Уже почти время обеда, — сказала я, с ужасом смотря на часы.

— Вам куда-то надо спешить? — спросил Себастьян, выглядя обеспокоенно.

— Нет, нет. Я беспокоюсь о тебе. Твои родители... твоя учеба.

Он пожал плечами.

— Не о чем волноваться.

— Слушай, я не собираюсь нести ответственность, если тебя исключат за неуспеваемость. Я сделаю тебе что-нибудь на обед, а затем ты должен идти заниматься. Договорились?

— Ладно, договорились! — сказал он счастливо.

Он последовал за мной в дом, и я показал ему, где можно помыть руки. Я тянулась, чтобы достать стаканы, когда услышала, что он входит в кухню.

— Я достану их, — сказал он.

Его внезапная близость позади меня, заставила меня подпрыгнуть, как будто через меня прошел заряд электрического тока. Это было странное чувство, я вдруг занервничала, когда он вытянул руку возле моего плеча, слегка задев спину. Я отступила и повернулась, обнаружив, что он уставился на меня со стаканом в руке.

— Спасибо тебе, — сказала я, смущенно.

Он не ответил, и я первая отвернулась. Глубина его взгляда, заставляла меня чувствовать себя некомфортно в моем собственном доме, черт побери! Да, и раздраженной. Я укрылась, роясь в холодильнике, пытаясь восстановить равновесие.

— У меня есть газированная вода и выжатый лимон, — мой голос был наполовину поглощен холодильником.

— Я никогда не пробовал выжатый лимон. Что это?

— Ох, ну, просто лимонный сок и негазированная минеральная вода.

— Пожалуй, я попробую его, миссис Уилсон.

Напряжение покинуло мое тело, и я улыбнулась ему.

— Себастьян, ты можешь звать меня Кэролайн. Миссис Уилсон слишком официально... и из-за этого я чувствую себя старой.

— Ладно, Кэролайн, — он улыбнулся мне.

— Теперь, я могу сделать тебе куриный сэндвич или… салат «Триколор».

— Insalata tricolore, per favore (прим. пер. ит. Салат «Трикорол», пожалуйста. — салат из овощей трех цветов.)

Я повернулась к нему с удивлением.

— Я изучал итальянский, — объявил он гордо. — На заочных курсах. В моей старшей школе предлагают только испанский.

— Правда? Molto bene! (прим. пер. ит. Очень хорошо!).

— И так же я слушал оперу. Мне нравится Верди.

— «Падшая женщина».

— Извините? — он ахнул.

— Я полагаю, что ты имеешь в виду «Травиата»[1], когда говоришь, что тебе нравится Верди. Или может быть «Аида»?[2] «Риголетто»[3]?

Он выдохнул в понимании.

— Да, все они.

— Я думала, что мальчики-подростки слушают только тяжелый рок, — поддразнила я его.

Он выглядел оскорбленным, и я пожалела о своем комментарии. По-видимому, он пытался впечатлить меня.

— Я рада, что тебе нравится опера, мой отец любил ее.

— Я помню. Я помню, как вы с ним пели оперу на кухне.

— Правда, ты помнишь это?

Он кивнул, серьезно.

— Я помню все.

Я вздохнула.

— Это был грандиозный визит, когда папа приехал погостить.

Себастьян улыбнулся.

— Да, он был веселый. Мы взорвали много вещей.

Я закатила глаза на воспоминание.

— Да, Дэвид не был счастлив по этому поводу.

Я не могла сказать, почему я упомянула Дэвида.

Себастьян нахмурился.

— Как ваш отец?

И болезненное воспоминание пронзило меня. Мой дорогой отец, лежащий сморщенный и в муках, крошечный и беспомощный в больничной кровати; морфий был не в состоянии смягчить боль от рака, который полностью его уничтожил.

— Он скончался два года назад.

Я едва могла выговорить слова, застигнутая врасплох сокрушительной силой воспоминания. Я чувствовала слезы жгут мои глаза. Нелепо, я ругала себя.

— Мне жаль. Я не знал, — прошептал Себастьян.

Он выглядел так, будто хотел сказать что-то другое, но теперь я желала, чтобы его здесь не было. Я от всей души жалела, что предложила ему пообедать.

— Спасибо за помощь утром, Себастьян. Это, правда, было очень заботливо с твоей стороны, но я настаиваю на том, чтобы ты, как только мы поедим, пошел и занялся учебой. Я не хочу доставлять тебе еще больше проблем.