— Но… но как ему удалось связаться с тобой? Он же не знал ни твоего адреса, ни имени… Как дошло его письмо?

— Очень просто — на конверте было написано: «Господину Риду, Барбадос». Ну и первым делом письмо переслали мне. Поверь, я совсем не обиделся, узнав, что ты не захотела обо мне говорить. А когда впервые увидел тебя под тем деревом, сразу понял, что ты — моя внучка. В тебе — в твоих глазах, в овале лица, в улыбке — очень много от Долли и Тамары. Тамара была очаровательным ребенком, я в ней души не чаял.

— Однако не помог ей, когда мама в этом нуждалась. Мама была в отчаянии.

— Знаю, знаю… — Бенджамен печально покачал головой. — Ты вправе ненавидеть меня, детка. Этот грех лежит на мне тяжким грузом уже много лет. Я не мог простить Тамаре, что она покинула меня… ради какого-то русского танцовщика. Господи, будто нельзя было найти мужа здесь! Я чувствовал себя униженным, никому не нужным… Начав получать от нее письма, я решил, что она хочет от меня только денег… Прости меня, Кира, прости, если можешь! Конечно, мне следовало помогать дочери, но я не представлял, насколько плохи ваши дела. И вот отвернулся от вас обеих, замкнулся в своей обиде, и все. Никогда не прощу себе этого, никогда!

— Но я тебя прощаю, дедушка! — Кира положила руки на плечи старика. — Нам нельзя жить врозь, как прежде. Честное слово, я никогда не покину тебя.

— Даже ради Джайлза? Ведь он очень состоятельный человек и к тому же мой партнер по бизнесу. — Бенджамен посмотрел на Джайлза, прислонившегося к стене. Тот, засунув руки глубоко в карманы джинсов, внимательно прислушивался к разговору.

— Даже ради Джайлза… Мы с ним просто… хорошие друзья, не больше, — промолвила Кира, стараясь, чтобы ее слова прозвучали убедительно.

— Да, хорошие друзья, — сдержанно подтвердил Джайлз.

— Он привез меня к тебе, — зачем-то добавила Кира, — и разбил свою машину — она врезалась в забор. Так ведь, Джайлз?

Тот кивнул:

— «Мерседесу», считай, конец: фары выбиты, кузов смят, цел только номерной знак.

Старик с достоинством склонил голову:

— Благодарю за заботу о Кире. И прими мои сожаления. — И тут же язвительно усмехнулся: — Однако надеюсь, ты сможешь купить себе новую машину.

— И даже не одну.

Кира расчистила уголок кухонного стола и присела на край стула — прямехонько, как школьница. Ей вдруг стало стыдно за деда. А тот широко развел руками, словно призывая всех к примирению:

— Ну-с, и что теперь? Дорогая, думаю, ты ненавидела меня за все то горе, что я причинил твоей матери? И твои чувства вполне понятны.

Кира тяжело вздохнула. Сколько раз, сидя вечерами в своей маленькой кухне, Кира мысленно разговаривала с дедом, обвиняла его в безжалостном отношении к матери, в том, что та слишком рано умерла, а ей самой пришлось пробивать дорогу в жизнь…

Ожидая упреков, Бенджамен сел в кресло-качалку и понурил голову.

— Что ж, детка, я готов выслушать все твои упреки. В свое оправдание скажу одно: сейчас все изменилось, я стал совсем другим. — Подняв с полу бутылку, он сделал большой глоток рома. И так как Кира молчала, продолжил: — Ты принадлежишь к одному из самых старинных и почетных родов Барбадоса, девочка. Династия Ридов поселилась здесь очень давно, чтобы заняться разведением табака, однако позже выяснилось, что выращивать сахарный тростник значительно прибыльнее. Мы построили фабрики и ветряные мельницы по всему острову, наши рабочие жили в специально обустроенных для них поселках.

Он глубоко вздохнул. Кира смотрела на него, ожидая продолжения и бессознательно ощущая, что Джайлз насторожился. Бенджамен отпил еще немного рому.

— Долли умерла в 1955 году. Я не хотел жениться во второй раз, и все мои помыслы сосредоточились на Тамаре. Я надеялся, что она унаследует плантацию, дом, фабрику… И все шло отлично, пока она вдруг не повстречала этого танцовщика — парня, который ничего не смыслил в возделывании тростника… — Голос Бенджамена сорвался, но он овладел собой. — Ради этого человека Тамара отказалась от всего, даже обо мне забыла. Они, как цыгане, скитались по Европе, а я ничего о ней не знал. Впервые Тамара написала мне только тогда, когда родилась ты, И опять замолчала. Шли годы… Я и не знал, что Аронович умер.

— Да, мама ужасно страдала!

— Понимаю, теперь понимаю.

— Знаешь, дед, они были очень счастливы, хотя их счастье длилось недолго. Мама часто рассказывала мне о прожитых с ним годах и вся сияла!

— Долли тоже сияла… — Старик взъерошил седые волосы. — Надеюсь, она тоже была счастлива со мной, ну, хоть какое-то время… Господи, как же я устал! Но помни: я безмерно рад, что ты здесь, со мной, моя девочка! Тут твой дом… Знаешь, последние годы я и письма от Тамары уже не вскрывал. Вот какой подлец!

