— Послушайте! — начал он, осторожно подбирая слова. — Может быть, я смогу чем-нибудь помочь вам?

— Нет, благодарю вас! И еще раз прошу прощения за то, что пришла сюда… Глупо, конечно, все вышло… но у меня был такой шок… и потом…

— Понимаю! — участливо пробормотал Толли и, взглянув на девушку, добавил: — Вам лучше сесть, вы очень бледная. У вас такой вид, будто вы на грани обморока.

— Нет-нет! Со мной все в порядке, правда!

Девушка двинулась к дверям, и ее тут же повело в сторону. Толли заметил, как сильно дрожат у нее руки.

— Стойте же, говорю я вам! — строго проговорил он. — И прошу вас, садитесь! Ну-ка! Будьте послушной девочкой и делайте то, что вам велят. Без пререканий, пожалуйста! У меня тут кое-что есть. Сейчас вам сразу станет легче!

Он подошел к бару, встроенному в шкаф, и открыл его ключом, который был прикреплен к цепочке с часами. В баре стояло несколько бутылок спиртного. Толли всегда был рад угостить приятелей, которые любили заглядывать к нему в контору. А иногда порция виски как нельзя лучше помогала установить нужный контакт с неразговорчивым клиентом. Толли внимательно обозрел содержимое бара. «Виски для нее, пожалуй, будет слишком крепок», — подумал он и тут же вспомнил, что у него где-то была бутылка бренди. Он извлек ее из самого дальнего угла бара, где она стояла, укрывшись за другими бутылками, плеснул бренди в бокал для вина и добавил немного содовой.

— Вот! — сказал он, протягивая бокал девушке. — Пейте!

— Не могу! — запротестовала та. — Я в самом деле не могу!

— А я говорю вам, пейте!

Девушка послушно взяла бокал, пригубила его и тут же поперхнулась от неожиданности: напиток оказался слишком крепким для нее. Но она сделала еще глоток, а потом обреченно выпила весь бокал до дна с видом послушного ребенка, которому велено пить горькую микстуру, прописанную доктором. Глаза у нее мгновенно затуманились, и она вдруг улыбнулась.

— Благодарю вас! Ужас, до чего невкусно!

— Некоторым нравится, и даже очень! — возразил Толли.

— Но согревает! Спасибо вам!

Она села на самый краешек стула, подобно птичке, готовой в любой момент вспорхнуть и улететь прочь.

— Успокоились? Вот и хорошо! А теперь расслабьтесь! — приказным тоном распорядился Толли и налил себе в стакан виски и содовую. — Так что же у вас все-таки стряслось?

— Мне надо идти! — сказала девушка нерешительно.

— Уже? Так торопитесь?

Она взглянула на него и прошептала:

— Не то чтобы… Некуда мне особо торопиться… да и не за чем.

Голос ее снова предательски дрогнул.

— Что же вас так сильно расстроило? — спросил Толли ласково, словно и в самом деле говорил с ребенком.

Девушка замялась, и он понял, что ей очень хочется излить кому-то душу. Причем не важно кому, главное — выплеснуть горе наружу. Видно, оно казалось ей невыносимо тяжелым.

— Я… я получила письмо, — начала она едва слышно.

— Обычное дело! — подбодрил ее Толли.

— Да, вы правы. Вы очень великодушны! Проявить ко мне участие… но письмо… оно очень расстроило меня. Оно от человека, за которого я собиралась выйти замуж. А он написал мне, что не женится на мне… вот и все.

Толли внимательно взглянул на девушку.

— А почему он передумал?

— Он собирается жениться на другой.

— Все это я недавно уже слышал, — задумчиво обронил Толли, словно размышляя вслух, и тут же спохватился. Не дай бог, девушка превратно истолкует его реплику. — И что же теперь? Продолжайте, прошу вас!

— Возможно, вам это покажется глупым, но я… Словом, все мои планы на будущее строились вокруг этого замужества. Я и не мыслила себе ничего иного. Этот брак, он казался мне таким правильным… В сущности, ни о чем другом я и не думала. И вот все рухнуло в один момент. Я не знаю, где я и что я. Такое чувство, будто меня бросили посреди бескрайней пустыни. Надо начинать все сначала, но я даже не представляю, что мне делать и зачем вообще мне жить.

Она сцепила руки с такой силой, что костяшки пальцев стали белыми. Толли понял, что она отчаянно борется с подступившими слезами, но промолчал, давая ей возможность совладать с волнением.

— Я была так счастлива, когда меня приняли к вам на работу. Где еще я могла бы заработать такие деньги? И мисс Эмис так добра ко мне, и сама работа мне нравится. Все было так хорошо. И вдруг это письмо… — Голос у нее сорвался, и она замолчала.

— Как вас зовут?

— Джин. Джин Маклейд.

— Вы из Шотландии?

— Да. Из Глендейла.

— О, я знаю эти места — это совсем недалеко от нашего имения в Шотландии. Мой дядя там на реке обычно ставил запруды для лосося. А почему вы решили приехать в Лондон?

— Мне нужно было заработать денег для того, чтобы купить все необходимое к свадьбе. Не могла же я выходить замуж бесприданницей. Ах, если бы я не была такой гордячкой, то уже давно была бы замужем!

— Не расстраивайтесь! Вполне возможно, все к лучшему! — произнес Толли расхожую фразу, которую обычно говорят, когда хотят кого-то утешить. — И все же почему ваш парень передумал жениться на вас? — вдруг проявил он любопытство.

