Джорджина, слушая их, тихо сидела в кресле по другую сторону кофейного столика.

– Кик, не хотите ли выпить?

Кик уже готова была отказаться, но вдруг увидела дворецкого: он внес поднос с напитками. Направившись к ней, он поставил поднос с разнообразными соками и шампанским, высокими бокалами и низкими рюмочками, охлажденным виски и содовой. Это разнообразие впечатляло.

Кик взяла содовую, и дворецкий направился к Роне и Джорджине. Последняя, взяв бокал шампанского, сказала дворецкому:

– Если Сельма все закончила на кухне, я хотела бы показать нашей гостье дизайн до того, как все растает.

– Она все закончила, мэм, – ответил дворецкий.

– Кик, простите, что прерываю вас, но мне хочется кое-что вам показать. – Джорджина поднялась. – Возьмите с собой стакан. Это займет несколько минут.

Заинтригованная Кик, захватив содовую, последовала за дамами.

Кухня была очень далеко. Они прошли через огромную буфетную со множеством шкафов, за стеклянными дверцами которых стояло столько фарфоровой посуды, что ее хватило бы на правительственный прием.

На кухне Кик увидела рабочий стол более четырех метров длиной. Она даже не сразу поняла, что перед ней. На столе стояли корзинки со связками сосисок и салями; пирамиды из темно-золотистых батонов, глиняные миски с паштетами, фрикадельками, жареными кабачками, листиками салата, маринованным красным и желтым перцем, блюда с дольками баклажанов в оливковом масле; тарелки с сардинами и копченой лососиной; равиоли со шпинатом и ризотто; крупные креветки с каперсами и темно-коричневый кусок жареной телятины.

На все это изобилие изысканных блюд падал невероятно яркий свет высоких ламп на треножниках, стоящих вокруг стола.

– Одно из самых удивительных зрелищ, какие я только видела, – сказала Кик. – У вас будет прием?

Обменявшись взглядами, Джорджина и Рона рассмеялись.

– Сомневаюсь, чтобы кто-то отважился отведать это, – улыбнулась Рона. – Телятину пришлось смазать машинным маслом. Хлебные корочки подкрашены. Видите, как блестят баклажаны?

Кик, кивнув, подошла поближе.

Рона повернулась к Джорджине.

– Забыла, как это тебе удалось?

– С помощью розового фломастера и лака для волос, – гордо ответила Джорджина.

– Может, вы объясните, что все это значит? – спросила Кик.

Джорджина широким жестом указала на стол.

– Январская обложка журнала „Восхитительная пища".

– Таннер сказал, что у вас с Роной есть какой-то бизнес, – вспомнила Кик. – Значит, этим вы и занимаетесь?

– Одна из разновидностей дизайна, – подтвердила Джорджина.

Как и предполагала Кик, эти дамы хотели, чтобы она, увидев все это, упомянула об их начинании в своем материале. Ну что ж, она так и сделает. Это не более безнравственно, чем купить Марии Лопес билет на поезд. Кого это заденет? А ей может принести пользу.

– Разве „Восхитительная пища" не входит в состав группы Бартли? – спросила Кик, надеясь, что они вернутся в гостиную и ей удастся взять интервью.

– Уже не входит, – улыбнулась Джорджина, поглядев на Рону. – Теперь журнал принадлежит нам и кое-каким еще приятным людям из Объединенного банка.

– Конечно, нам пришлось по горло влезть в долги, но мы пробьемся, – с непреклонной уверенностью сказала Рона.

Сложив руки на груди, Кик неторопливо обошла вокруг стола, восхищенная этим зрелищем.

– Простите, Джорджина, это, конечно, не мое дело, но неужели миссис Таннер Дайсон пришлось просить в банке заем?

– Вы совершенно правы, Кик, – просто сказала та. – Но мы с Роной, покупая журнал, договорились, что мой муж не будет иметь к нам никакого отношения.

– Это вызвало некоторую напряженность в отношениях Джорджины с мужем, – пояснила Рона. – Она недавно задумала одно дело, которое Таннер решил невообразимо раздуть. Из-за этого и возникли трудности.

– Но они продолжались, – вставила Джорджина, – пока Рона не вразумила меня. Давайте вернемся в гостиную, а Гровер выключит здесь освещение. Экспозиция должна продержаться до завтрашнего утра.

По пути в гостиную Рона рассказала, как они с Джорджиной несколько лет назад работали в журнале, который сейчас купили, и как возобновилось их знакомство, когда Джорджина прислала рукопись в „Уинслоу-Хаус".

– Мне отчасти известна эта история, – сказала Кик. – Может, и неуместно сейчас говорить об этом, но из-за вашего рекламного материала в „Курьере" не пошла моя статья о Лолли Пайнс.

– О, Боже, как неприятно, – сказала Джорджина. – Боюсь, в этом виноват мой муж.

– А что с вашей книгой? – спросила Кик. – Кажется, в начале месяца должен был состояться какой-то грандиозный прием в связи с ее презентацией? Помнится, его отменили в последнюю минуту.

– Он был мне совершенно не нужен, – сказала Джорджина.

– Джорджи не любит греться в лучах славы. Прежде муж не понимал ее, – сказала Рона, взглянув на Джорджину.

