— Все дело в той ужасной фотографии на обложке, — пробормотала Слоун.

— А как бы ты меня сфотографировала? — поинтересовался Мэдисон.

Хихикнув, девушка наклонила его голову вниз и прошептала что-то ему на ухо. Картер недоверчиво приподнял бровь:

— Ну и ну! Ты распутница! Так ты заметила?

— Только что.

— Что ж, тебе повезло. — Он ущипнул ее за попку. — Но мне нравится иметь дело с распутными женщинами.

Увернувшись, девушка испуганно обернулась на продавца, но тот, к счастью, глаз не отрывал от своей книги.

— Да, знаю, мистер Мэдисон, — тихо проговорила Слоун. — Я ведь читала ваши книги.

— Вот погоди — почитаешь следующую. Я там такую сцену в ванной живопишу, что ты и глазам своим не поверишь.

— Картер! — укоризненно вскричала Слоун, одернув свитер и подбоченившись. — Ты же обещал, что не станешь писать об этом! — Ее щеки запылали.

— Неужели?

— Да!

— Это я обманул, стараясь всеми средствами вовлечь тебя в дело, — нахально заявил Мэдисон. — Но ты просто великолепна, когда принимаешь участие в ролях. И не дуйся — мне не меньше твоего понравились наши развлечения. А теперь давай-ка посмотрим, — повернувшись к полкам и не обращая внимания на ее негодование, предложил Картер. — Та-ак… «Джей», «Кей», «Эл», «Л-а», «Л-о», «Л-у»… Та-ак… Лудлум. Господи, просто мечтаю, чтобы он поменял фамилию. Вечно его книги стоят на полках рядом с моими. Ага! Вот и Картер Мэдисон.

— И сколько же здесь романов Картера Мэдисона? — игриво спросила Слоун, тут же забыв об обиде.

— Двенадцать! И в этом замечательном магазине, хозяин которого обладает отменным вкусом, собраны все книги этого автора, — хвастливо сообщил Мэдисон. — А «Спящая возлюбленная» станет тринадцатым романом. Надеюсь, число «тринадцать» на сей раз будет счастливым.

— И что, все двенадцать романов — бестселлеры?

— Кроме первых двух. Все остальные пользовались огромным успехом.

— А сколько фильмов по ним снято? — продолжала девушка свое интервью.

— Два. И телесериал. Титры гласили: «Сценарий написан по роману Картера Мэдисона».

Слоун погладила его лоб.

— Слава и удача изменили тебя, не так ли? — Ее голос был полон любви.

Картер взглянул ей прямо в глаза.

— Да. Немного, — согласился он.

— Но почему, Картер?

Прислонившись к полке и взяв ее за руку, писатель тяжело вздохнул и медленно произнес:

— Не знаю. Временами я чувствую себя дорогой шлюхой.

— Но это же смешно!

— Да? — переспросил он. — Я пишу неплохо, у меня недурной стиль, я не занимаюсь плагиатом, да и от работы получаю удовольствие. Но! Иногда мне кажется: все, что я делаю, — бессмысленно. Пародия на реальную жизнь. Когда я начинал, все мои устремления были направлены на литературу. На чистую литературу! Я думать не думал о деньгах!

— Деньги — барометр, по которому окружающие определяют степень твоего успеха, — философски заметила Слоун. — И если у тебя много денег и тебе много платят, то это вовсе не уменьшает литературную ценность твоей работы.

— Может, так оно и есть, — с грустью согласился Мэдисон. — Но мне все же хотелось бы написать по-настоящему стоящую вещь, которая бы не зависела от коммерческого успеха.

— Так за чем же дело стало?

Картер взглянул в глаза Слоун с таким видом, словно ему в жизни никто не бросал такого вызова.

— Ты считаешь, я бы мог это сделать?

— Уверена, что смог бы. У тебя есть талант. Ты отлично пишешь. Конечно, напиши то, о чем мечтаешь. Наверное, ты уже и обдумал содержание.

— Да, — взволнованно кивнул Мэдисон.

— Вот и отлично. Напиши книгу для души, а потом вернешься к этим коммерческим произведениям. Зато получишь удовлетворение от интересной работы. Кстати, не могу себе представить, чтобы читатели плохо отнеслись к любой работе Картера Мэдисона, а в особенности к такой замечательной, какую ты задумал.

Молодой человек внимательно смотрел на Слоун, поглаживая пальцем ее щеку. Она так и чувствовала любовь, исходящую от него, ощущала, как эта любовь проникает в нее…

— Ты — нечто необыкновенное, — прошептал Картер.

— Нет, это про тебя надо сказать.

— Я так тебя люблю.

— А я — тебя.

Мэдисон шагнул ближе к ней:

— Я так и представляю себе твое обнаженное тело под свитером. Как ты думаешь, наш любознательный лавочник заметит, если мы проскользнем на склад и там…

— Ну и ну! Да сюда забрела настоящая знаменитость! — раздался внезапно громкий — отвратительный и гнусавый — голос.

Человек, нарушивший их уединение, был невысокого роста — на несколько дюймов ниже Картера — и щуплый. Прилизанные волосы открывали его неестественно низкий лоб. Острая бородка придавала его внешности зловещий вид, а маленькие бегающие глазки напоминали глаза хорька. Его одежда была неопрятной. На груди, поверх свитера с высоким воротником, сверкали толстые золотые цепи.

— Ты чересчур скромен, Сидней, — медленно проговорил Картер, привлекая к себе девушку. Ей показалось, что этим жестом он хотел защитить ее. — Ты ничуть не меньшая знаменитость, чем я.