— Нашел себе невесту получше, — прошептала Джин и тут же всхлипнула. — Та, другая, она побогаче и такая важная. Я знаю ее. Она давно положила на него глаз и вот добилась своего. Что ж, они подходят друг другу, одного поля ягоды. Ах, как бы мне хотелось показать им, что мне все это безразлично! Теперь все станут жалеть меня, утешать, все же знают, что он меня бросил ради нее. Я этого не вынесу! И значит, дорога домой мне отныне закрыта навсегда! Я никогда не вернусь туда! Не хочу встречаться ни с кем из тех, кто знает о том, что у меня увели жениха, пока я зарабатывала деньги себе на свадьбу. Ах, вам этого не понять! — воскликнула она с неожиданной горячностью. — Вам, наверное, все это кажется глупым. Но я потеряла не только жениха. Я лишилась своего прошлого, вся моя жизнь пошла под откос.

— Напротив, я вас прекрасно понимаю! — ответил Толли серьезно. Отчаяние Джин тронуло его своей неподдельной искренностью. — Да, я вас прекрасно понимаю, потому что и сам оказался точно в таком же положении. Меня тоже только что бросили и, как и в вашем случае, предпочли другого, более, как вы говорите, важного.

— Господи! Я слышала о вашей предстоящей помолвке. Неужели мисс Мелчестер могла так поступить?! — уставилась на него Джин, раскрыв глаза от удивления.

— Именно! Мне дали от ворот поворот.

— Какой ужас! Она такая прелестная девушка!

Красавица!

— Вы правы! Она удивительная!

Толли почувствовал новый прилив злости. Перед его мысленным взором снова предстала недавно увиденная картина: Мелия радостно встречает Эрнеста Дэнкса на пороге своего дома.

— Как она могла так поступить с вами? Не понимаю!

— А я отлично понимаю! — угрюмо сказал Толли.

— Но ведь можно же что-то сделать? Постарайтесь переубедить ее! Поговорите с ней еще раз! Вам ведь это проще, чем мне. Вы же тут, рядом, а не за сотни миль друг от друга.

— Сказать по правде, я еще и сам пока не решил, что мне делать. Все это случилось только что.

— Ах, бедный лорд Брори! Понимаю, как вам сейчас трудно. Ведь в Лондоне все знают о вашей помолвке. И что вы теперь скажете своим друзьям?

— Как раз над этим я сейчас и ломаю голову. Получается, мисс Маклейд, мы с вами оказались в одной лодке! Нас обоих бросили ради более важных персон. И что нам делать, а? Разве что утопить наше общее горе в вине. Еще бренди?

— О нет! Благодарю вас! Мне пора идти.

Толли повернулся к бару.

— Не уходите, пожалуйста, прошу вас! Как ни странно, вы сейчас — единственный человек, с которым мне приятно общаться. Ей-богу! Наверное, и вам тоже. Похожие проблемы сближают людей, не так ли? И хотя формально мы с вами, можно сказать, еще не знакомы, я уже чувствую в вас родственную душу.

— Представляю, в какой ужас придет мисс Эмис, когда узнает, что вы застали меня в кабинете рыдающей за вашим письменным столом.

— А мы ей ничего не скажем! — успокоил девушку Толли. — Так что же вам налить? Виски?

Джин? Бренди?

— Если можно, немного содовой.

— Извольте! А я, пожалуй, выпью что-нибудь покрепче. За наших врагов, чтоб они все провалились в тартарары! — Он налил в стакан содовой и протянул его Джин. — Слишком слабый напиток для того, чтобы поднимать бокал за месть.

— А вот это неправильно! — рассудительно заметила Джин. — Нельзя пить за месть!

— Вы уверены? Но должны же мы придумать что-то им в отместку.

— А что мы можем? Вы-то еще, быть может, что-то и сумеете сделать. А я? Как представлю сочувственные лица знакомых! И каждый будет причитать: «Бедняжка Джин! Как же ей не повезло!» Ненавижу, когда меня жалеют. Ненавижу!

В голосе девушки вдруг прорвались такие страстные интонации, что Толли невольно бросил на нее удивленный взгляд. Надо же! Такая сила чувств в столь воздушном создании.

— Я тоже в ярости от одной только мысли, что люди станут говорить: «Бедняга Толли!» — Он высоко поднял свой стакан. — Пью за месть! — провозгласил Толли и вдруг замер со стаканом в руке. — Постойте-ка! Мне только что пришла в голову отличная мысль!

— Какая?

— Минуточку! Минуточку! Это все надо хорошенько обдумать! Итак, и вам, и мне претит сама мысль о том, что наши друзья и знакомые будут нас жалеть, так?

— Да, но…

— Послушайте! Давайте объединим наши усилия и заставим замолчать всех — и друзей, и врагов. Раз и навсегда!

— Да, но как? — пришла в замешательство Джин. — Я не вполне понимаю вас.

— Я хочу сказать… — Толли поставил стакан на каминную полку, даже не притронувшись к нему, и вперил свой взгляд в девушку, словно увидел ее впервые. Но видел он не Джин, пред ним предстал тот хитроумный план, который внезапно созрел в его голове. Но вот разрозненные куски сложились в единое целое, и все! План был готов! — Я хочу сказать, что люди всегда жалеют слабых: тех, кого бьют, кого унижают, кого отвергают. А потому нам с вами надо сработать на опережение.