– Прости… – выдохнул, подавляя противные слёзы. Болезненно потёр переносицу и взял того за уже холодную руку, укладывая на грудь. – Не заслужил я такого преданного и верного человека. Не заслужил такой самоотверженной любви. И мне очень жаль, что всё закончилось именно так. Жаль, что не сумел оправдать твоих ожиданий.… Жаль, что не смог измениться.… Надеюсь, что однажды ты всё же сумеешь простить меня за это…

Больше говорить, я уже не мог. Вернувшись к бутылке, я начал напиваться до глухого беспамятства…. Хотелось потерять рассудок, утопая в ароматном бренди… Пустой желудок, пылал от растекающегося по нему алкоголю.… В какой-то момент стало до тошноты противно, но я всё равно не хотел прекращать это самоистязание… не хотел останавливаться и возвращаться в такую горькую и мерзкую реальность…

И мир на самом деле прекратил своё существование.… Время неустанно двигалось вперёд, а я застыл на месте, наблюдая за всем происходящим со стороны.… И в этот момент мне наконец-то стало легче,… проще,… спокойней…Сознание отключилось, и я погрузился в бессмысленный пьяный бред…

Иногда было сложно понять, сплю я или бодрствую.… Всё перемешалось, грани стёрлись.… Я видел Адлэя и радовался, что тот жив, а потом снова возвращался к моменту, когда смотрел на его бездыханное тело.… Затем появлялась Мадлен и жалела меня, прижимая к своей груди. Такая нежная и тёплая.… И мне так сильно хотелось почувствовать её наяву, что я даже был готов очнуться. Но затем всё снова перемешивалось,… забывалось,… путалось,… словно в каком-то необъяснимом водовороте памяти.

Мне не хотелось просыпаться, но пустой, наполненный алкоголем желудок начало болезненно сводить и скручивать. Последний раз я ел во время обеда, и сейчас уже не мог заставить себя уснуть даже при помощи бренди. Сейчас, чтобы снова отключиться, нужно было хоть немного поесть. Часы показывала три часа ночи. Всего три часа.… Со смерти Адлэя прошло не более восьми часов…

Поднявшись, я подошёл к столу. Сейчас нужно было подпалить то немногое, что осталось от масляной лампы, чтобы пройти до кухни. Голова кружилась, а тело слегка вело от количества выпитого, и хоть я прикончил всего бутылку, легче мне от этого не было. Повернув внутренний замок, неспешно потянув на себя двери, я увидел стоящий на полу поднос с тем самым праздничным ужином, который так старательно готовила Мадлен. Запечённая индейка с яблоками и картофелем, овощи и кусок тыквенного пирога, а справа от двери, прижавшись к стене, спала создательница всех этих блюд…

Переступив через поднос, я опустился около Мадлен, стараясь не разбудить. Она так тихо и спокойно спала, что показалась мне ненастоящей. Вернее… здесь было бы куда точнее сказать совсем другое слово, но я не решался произнести его даже в собственных мыслях…

Смотря на неё, я точно видел только одно – она такая же, как и Адлэй. Такая же любящая и преданная.… И я всё так же эгоистично и безнравственно пользуюсь ею в своих собственных целях.… Что ждёт Мадлен в этом имении? Ей не стать матерью, не родить ребёнка и не жить спокойной и тихой жизнью рядом с тем, кто совершенно её не заслуживает. Здесь у неё никогда не будет нормальной жизни. Ведь я не смогу остановиться… не смогу стать другим…

Если я перестану её резать, то снова начну убивать, и она будет несчастна. А если продолжу, то уничтожу единственного по-настоящему важного мне человека.… Чтобы я ни выбрал, Мадлен будет страдать.… Так и есть.… Сейчас я был единственным чудовищем, от которого никак не мог её защитить…

* * *

– Открой, – попросила Мадлен уже, наверное, в сотый раз, и от звука её голоса меня пробила необъяснимая дрожь… – Прошу тебя, Виктор…

– Уходи!

Как же мне не хотелось видеть сейчас эту женщину. Не хотелось, чтобы она меня жалела, не хотелось, чтобы случившееся вводило её в ещё большую зависимость от нашей с ней связи. Не знаю, как долго я уже пребывал в этом горьком запое. Не знаю, что случилось, пока меня не было. Не знал, и… совершенно не хотел…

Я снова и снова её прогонял, а она снова и снова приходила к моим дверям… Мадлен была настойчива. Очень настойчива,… из-за чего с каждым разом становилось всё сложнее удерживать её на расстоянии…

– Позволь нам его похоронить.

Её просьба вернула меня в реальность. Я так надолго ушёл в себя, что совсем позабыл о том, что тело старика на самом деле нужно было предать земле. И, как бы сильно мне этого ни хотелось, но я должен был проявить к Адлэю сейчас всё своё уважение…

Подойдя к двери, я взялся за холодную ручку. Скрип замка, и передо мной появилась эта хрупкая маленькая женщина…. Видя выражение серых глаз, я тут же откачнулся от двери, позволяя Мадлен пройти внутрь, не в силах выдержать то, через какие страдания ей сейчас приходится проходить…

Ничего не говоря, она неспешно осмотрела погруженный в бардак кабинет. Ненадолго задержав взгляд на лежащих на полу бутылках, Мадлен снова взглянула на меня, и я понял, как сильно всё это время скучал по этой женщине.… Как сильно хотел её обнять… поцеловать… снова, почувствовать приятный аромат её волос, зарываясь в них лицом…

– Я сам это сделаю… – отошёл к окну, тут же сорвав с него бархатную занавеску, накидывая на тело старика.

