– Спасибо, большое спасибо! Я самый счастливый человек. – Лоренцо обнимает меня.

Неожиданно дверь распахивается, и на пороге появляется сестра:

– КАКОГО ЧЕРТА ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ, ВЫ ДВОЕ?

Отлетаем друг от друга, как застигнутые на месте преступления.

– Ничего, Сара, совсем ничего, мы… разговаривали.

Чистая правда, добавить нечего.

– РАЗГОВАРИВАЛИ, ЧЕРТ ВАС ПОДЕРИ?!

– Сара, прошу тебя, это совсем не то, что ты подумала! – умоляет ее Лоренцо.

– ЭТО Я не могу поверить! Вы сволочи, негодяи, устроились прямо у меня под носом! А ты, моя сестра, – дрянь, ты хуже, чем твой отец. Видеть тебя не желаю, убирайся, УБИРАЙСЯ!

– Да ты с ума сошла?! Что ты несешь? Думаешь, я тебе изменила с ним? – растерянно смотрю на Лоренцо, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Да это же ни в какие ворота не лезет!

– Сара, мы обнялись, потому что говорили о тебе. – Я попросил Кьяру помочь мне, уговорить тебя поехать со мной на Сардинию…

– НИЧЕГО НЕ ХОЧУ СЛЫШАТЬ! МНЕ НЕ НУЖНЫ ВАШИ ОПРАВДАНИЯ! – Она затыкает уши. – Вы даже соврать-то не можете! – Она хлопает дверью.

Мы с Лоренцо, бледные, смотрим друг на друга. Из комнаты Сары доносится безутешный плач.

– Как ей в голову пришло, что мы… – начинаю я.

Лоренцо в слезах барабанит в дверь ее комнаты:

– Сара, открой! Открой, прошу тебя! Не надо так, скажи, что ты пошутила, пожалуйста, открой! Открой!

– Оставь ее в покое. Такая уж у нее импульсивная натура, сделает не подумав, сгоряча наговорит гадостей, ты же ее знаешь…

– ЭТО ТЫ НЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАЕШЬ! БЕССОВЕСТНАЯ!

– Открой, Сара, умоляю тебя, не надо так. Я тебе все объясню, клянусь чем угодно, я не сделал ничего плохого.

– ВСЕ, ВСЕ ВЫ ОДИНАКОВЫ…

– Неправда, я не такой, и ты это знаешь.

– Сара, если ты хочешь на кого-то обидеться, обижайся на меня, он не виноват, зачем ты с ним так?

– Видеть вас не хочу! Лоренцо, я тебя бросаю, слышишь? БРОСАЮ! Катись на свою Сардинию, убирайся куда глаза глядят, чтоб я никогда тебя больше не видела!!!

– Нет, нет, любовь моя, ты что? Ты не можешь меня бросить. Я люблю тебя, я ничего плохого не сделал. – Пожалуйста, открой дверь, хватит шутить.

– Лоренцо, – говорю я шепотом, – я хорошо ее знаю, она может просидеть там дня три. Тем более что сегодня пятница. Как только у нее наступит просветление, она поймет, что наговорила кучу гадостей и глупостей, будет дуться, но выйдет из комнаты.

– Не представляю, как я буду без нее жить… Сара, открой, ну пожалуйста, хочешь, я на колени встану?

– Ладно тебе, все равно она думает, что у нас интрижка, пойдем лучше на кухню кофе пить. Придется вызвать экзорциста для изгнания бесов.

Лоренцо расстроен, всхлипывает, будто кого-то похоронил.

– Наговорила столько гадостей… зачем она так?

– Уверяю тебя, на самом деле она так не думает. Просто ей больно и она хочет, чтобы и другим было больно. И делает вид, что ей никто не нужен. Однажды в детстве она устроила такой же скандал, когда папа забыл прийти на открытый урок по танцам. Она тогда сказала ему: «Уходи совсем. Ты ведь меня не любишь». А он воспринял это буквально и действительно ушел из дому. Конечно, не из-за того, что она сказала, это было простое совпадение, но Сара потом очень переживала. Она гонит от себя людей прежде, чем они уйдут сами.

– Но я люблю ее, почему ей недостаточно того, что я для нее делаю?

– Ей всегда мало того, что мы для нее делаем: она не хочет страдать, боится, и, пока она не научится доверять людям, такие сцены будут повторяться.

– Я боюсь, что она меня бросит.

– Бросит? Тебя? Да где она найдет другого такого?

Лоренцо сидит на полу под дверью Сары. Оставляю его сторожить сестру, а сама иду прогуляться. Прохлада летнего вечера настраивает на размышления.

Почему мы никогда не бываем довольны?

Всю жизнь ищем любовь, а когда находим, делаем все возможное и невозможное, чтобы ее потерять. Хотя, казалось бы, так просто ее удержать: достаточно немного терпения и доброй воли.

Надеюсь, рано или поздно меня тоже ждет счастливый конец. Не знаю, какой путь предначертан колесу моей судьбы, но хочу, чтобы однажды оно повернуло в верном направлении. Я не жду от судьбы бог весть каких подарков, но неплохо бы наконец зажить спокойной жизнью с человеком, который будет меня любить. Мне бы этого хватило. Мне не нужна карьера, не нужен успех, слава. Разве я прошу невозможного?

Поднимаю голову, смотрю на небо, вижу след падающей звезды.

И загадываю желание.