— Может, и знаменитость, не спорю. Но вот скромен ли я? Ничуть, мистер Мэдисон. Я — как, впрочем, и мои читатели — считаю, что к моим высказываниям стоит прислушиваться.

Слоун почувствовала, как напряглись мышцы Картера.

— Мисс Слоун Фэйрчайлд — мистер Сидней Глэдстон, — вынужденно представил он их друг другу.

— Здравствуйте, мистер Глэдстон, — пробормотала Слоун, не решившись протянуть ему руку, опасаясь, что Картер воспротивится этому, оберегая ее, как наседка оберегает цыплят.

— Мисс Фэйрчайлд! — произнес Глэдстон, слегка поклонившись.

Она знала этого человека. Его колонка дважды в неделю появлялась в «Кроникл», а эта газета считается одной из самых крупных. Его статьи всегда казались ей мелкими и полными злости. Казалось, он пишет их лишь из желания кому-то напакостить или отомстить за что-то. Глэдстона куда больше интересовали подробности из жизни писателей, желательно скабрезные, чем их произведения. Она едва не задрожала, когда этот человек осмотрел ее с ног до головы своими сальными глазками.

— Мы не слышали, как ты вошел, — заметил Картер.

Глэдстон неприятно рассмеялся:

— Ты намекаешь, что не преминул бы уйти отсюда, заметив мое появление, так? Неужели, мистер Мэдисон, вы до сих пор сердитесь на меня за критику вашей последней книги в «Паблишерз уикли»?

— Я и тогда не сердился и сейчас не сержусь. Эта заметка, как и все твои статьи, — настоящая халтура.

Глэдстон раздраженно втянул воздух своим узким носом.

— И тем не менее, — гладким голоском проговорил он, — я вижу, ты принял мой совет. — Он вновь оглядел Слоун таким похотливым взглядом, что ей незамедлительно захотелось вымыться.

— Что за совет, Сидней? — спросил Картер, сложив на груди руки и поглядев на своего собеседника со скучающим выражением.

Слоун все поняла.

— Постарайся вспомнить. Я написал, что любовные сцены в твоих романах скучны и лишены изюминки.

— Если ты имеешь в виду, что я не описываю группового секса, всяких извращений, садистов и мазохистов и тому подобных вещей, то да — ты прав. Изюминки у меня нет.

Критик насмешливо фыркнул:

— Да нет, я не совсем это имел в виду. Мне кажется, любовные сцены у тебя какие-то безжизненные. Вот я и написал в своей статье о том, что, вероятно, у тебя давно не было стоящего любовного приключения. И предложил, чтобы ты завел себе новую пассию. — Глэдстон выразительно поглядел на Слоун. — Судя по тому, что ты еще недавно держал руки под свитером мисс Фэйрчайлд, ты воспринял мой совет буквально.

— Ах ты, сукин сын! — вскричал Картер, сжав кулаки.

— Оставьте эти неприличные выражения для ваших героев, мистер Мэдисон, они им как раз подойдут. А о насилии я, признаться, люблю лишь читать в книгах. Живьем я его презираю, так что нечего рычать и бросать на меня злобные взгляды. Я лично рад, что ты нашел новый источник вдохновения, а то я уже начал было опасаться твоей «Спящей возлюбленной». — Глэдстон уставился на грудь Слоун. — Теперь же я буду с нетерпением ждать каждой страницы, — многозначительно говорил он. — Думаю, ты не слишком часто даешь выспаться такой любовнице, как мисс Фэйрчайлд.

Одним прыжком Картер настиг Глэдстона и, обхватив стальными пальцами его горло, прижал критика к шкафу с книгами.

— А теперь слушай меня, Сидней, и хорошо слушай! Я бы с радостью придушил тебя одной из твоих цепочек, да не хочется руки марать. Твои заметки — сплошная грязь, и всем, кто их читает, это отлично известно. Только я, черт возьми, не представляю, как ты можешь хоть что-то знать о любви женщины. Тебе знакома одна страсть — напакостить какому-нибудь автору. И если ты лишь от этого получаешь удовольствие, то мне тебя жаль. Но вот за твои слова о мисс Фэйрчайлд я мог бы тебя убить, — продолжал Мэдисон. — И если ты посмеешь хоть слово написать о ней и выдумать что-то, то я приду за тобой. Это станет делом моей жизни, но я тебя, мерзавца, кастрирую! А если…

— Что это здесь за шум? — наконец оторвался от своей книги владелец лавки.

— Все в порядке, — ответил Картер, слегка ослабляя хватку и встряхивая критика. Но ему было еще что сказать. — Запомни мои слова, негодяй! — зловещим тоном проговорил Картер и, взяв Слоун под руку, вывел ее из лавки.

Девушка не понимала, каким чудом ей удалось дойти до машины. Картер бережно усадил ее и прошептал:

— Господи, Слоун, прости меня.

— Это не твоя вина, — едва слышно сказала она.

— Да, но затеял, по сути, все я. Как-то раз в «Вечернем шоу» я назвал его надутым бездарным индюком, и он не может мне этого простить.

Попытка Мэдисона пошутить не удалась — Слоун продолжала молча смотреть вперед. Ее бледность встревожила Картера, но он не мог ничего поделать, находясь в машине на оживленной улице. Поэтому, прибавив скорость, Картер погнал автомобиль к «Фэйрчайлд-Хаусу». Не произнеся ни слова, он помог Слоун донести до кухни свертки с покупками.