– А я так старалась угодить ему, что боялась даже поделиться с ним своими мыслями и чувствами.

– Обычно мужчины, привыкшие всем руководить, не меняются, – заметила Кик. – Так что же было дальше?

Джорджина не могла удержаться от смеха.

– Все это очень забавно. Я чувствовала себя ужасно, не знала, куда деться, а оказалось, что все очень просто. Я сказала Таннеру, что ужасно несчастлива, чувствую себя беспомощной и все валится у меня из рук. Сказала, что не сомневаюсь в его любви, но хотела бы сама заниматься своими делами.

– Неужели понял? – удивилась Кик.

– Как будто, – щелкнула пальцами Рона. – Ему и в голову не приходило, что она несчастна из-за его стараний облегчить ей жизнь. Он-то считал, что усыпает ее путь розами. Но она набралась храбрости и все рассказала ему, а он далеко не глуп и обожает ее. Поэтому все понял.

Улыбаясь, Кик покачала головой.

– А вдруг вы вылетите в трубу со своей затеей? Поможет ли он вам?

– Ни в коем случае! – в один голос воскликнули женщины.

Внезапно они услышали звонок в дверь. Кик видела, что дворецкий впустил высокого молодого человека.

– Ага! – радостно вскрикнула Рона. – Он точен.

Вылетев из гостиной, она вернулась с высоким юношей.

– Джорджи, ты уже знакома с Джейсоном, – сказала она, легонько подталкивая его в спину. – Кик, это Джейсон Форбрац. Мы с ним работали в „Уинслоу-Хаус". В основном из-за него я и хотела встретиться с вами.

Едва только Джейсон Форбрац сел, Кик, перевернув страницу в блокноте, стала лихорадочно записывать.

Молодой человек был просто кладезем информации. Ненавидя отца, он почти всю жизнь шел по следу Ирвинга. То, о чем он рассказал Кик, было для нее полным откровением. Он подтвердил многое из того, что она выяснила раньше. Джейсон показал ей старые фотографии и вырезки из газет, назвал имена людей, с которыми советовал ей встретиться.

Подняв глаза от блокнота, Кик заметила, что Рона и Джорджина оставили их наедине, чтобы не мешать им.

Наконец, улучив минуту, она спросила его о матери.

– Джейсон, мне бы хотелось упомянуть и вашу мать. Она ведь писательница и продолжает творческую работу?

– Да, – подтвердил он. – Пишет книги и кое-что делает для клиентов отца.

– Что же она делает для его клиентов? – не отрываясь от записей, спросила Кик.

– Сочиняет за них романы, – сказал Джейсон. Он явно смягчился, заговорив о матери. – Сначала было нелегко, потому что ей приходилось подлаживаться под стиль каждого из них, но одна из этих книг была удостоена национальной премии и ее автор стал широко известен. Тот почил на лаврах и не написал больше ни слова. Она сделала еще две книги для этого подонка.

– Лионель Малтби, – ровным, безжизненным голосом зомби произнесла Кик, назвав это имя скорее для себя, чем для Джейсона.

– Точно, – подтвердил Джейсон. – Вы его знаете?

– Да.

– По-моему, он мошенник и его задница заслуживает лишь пинка. Он никогда и не подумал, что моя мать – не рабыня. Когда она писала для него книги, он ни разу не позвонил ей. Все шло через отца.

– „Руки Алларанты" были опубликованы не так давно, – заметила Кик, стараясь совладать с волнением. – Вы хотите сказать, что мать продолжает работать на Ирвинга?

– Ну да, – пожал плечами Джейсон. – Деньги платят неплохие. Они позволили мне кончить Джульярдскую школу, а она оплачивает экономку и потому может писать и для себя.

Кик положила ручку.

– Скажите, Джейсон, первая книга, которую переписала ваша мать, это „Руки Венеры"?

– Да, этот подонок написал только ее, после чего в него и вцепился мой отец. Я совсем забыл, что уже рассказывал Роне о моей матери и Лионеле Малтби, но когда я узнал, что вы делаете материал об отце, то просто мечтал скорее поговорить с вами. Мама как-то послала Малтби записку с просьбой набросать несколько строк – аннотацию для обложки одного из ее романов, так он даже не ответил ей. Для него это значило бы признаться в том, что ему известно о ее существовании. А ведь именно она создала ему литературное имя! У мамы были бы неприятности, если бы она обмолвилась об этом. Но я не обязан молчать. Она говорит, что устала от этой работы. Теперь, когда я могу сам позаботиться о себе, ей не так нужны деньги. Да и ее романы пользуются куда большим спросом, чем книги Малтби. Я и подумал, что час пробил. Можете все это использовать в своей статье, пожалуйста. Только не упоминайте о том, что это я вам рассказал.

– Джейсон, – сказала Кик, заставляя себя улыбнуться. – Простите, я на минуту оставлю вас.

Кик выскочила в холл, полагая, что где-то поблизости должен быть туалет. Пробегая мимо буфетной, она краем глаза заметила, что Джорджина и Рона сидят за кофе.

Она влетела в ванную, захлопнула за собой дверь и, упав на колени перед унитазом, скорчилась от приступы рвоты.

Она долго сидела на полу, прижимаясь щекой к холодному краю ванны, пока не почувствовала, что ей лучше.