Четвертый сеанс

– Когда мы с сестрой стали жить самостоятельно, разыгралась трагедия. Мама звонила нам раза три в день, чтобы узнать, что мы делаем, что мы ели и не расстроен ли живот. Затем, когда она поняла, что мы неплохо справляемся сами, она изменила тактику, стала более коварной. Говорила нам, что плохо себя чувствует, не может спать ночью, кажется, будто грудь сдавило, ее снедает тревога, потому что ограбили квартиру этажом ниже. Мама всегда отличалась отменным здоровьем, и сначала мы очень беспокоились, показали ее всем специалистам в городе. Но как-то раз Сара, встретившись с соседкой с нижнего этажа, узнала, что никакие воры к той не залезали и что наша мама по утрам бегает в парке. После этого мама вновь сменила линию поведения: у нее начались приступы паники, и с тех пор она держит нас в кулаке.

В университете я выбрала темой диплома «Отношения „мать – дочь“ в условиях неконсенсуального развода родителей в европейском обществе после 1968 года». В итоге я стала лучше понимать динамику наших отношений, но это отнюдь их не упростило.

Мой преподаватель социологии был человеком немногословным и со странностями. Такие заваливают студентов на экзаменах, у них всегда припасены каверзные вопросы для дипломников. Исключая, конечно, Барбару – ей достался диплом с отличием, поздравления и аплодисменты.

Входя в аудиторию, он не здоровался, а поворачивался к доске и начинал объяснение. Так что на протяжении всей лекции мы видели только его спину. Если бы мы все как один удалились, он даже не заметил бы. Когда через месяц моих настойчивых просьб он назначил мне встречу для обсуждения дипломной работы, мы с его ассистентом чуть не заплакали от радости.

В его присутствии я ужасно конфузилась: классический профессор, интеллектуал, очки, волосы с проседью, темная водолазка и коричневые вельветовые брюки. Просто кадр из фильма.

В то время ему было сорок восемь, мне – двадцать четыре. Я напоминала обиженную судьбой библиотекаршу. Я, запинаясь, в общих чертах рассказала ему замысел своей дипломной работы. Он молчал. Минуты тянулись бесконечно. Он сидел за столом, держал сигару и смотрел на меня, нахмурив лоб. Я ждала, что сейчас он меня выгонит, скажет, что у него нет времени на подобную чепуху. Но неожиданно он сказал: «Очень, очень хорошо».

Я опешила, потеряла дар речи.

Поскольку он был очень любезен со мной, я нарисовала себе другую картинку. Теперь он представлялся мне не безумным социопатом, а одиноким, замкнутым человеком и при этом великодушным. Возможно, ему изменила жена, ушла к его лучшему другу, отравила любимую собаку, заложила квартиру и после такого он, бедняга, уже не смог прийти в себя. В очередной раз я умышленно проигнорировала предупреждение: «осторожно, сход лавины», которое делал мне инстинкт самосохранения.

Профессор по-прежнему был со мной открыт и любезен, приносил книги, назначал встречи и говорил, что я могу звонить ему по любому вопросу.

Я чувствовала себя королевой бала: наконец-то, думала я, нашелся человек, которому есть до меня дело, который верит в мои способности. Он может стать моим наставником, отцом, которого у меня никогда не было, моим другом, советчиком, маяком в темной ночи…

– А на самом деле…

– На самом деле – грандиозная фигня, самая большая глупость в моей жизни, ну или одна из самых больших…

Доктор Фолли улыбается и кивает.

– На самом деле я и мысли не допускала, что он может испытывать ко мне какие-то чувства. Профессор – бесполое существо. Мне казалось, что он должен меня защищать, учить уму-разуму, а не соблазнять на письменном столе.

– На письменном столе?

– Он пошел на кухню приготовить кофе, а вернулся в одних трусах и майке.

– А вы?

– Я был ошеломлена, будто увидела Деда Мороза, онанирующего над игрушками!

Фолли смеется.

– Мой миф рухнул. В одно мгновение из Пигмалиона он превратился в Вампирона. А я почувствовала себя героиней сериала «Дипломница и профессор».

– И вы с ним переспали?

– А что мне оставалось делать? Я боялась, что он не даст мне защитить диплом. Впрочем, я уверена, он хорошо ко мне относился, это я позабыла, что передо мной человек из плоти и крови.

– Кьяра, нельзя позволять всем использовать вас. Ваше тело – это ваше тело, оно тоже имеет ценность.

– Он не использовал, я сама согласилась.

– Только не говорите мне, что он вам нравился, ни за что не поверю!

– Нет, скорее не нравился. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы воспринимать его как мужчину, а не как профессора. В общем, я решила, что не такой уж он отталкивающий, и постепенно свыклась с этими отношениями. Скажу больше, недели через две я почти влюбилась в него.

– Это самовнушение. Вы готовы влюбиться в любого, кто даст вам хоть чуточку тепла, вместо того чтобы выбирать самой.

– Доктор, вы ведь не женщина, вам не понять, как нам трудно приходится.

– Это верно, но вы сами усложняете себе жизнь.

– В общем, я была его любовницей полтора года.

– ПОЛТОРА ГОДА?! – кричит Фолли. – Да это же стокгольмский синдром!

– Это что за болезнь?

– Это не болезнь, Кьяра, это означает, что человек влюбляется в своего мучителя.

– Ну да, я же сказала вам, что в конце концов в него влюбилась!

– Надеюсь, он, по крайней мере, оказался благородным человеком?

– Ничего подобного! Он оказался отъявленным негодяем. Выяснилось, что жена от него ушла, потому что он переспал с ее лучшей подругой, с дочерью лучшей подруги и с ее сестрой.