– Его следует отпеть.

– Нет! – слыша эти омерзительные слова, я взорвался! Отпеть? Отпеть?! Попросить милости у того, кто проклял всех нас? Ни за что!

– Виктор…

– Пошла вон отсюда! – присутствие Мадлен заставило ощутить, как на остановившихся во мне часах снова задвигались стрелки. И от каждого следующего их толчка становилось до невообразимого больно… Больно дышать… шевелиться… думать…

– Всё! Я не хочу здесь видеть никого из вас!

Мадлен вышла, и я вернулся к Адлэю. Закутав его окоченевшее тело, я понёс старика на улицу. Было холодно. Очень холодно.… Стоило остановиться под деревом, опуская того на покрытую изморозью землю, и меня тут же пробило леденящим ветром.

Отойдя за лопатой, я снова вернулся к громадным дубам, которые так любил Адлэй. Ему всегда нравилось наблюдать за тем, как качаются их огромные кроны. Как они поют свои торжественные песни, пускаясь в пляс в крепких ветряных потоках. Он восхищался тем, что деревья не способны ни стареть, ни умирать. Сколько бы лет ни прошло, а они всегда будут лишь расти и расти.… Словно самое настоящее воплощение человеческой души…

Потому-то я и решил похоронить Адлэя именно здесь, у их корней. Мне уже давно стало известно, что человеческая плоть слишком хрупкая и ненадёжная оболочка.… И именно поэтому мне так хотелось, чтобы эти гиганты слились с его бренным телом,… вобрали в себя его плоть и кровь,… позволяя хотя бы какой-то его крошечной частичке продолжить жить в этом мире…

С каким же огромным трудом лопата входила в мёрзлую землю.… С каким трудом мне приходилось копать эту проклятую могулу…. Снова и снова вбивая железное полотно в затвердевшую землю, я чувствовал, словно тот самый бог, о котором говорила Мадлен, издевается надо мной. Словно специально не позволяет сделать, по-моему! Не позволяет сделать для моего старика то единственное, на что я ещё был способен!

– Виктор… – послышался голос Мадлен, от которого меня невольно передёрнуло. – Земля безумно промёрзла. У тебя не поучится самостоятельно вырыть для него могилу. Пожалуйста, прекрати это безумство. Позволь нанять людей. Адлэй бы ни за что на свете не хотел бы, чтобы ты из-за него заболел.

– Не прикасайся ко мне! – я знал, что она права, но не мог остановиться. – Уходи, Мадлен! Уходи, или я за себя не ручаюсь.

Чувствуя прикосновение её тёплой руки, я ощутил, как к глазам подкатывают слёзы. Я так долго держал в себе всё свои чувства, что сейчас они превратились в ужасающе-колючий комок, разрывающий меня на части…. И каждый раз, когда она была рядом, тот начинал шевелиться во мне, словно живой,… словно наслаждаясь тем, какую невыносимую боль причиняет, пронзая всё моё тело своими длинными шипами…

Оттолкнув от себя Мадлен, я взглянул на неё так, словно именно она и принуждала меня проходить через весь этот кошмар. И, хоть я и сам прекрасно понимал, что это не так, но каждый раз, стоило только Мадлен появиться, как всё моё тело начинало изнывать в этой невыносимой агонии…

Поднявшись, она послушно вернулась обратно в особняк, более не пытаясь нарушить моё одиночество. Когда же я наконец-то покончить с похоронами, мир в тот же момент прекратил для меня своё существование… Бокал за бокалом… бутылка за бутылкой,… и я потерялся в происходящем…

Какой сегодня день…? Который час…? Это сон или явь…? Всё вокруг было объято серой пеленою тоски,… словно липкой паутиной… что, то и дело обволакивала меня, стоило подняться на ноги, передвигаясь по этому, застывшему во времени, особняку…

Несколько раз Мадлен пыталась привести меня в чувство, пыталась вернуть всё в прежнее русло, но я не мог.… Не мог поддаться ни её просьбам, ни на её порывам… И чем больше усилий она предпринимала для того, чтобы сдвинуть меня с этой мертвой точки, тем больнее мне было.

За эти три дня я так крепко прирос к своему отчуждению и скорби, что уже не мог вспомнить себя прежнего…. Теперь всё, чего мне на самом деле хотелось – просто пить и спать. И, каждый раз, стоило Мадлен вмешаться в мой беспробудный запой, как я тут же слетал с катушек, готовый в любой момент придушить эту женщину!

А потом видел её глаза… лицо… губы и начинал сходить с ума, разрываясь между любовью и самобичеванием. Я постоянно думал, как именно должен поступить с ней. Думал о том, как должен поступить со своей жизнью.… Но время шло, бренди кончалось, а ответа не было.… И во всём этом бесконечном бреду мне то и дело приходилось спорить с тем собой, который всё отчаянней и отчаянней рвался сейчас на свободу.

И сдержать его не могли даже застреленные животные… Я так надеялся, что их кровь утолит мою жажду… что вид умирающих лошадей заставит того заткнуться, но мне это не помогло… ничего не помогло.… Стоило хоть на немного протрезветь, и в голове тут же появлялся его надоедливый голос и противный шёпот.… Мне не хотелось его слушать, но как бы сильно я его ни ненавидел, должен был признать, что тот был прав. Мадлен больше не было места в моей жизни. И совсем не потому, что она не была мне нужна… Кому-кому, но мне эта женщина была нужна так же сильно, как и воздух.… А вот я ей…