Вскочив, Кира обняла дрожащие плечи деда, словно желая снять с него тяжелое бремя вины. Как же ей ненавидеть его? Нет, он так много выстрадал, так страдает сейчас…

— Ты останешься со мной? — неуверенно спросил Бенджамен, явно опасавшийся потерять только что обретенную внучку. — И будешь жить тут, в Фиттс-Хаусе? У меня снова появится настоящая семья?

— Да, дедушка, да!

— Спасибо, милая. — Старик тряхнул седой головой. — Ты слишком добра, я не заслужил твоего прощения.

Он встал, выудил откуда-то старую мужскую куртку, расползающуюся по швам, но сухую, и протянул ее Джайлзу. Тот, натянув куртку на себя, направился к двери.

— Ты ведь не уходишь? Нет? — задохнулась Кира.

— Чуть ниже по дороге живет чета пенсионеров, раньше работавших на меня. Пойду проведаю стариков. Боюсь, не развалился бы их домик. — Джайлзу никак не удавалось застегнуть «молнию». — Этот-то дом покрепче.

Кира бросилась к двери:

— А как же мы — мы с тобой?

Джайлз осторожно взял девушку за руки и всмотрелся в ее лицо, словно отыскивая в нем сходство с Рувимом.

— Я уже сказал тебе, Кира, что мы не сможем заключить брак. Это исключено. Привыкай к этой мысли.

— Но как? — жалобно всхлипнула Кира.

— Тебе, конечно, будет тяжело, но потом, через год-другой, ты встретишь хорошего человека и влюбишься в него. И то, что произошло между нами, покажется тебе всего лишь наваждением. Вот мне придется гораздо хуже. Я-то уж точно не встречу никого достойнее тебя, да и искать не стану. Ты — та мечта, которую я ждал всю жизнь, и никто в целом мире не заменит мне тебя.

— Не говори так! Мне не нужен никто другой! — Кира зарыдала, уже не стесняясь деда. — Я хочу только тебя!

— Значит, тебя ждет безрадостная участь старой девы.

У Киры потемнело в глазах. Что он сказал? Участь старой девы? Старая дева… То же самое говорил ей еще кто-то, очень давно, только это была… это была женщина.

— Но разве мы не останемся друзьями? — дрожащим голосом спросила она. — Просто добрыми друзьями?

— Едва ли мне удастся выдержать такую пытку — видеть тебя каждый день и не сметь даже дотронуться до твоей руки, до твоего лица…

Джайлз быстро наклонился и впился в нее губами. За окном так ревел ветер, словно именно сюда, на Барбадос, слетелись на шабаш ведьмы со всего земного шара.

— Прощай, дорогая. И помни: я всегда буду тебя любить.

С этими словами Джайлз распахнул дверь и исчез. Кире показалось, что его поглотила бушующая стихия. Она окаменела: ее жизнь снова потеряла смысл, нежные ростки, взращенные любовью в ее израненной душе, опять погублены.

Глава 16

Тайфун Ханна нанес острову страшные разрушения. Почти все гавани захлестнули гигантские волны. С фабрики Рида и Эрла сорвало крышу, ливень до основания уничтожил запасы сахарного тростника, хранившиеся внизу. Шугар-Хилл выстоял против ненастья. Все ограничилось выбитыми стеклами, почти уничтоженными газонами и вырванными с корнем деревьями. Дом Андре ле Планте пострадал так сильно, что многие картины не удалось спасти.

Чтобы не предаваться отчаянию, Кира начала благоустраивать дом деда. Пока дороги не расчистили от завалов, она погрузилась в хозяйственные дела. Вскоре выяснилось, что с Джесси и Долорес все в порядке. Джесси рассказала, что Муншайн вновь появился на пляже со своим портфельчиком, хотя большая часть туристов разъехалась по домам, едва открыли аэропорт.

У Киры появилось время для размышлений. Если Джайлз прав и Тамара действительно дочь Рувима, тогда у Бенджамена были все основания пренебрегать Тамарой и ею. Он относился к Тамаре как к родной дочери, дал ей хорошее воспитание, но постоянные сплетни унижали этого гордого человека, не позволяли жить спокойно, и он решил положить всему конец.

Заговаривать об этом девушке не хотелось, она боялась разбередить старые раны и причинить деду боль. Он действительно обрадовался ее появлению, но почему? Может, она напоминает ему Долли?

— Придется нам некоторое время довольствоваться плодами хлебного дерева, — сказал Бенджамен, собирая опавшие плоды.

— Отлично! Вот только жаль, что из них пока еще не научились делать освежительные напитки. Я бы с удовольствием выпила свежего молока или кофе.

— У нас есть лаймы.

Напившись сока, Кира отправилась в Бриджтаун за покупками. В доме были запасы, но оба холодильника оттаяли, и продукты испортились, а крышу погреба снесло и все затопило. Оставалось надеяться, что хоть какие-то магазины уже открыты.

По пути она увидела, что почти все деревянные дома разрушены, но плотники уже принялись за работу. Повсюду чинили крыши и двери, вставляли стекла в оконные рамы.

Внезапно к Кире подбежала Лэйс — в шортах, футболке и с пустой сумкой в руках.

— Привет! Не трать попусту время: в той стороне ничего нет. Большая часть магазинов или разрушена, или ремонтируется. Мою машину покорежило так, что можно сразу тащить на свалку. И никаких вечеринок. Тоска!