* * *

— …Ты можешь объяснить, что происходит, Жанна? Давай поговорим нормально. Повернись ко мне, я не могу говорить в твою спину. Это невежливо, в конце концов.

Наверное, она и впрямь вела себя не очень вежливо, Максим был прав. Но нельзя было разбирать полки и вытаскивать свои вещи, стоя к платяному шкафу спиной. И занятие на полпути бросать ей не хотелось, если сосредоточилась и решилась на поступок. Тем более немного вещей и осталось.

— Сядь, Жанна. Давай поговорим. Посмотри мне в глаза и объясни, что происходит.

— Ничего особенного не происходит, Максим. Я ухожу. Вещи свои собираю.

— А почему? Ты можешь объяснить, почему? Что случилось? Потому что я не ночевал дома, да? Но я же объяснил тебе по телефону — вызвали в срочную командировку. Меня не было всего несколько часов.

— Ну да. Вечером вызвали, а на следующий день к обеду командировка закончилась. Продуктивная ночная командировка была, наверное.

— А тебе так трудно поверить?

— Ты хочешь сказать — уговорить себя поверить? Да, трудно. Раньше было легче, раньше я себя хорошо уговаривала. Извини, больше не могу.

Она подошла к раскрытому чемодану, деловито перебрала сложенные в него вещи. Потом подняла на Макса взгляд:

— Джемпер не могу найти… Светлый такой, из альпака… Тебе на глаза случайно не попадался?

— Не знаю… Посмотри в стиральной машине, — автоматически ответил Макс и тут же снова взъярился негодованием: — Да какой еще джемпер, Жанна! Хватит валять дурака. Ты можешь сесть и нормально со мной поговорить, наконец?

— Нет, в стиральной машине не должен быть, — задумчиво проговорила Жанна, похлопав пальцами по губам. — Я его всегда вручную стираю… Куда же я его сунула? Хороший джемпер, дорогой, мне его девчонки из гастрольного тура по Норвегии привезли. Вряд ли я себе такой же куплю когда-нибудь.

— Вот именно — вряд ли… — ехидно повторил за ней Максим. — Вряд ли ты вообще себе что-нибудь сможешь купить. Что ты вообще можешь в этой жизни? Подойди к зеркалу, посмотри на себя! Разве ты похожа на самостоятельную женщину, которая сама пробивает себе дорогу? Подойди, посмотри правде в глаза, милая!

Жанна повернулась, посмотрела на него долгим взглядом. Казалось, она не просто смотрит, а изучает его пристально. Наконец мелькнула в глазах насмешливая искорка, губы дрогнули в легкой улыбке:

— Как хорошо все-таки, что я от тебя ухожу, Макс. И хорошо, что меня твои пренебрежительные посылы больше не трогают.

— Да они вовсе не пренебрежительные, Жанна! Ну, может, совсем чуть-чуть… Но это оттого, что я не хочу тебя отпускать. Я хочу быть защитой тебе, как ты не понимаешь? Ты же такая слабая, неуверенная в себе.

— Значит, мне надо стать сильной и уверенной, и я этого очень хочу.

— А куда ты уходишь, можно узнать?

— Да какая разница.

— Действительно, какая разница. Тем более и без того понятно, куда ты уходишь. Будешь сиделкой при маме, я правильно понимаю? Ближайшие лет двадцать, пока она тебя до конца не использует. И на работу она тебя не отпустит, и от себя ни на шаг не отпустит. Будешь и дальше ее собственностью, как бесплатное приложение к пенсии. При ней и состаришься. И откуда в таком случае возьмется твоя сила и уверенность? Последнее потеряешь! И останешься одна! Кому ты будешь нужна, подумай?

— Я самой себе нужна, Максим. По крайней мере, очень хочу этому научиться — быть нужной самой себе. Человеком хочу быть, а не помойным контейнером.

— Фу, глупости бабские, даже слушать противно. Где ты такой бестолковщины нахваталась, особенно про помойный контейнер? В женском журнале статью прочитала, что ли? Не позволяйте мужчине убивать в себе личность, не готовьте ему еду, не стирайте его носки? Я думал, ты умнее.

— Да, я неумная, Макс. Испуганная женщина не бывает умной, зато она может быть домашней и послушной. А я с детства испуганная. Ты знаешь, как меня мама пугала, к примеру, когда хотела добиться полного послушания? Она подводила меня к двери, совершенно голую, открывала ее и делала вид, что выталкивает в парадное… И этого было достаточно, чтобы… А, да что я тебе объясняю. Зачем? Ты все равно не поймешь.

— Нет, почему же. Я давно все понял про твою мамашу, какая она. Но я не думал, что так все серьезно. Я сочувствую тебе, правда. Прости меня, а? Я больше не буду с тобой таким. Я обещаю тебе, что…

Он выставил перед собой ладони, сильно напрягся, пытаясь подобрать нужные слова, но никак их не находил. А Жанна тихо продолжила, больше для себя, чем для Максима:

— Однажды она меня вытолкнула-таки на лестничную площадку, голую. Всего на несколько минут. Хорошо, что мимо никто не проходил, конечно. Иначе бы я умерла от разрыва сердца. Но этих минут аккурат хватило на то, чтобы предопределить всю мою дальнейшую жизнь. И все-таки, где мой джемпер? Куда я могла его сунуть, а?

