Одна стена оклеена обоями с яркими колоритными птицами на извилистой лозе на темно-синем фоне. Занавески до пола с толстыми зелеными, синими и розовыми кисточками толщиной с палец. В укромных уголках стоят бронзовые из лазурита лампы, которые ночью создают мягкое янтарное свечение для Билли.

Огромное элегантное кресло выделяется в конце гостиной, за его спинкой толстая драпировка, намекающая на уютную столовую с зеленым мраморным столом и ярко-красными стульями. Я стою какое-то мгновение, впитывая чужеродность обстановки, и в зеркале отражается красивая с замысловатой резьбой серебряная ваза, наполненная фруктами, все это вызывает жуткую зависть, наполняющую мое сердце.

Не только Лана, но даже Билли теперь живет, как королева.

Может если я сближусь с Ланой, то ее жених миллиардер купит мне тоже квартиру, похожую на эту? И может тогда у меня всегда будет ваза, наполненная фруктами?

Я иду в сторону французских дверей на балкон. Здесь стоят бамбуковые растения в горшках и фонтанчик с камнем, журчание и плеск успокаивают. Я смотрю вниз с удивлением на открывающийся вид канала, красивых домов, ресторанов и баров. Какая огромная разница всего лишь от поездки на такси. У меня такое чувство, как будто нахожусь в другой стране. Здесь нет никаких следов ужасных каменных джунглей!

Я хватаюсь за металлический поручень, и мне становится так грустно.

Я беру себя в руки, разворачиваюсь и иду по коридору, ступая по ворсистому ковру. Открываю первую дверь в детскую, в которой стоит детская кроватка и навалено много игрушек. Похоже, здесь иногда ночует сын Ланы. Я закрываю дверь и двигаюсь к следующей — спальня. Здесь находится стол с разбросанной кучей эскизов, подхожу к нему и смотрю на ее наброски. Билли же сказала, что я могу осмотреться. Такая разноцветная детская одежда, словно попугаи, украшает множество страниц. С удивлением я замечаю, насколько она красива. Билли что создает детскую одежду?

Диск с музыкой либо закончился, либо Билли ее выключила. Я выхожу из комнаты и тихо закрываю дверь, и также тихо прохожу в ванную комнату, стены и потолок, отделаны серым с прожилками мрамором. Но больше всего меня поражает блестящее сидение для унитаза из красного дерева, массивное и широкое, и я предполагаю, что оно должно быть антикварное. Следующие несколько шагов приводят меня к порогу потрясающей безупречной кухни, в которой даже затирка между плитками пола, и та сверкает чистотой. Либо Билли никогда не готовит, либо она трет и моем все, как скотина. Зная Билли, я скорее предположу первый вариант.

На кухонном столе лежит только банка детского печенья, в раковине пусто и сухо. Все гранитные поверхности чистые и блестят так, как две новые булавки. Я открываю холодильник — коробка с недоеденной пиццей, несколько плиток шоколада и пакет апельсинового сока. В морозилке бутылка водки и лоток с кубиками льда. Я закрываю дверцу холодильника и направляюсь в спальню к Билли, комната воняет лаком для волос.

Билли ставит баллон и поворачивается ко мне, сейчас ее волосы сине-зеленого цвета, и удивительно, но ей вроде бы идет.

— Ты налила себе чего-нибудь выпить? У меня есть водка.

Я отрицательно качаю головой.

— Все нормально.

Плохо то, что у нас будет китайская еда, потому что она содержит MSG — вещество, с которым проводили исследования, кормя крыс, чтобы они быстрее набирали массу. Я пробегаю взглядом по телу Билли. У нее тип — певицы Пинк, такая же крепкая и мускулистая. Наверное, Билли даже не задумывается, что находится всего в одном шаге от начала набирания веса, так по крайней мере говорят мои книги. Я удивленно смотрю на ее ноги, покрытые волосами, она ловит мой взгляд в зеркале.

— Не волнуйся, я побрею их перед тем, как надеть платье подружки невесты, — говорит она, забавляясь моим неприкрытым удивлением.

— Я..., — О Боже, она наверное думает, что я желаю ее.

Билли смеется над выражением моего лица.

— Прости, но я не сплю со всеми подряд девушками.

Внезапно все годы тяжелой работы, по улучшению самой себя, словно оставили меня и глубоко в душе, мне показалось, что ничего не изменилось. Я по-прежнему толстый непривлекательный ребенок с прической, выглядевшей, словно у меня психическое расстройство, над которым все также издеваются и преследуют, потому что чудовищно уродливая. Кровь ударяет мне в голову, и я в какое-то мгновение представляю, как бросаюсь на нее, впиваясь в глаза своими ногтями, которые стали похожи на когти.

Затем Билли подмигивает мне, и я понимаю, что это просто шутка, чтобы скрасить как-то неудобный момент. Она не хотела меня никак обидеть, в конце концов, это именно я грубо пялилась на ее обнаженное тело. Осознав это, обида отступает. Она была именно тем ребенком, с которым я всегда хотела подружиться, потому что Билли была самой крутой девочкой в школе. Другие дети всегда были беспощадны со мной, но ни Лана, ни она никогда принимали участия в их издевательствах.