— Прости меня, Жанна. Прости, пожалуйста. Не уходи, ну зачем тебе уходить? Я же все понял про тебя, про себя. Ну, дурак был.

— Я уйду, Максим. Так надо. Обязательно надо. Иначе никак нельзя.

— Но почему?

— Потому.

— А… Я понял, да… Я понял, кажется… Это тебя тот мужик расшевелил, который приехал. Это он тебе такую установку дал, чтобы ты от меня ушла. Как его зовут, забыл…

— Его зовут Марк. Да, ты прав, он всех нас расшевелил своим появлением. Кстати, ты знаешь, кто он вообще такой?

— Ты говорила — родственник какой-то…

— Он известный писатель, Матвей Горюнов. Слышал?

— Да, имя такое слышал… Но ты же знаешь, я книги читать не особо люблю. Фильмы смотреть куда интереснее, по-моему. Я даже не помню, когда в последний раз брал в руки книгу, и мне абсолютно фиолетово, кто такой Матвей Горюнов.

— Ты так говоришь, будто этой фиолетовостью гордишься?

— А чего? И горжусь. По крайней мере, дураком себя не считаю. И в жизни сам всего добиваюсь, машину купил и квартиру тоже. Через десять лет ипотеку выплачу. А этот твой… Матвей Горюнов… Много своими книжками заработал?

— Не знаю.

— То-то и оно. Нашла чем гордиться — писатель… И надолго он к твоей маме приехал, интересно? Навеки поселиться?

— Нет, он скоро уезжает. И маму с собой заберет.

— Маму? Твою? На фига?

— Я не стану тебе ничего больше рассказывать, Макс. Это долго… Да и ты все равно не поймешь.

— Погоди! А квартиру? Квартиру он вместе с мамой забирает? Зачем ему твоя мама — просто так, без квартиры? Объясни, я не понимаю!

— Да не стоит, Максим.

— Почему?

— Есть такое выражение — если надо объяснять, то не надо объяснять. Это как раз тот самый случай.

— Ты думаешь, я совсем тупой, да?

Жанна не удержалась и засмеялась тихо, прикрыв рот ладонью. Другой ладонью слабо махнула на Максима, и этот жест очень обидел его. Но демонстрировать обиду он не стал, зато глядел на Жанну во все глаза, будто не узнавал. Нет, она не стала другой, но появилось внутри незнакомое ощущение, будто он оробел перед ней, как робеет перед учительницей пятиклассник, не выучивший урока. И еще понял — она сейчас уйдет. И даже на свитер из альпака плюнет, застегнет молнию на чемодане и уйдет. А он так и останется сидеть в кресле, переваривая свое удивление. Столько времени жил рядом с этой женщиной и так и не узнал ее, не заглянул в душу. Да и зачем напрягаться узнаванием, если она и без того была очень удобной.

— Жан, не уходи, пожалуйста. Оставайся, я пересмотрю свое отношение к тебе. Уже пересмотрел.

— Так быстро? Так не бывает, Максим.

— Отчего ж не бывает, как раз и бывает. Прости меня, а? Ты знаешь, каким я сейчас идиотом себя чувствую? Прямо сам от себя не ожидал.

— Да ты не идиот, Максим, ты нормальный мужчина. Такой, как все, вполне себе удобоваримый для счастливой семейной жизни. Наверное, я любила тебя… Или думала, что любила, теперь уж не важно. И я сама виновата, что спровоцировала такое отношение к себе. Да, меня не за что было уважать, я и сама себя не уважала. Хотя про уважение — это громко сказано. То, что я сама к себе испытывала, и словом приличным не назовешь. Так что извини, я пойду собирать себя заново, по крайней мере, буду стараться. По клеточкам, по молекулам, по кусочкам.

— Я тебе буду звонить. Можно?

— Звони, если хочешь. Только зачем?

— Да сам не знаю. Привык я к тебе. Сроднился. Наверное, это и есть любовь, не знаю. Даже не представляю, как я один останусь.

— Почему один? А твои подружки? Тебе ли говорить об одиночестве, Максим?

— Да какие подружки?.. Это уже неинтересно, когда обмана нет, игры нет. Да и не нужны они мне. Ты мне нужна, я это сейчас понял. Именно такая и нужна.

— Какая? Испуганная и послушная? С которой весело играть в обман?

— Нет. Вот такая — собирающая себя по клеточкам. Не уходи, Жанна.

— Нет, Макс. Я пойду. Кажется, все собрала.

Она деловито застегнула молнию на чемодане, быстро глянула на часы:

— Сейчас такси подойдет. Поможешь мне чемодан спустить, а то сегодня лифт не работает?

— Зачем такси? Я тебя отвезу, что ж.

— Нет. Я сама. Я поеду на такси.

Он кивнул, с неохотой встал из кресла.

— Да! Если джемпер найдешь, позвони мне, я заберу. И не смотри на меня с таким отчаянием, иначе я расплачусь. Тебе не идет отчаяние. Да и никому не идет отчаяние, правда?

— Можно я буду тебе звонить, Жанна?

— Конечно. Мы же договорились — когда джемпер найдется.

— Да при чем тут джемпер! Я все равно буду тебе звонить.

* * *

— Какая тоска… — грустно произнесла Ольга, встав у окна и по-бабьи сложив руки под грудью. — Кажется, никогда не кончится эта безнадега.

— Это ты про что? Про нашу совместную жизнь? — стараясь быть насмешливым, уточнил Юлиан.