Я улыбаюсь в ответ.

— Ты действительно сделала это место по-настоящему красивым.

— Легко сделать что-то прекрасное, когда у тебя имеется неограниченный бюджет.

— Правда? — мой голос звучит недоверчиво. — Тебе разрешили обустраивать все, как ты хотела?

Билли кивает и откладывает фен.

— И Блэйк на это согласился? — спрашиваю я с любопытством. Я только однажды на вечеринке встретила его, когда он пришел за Ланой. Он был отпугивающим, как ад. Словно выточенный из камня, он стоял среди нас, надменно пренебрежительный, излучая собой полную сексуальную привлекательность. На мгновение наши глаза встретились, он окатил меня словно ушатом ледяной воды и не найдя ничего интересного пренебрежительно перевел взгляд. Было совершенно очевидно, что все мы намного ниже его. Он не остался надолго.

— Банкир? — спрашивает Билли, в ее голосе звучит снисходительность и даже какая-то неприкрытая нежностью. — Он может быть бесчувственным, но всегда оставался добр ко мне, и он любит Лану. — Она замолкает. — На самом деле, я никогда не встречала мужчину, который мог столь страстно любить. Он любит ее больше всего в мире.

Волна, раскаленной до бела зависти, поднимается внутри меня. Каждый раз у Ланы все получается. Она не только заманила в свои сети миллиардера, но сразила его на повал. Я делаю огромное усилие над собой, чтобы сохранить улыбку на губах.

— А что насчет сына?

— Он готов отдать свою жизнь за мальчика, но, если Сораб и Лана будут тонуть, и он сможет спасти только одного, он не колеблясь примет решение, и неважно, чего ему будет это стоить, он всегда выберет Лану.

Я храню молчание, восхищаясь, что, наверное, это должно быть бесценно, иметь такие чувства, потому что никто никогда не любил меня, не говоря уже о таком. Билли открывает шкаф и достает пурпурно-красную футболку, на которой зеленым написано: «Я могу сказать да», джинсы цвета спелого банана. Она быстро одевается, натягивает ботинки под леопардовый рисунок с красными подошвами и, хватает мужскую черную кожаную куртку с вешалки, поворачиваясь ко мне.

— Идем?

Мы ловим такси, и оно высаживает нас у ресторана, в котором Билли и Лана часто встречаются, чтобы поесть дим-сам. Лана звонит сообщая, что немного опоздает. Мы не ждем ее и входим внутрь. В ресторане отсутствует естественное освещение. Стены, покрыты черным лаком, ковер у нас под ногами цвета сажи, и сам ресторан освещен только точечными светильниками над столами, выделяя белые скатерти среди всеобщей темноты, словно белые лилии в пруду. Мы садимся за наш столик, и я выбираю место, лицом к двери, потому что хочу сразу же увидеть Лану, когда она войдет.

Приходит официантка, предлагая меню и спрашивая, чтобы мы хотели выпить.

— Водку, — весело отвечает Билли.

— Китайский чай, — медленно произношу я.

Я только успела сделать свой первый глоток, когда появляется Лана, неся малыша. Все головы поворачиваются в ее сторону. Нож впивается в мое сердце, потому что именно она и является самым живым воплощением иллюзорного качества — гламура.


4.


У него дурацкое имя, Сораб. Я назвала бы его Брэд. Он и выглядит как Брэд, с яркими голубыми глазами в окаймлении длинных загибающихся ресниц и самым серьезным лицом, которое я когда-либо видела у ребенка.

— Простите за опоздание, — запыхавшись извиняется Лана, и обходит вокруг стола, целуя в щеку сначала Билли, а потом меня. От нее чуть-чуть пахнет духами, и ее губы такие мягкие, когда прикасаются на мгновение к моей коже. Как ни странно, но поцелуй моего заклятого врага не вызывает у меня внутреннего содрогания, на самом деле, какая-то моя часть даже радуется.

Билли и я заверяем ее, что на самом деле она не опоздала, мы только что сами пришли. Пока она сажает Сораба на детский стульчик и дает ему несколько ярких игрушек, и Билли суетится с ребенком, я исподтишка наблюдаю за ней через свое меню. По правде говоря, я пребываю в полном шоке.

Я ожидала увидеть на ней одежду от дизайнера Маноло Бланик и бриллианты, но она одета в бежевый кашемировый джемпер, доходящий до бедра, черные узкие джинсы и в непритязательные, на плоской подошве сапоги для верховой езды, которые пестрят на страницах конных журналов. Они выглядят ничего из себя не представляя, но по стоимости всей одежды равна акрам земли.

— Девчонки, вы что заказываете? — спрашивает она, открывая меню, и блеск от массивного камня в обручальном кольце ослепляет меня.

— Совершенство! — восклицаю я. — Сколько карат?

Лана выглядит немного смущенной.

— Десять.

— Вау! Можно мне посмотреть?

Она протягивает мне руку, и я удерживаю ее изящные пальцы, кожа шелковистая, не грубая. За свои я чувствую смущение. Мои широкие обрубки исцарапаны шипами роз, а костяшки стерты от постоянного засовывания в горло, вызывая рвоту. Сейчас даже мои красивые розовые ногти выглядят броско и вызывающе.