Хотелось говорить с Катей ежедневно — с утра до вечера. Но так как она не испытывала к нему похожих чувств, то ей, наверное, очень быстро надоело бы назойливое общение. Поэтому Кирилл строго себя ограничивал. Да и потом, работать надо — и ему, и ей.

Катя выглядела не очень-то веселой, но в чем дело, не сознавалась. Сказала, что много заграничных учеников. При мысли о том, что его милая крошка не спит ночи напролет, чтобы заработать дополнительные двадцать-тридцать долларов, Кирилл умирал от жалости. Но вдруг ученики — это маскировка? Может, Катя выглядит грустной, потому что она соскучилась? А признаваться не хочет.

Соскучилась… Это было бы чудесно!

— Переводов тоже много?

— Да, присылают.

— Ты, наверное, замучилась переводить мои письма?

— Что вы, Кирилл Андреевич! Переводить ваши письма — сплошное удовольствие. Отдыхаю на них после технической документации.

— А муж не достает? В смысле, бывший.

— К счастью, нет. Ваш друг-громила произвел на него неизгладимое впечатление, — наконец, улыбнулась Катя. — Вадим бежал так, что пятки сверкали.

— Вот и славно!

…Вода в бассейне мерцала голубым и синим, пульсировали на поверхности отражения ярких светильников.

— Давай на выход, — распорядился Кирилл.

В час ночи, когда Коля уже сопел в спальне, зарывшись в подушку, Кирилл еще переписывался с партнерами, проверял заказы и документы, присланные из главного офиса.

Посмотрел счет — за десять дней Катя не истратила с карточки ни рубля. Видимо, и вовсе не собирается ею пользоваться. Да, конечно, лучше не спать по ночам, гробить здоровье и внешность, зато сохранить независимость.

Какая же упрямая девчонка!

Глава 2

Катя

Бывшая свекровь ударила очень больно. Она же обещала отомстить, и она это сделала. Как кобра: расправила красивый капюшон, поиграла трепещущим жалом, прицелилась — и бросилась. Ее укус — ожог, боль волнами разошлась по всему телу.

Я вспомнила, как пришла в офис неделю назад и обнаружила в кабинете совершенно несчастного босса. Глебушка сидел за рабочим столом, подперев лоб ладонью, и был похож на безутешную вдову. Как раз в тот день он был полностью в черном — кожаные брюки с тиснением под питона, элегантный кардиган со свободным воротом и молниями по бокам, крупный кулон и перстень тоже с каким-то черным камнем.

— Глеб, что стряслось? — удивилась я. На милом начальнике лица не было. — Так, подожди!

Я выглянула из директорского кабинета. Пришла мысль: вдруг Глеб притащил сегодня с утра пораньше новую орхидею, а Машка успела покалечить цветок.

Нет, у окна по-прежнему стояли две пустые вазы, никаких изменений.

— Что с Глебом? — шепотом спросила я у подруг. Они удивленно пожали плечами.

— Только что был веселым. Принес фисташковый тортик, сейчас чай пить будем, — ответила Полина.

Я вернулась обратно и сразу же наткнулась, как на частокол, на страдальческий взгляд директора.

— Твоя свекровь сейчас звонила, — Глеб закрыл лицо руками. — Требует тебя уволить.

— Нет! — вырвалось у меня. Я опустилась на диван, мгновенно потеряв силы. — Только не это!

— Угрожает санкциями. Камня на камне не оставит от «Аванты».

Теперь я и сама, как Глеб, закрыла лицо руками.

У меня очень умная свекровь. Ирина Анатольевна нашла наиболее эффективный способ отомстить — вышвырнуть меня с любимой работы. Она прекрасно понимает, что значит для меня «Аванта» и мои друзья. Четыре года, пока я была замужем за Вадимом, свекровь повторяла, что я умница: продолжаю заниматься делом, совершенствуюсь и расту, не оставила профессию, не превратилась в гламурную блондиночку, помешанную исключительно на шопинге, фитнесе и косметических процедурах.

Ирина Анатольевна способна оценить трудолюбие, потому что когда-то осталась с годовалым ребенком на руках и, чтобы выжить, вкалывала за пятерых. Поэтому она всегда меня хвалила и даже — я слышала — мною хвасталась.

А теперь ударила наотмашь.

— Катя, я тебя не уволю, — сказал Глеб. — Пусть она отжимается, дура!

— Она совсем не дура, — убито прошептала я. — Ты ее плохо знаешь. Если она объявит тебе войну, это конец.

— Да что она может сделать!

— Все… Завтра выяснится, что ты не имел права открывать офис в этом жилом доме, у тебя возникнут проблемы с санэпидстанцией, пожарниками. Потом — с налоговой и банком. Тебя задушат штрафами. Или она придумает что-нибудь еще. Она и более крупного предпринимателя может стереть в порошок. А расправиться с тобой для нее вообще не составит никакого труда…

Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Потом я приняла решение:

— Сейчас напишу заявление.

— Нет. Я тебя не уволю! Не собираюсь плясать под ее дудку! Пошла она к черту!

— Глеб… Не впрягайся. Свекровь злится на меня, а ты ей пока не нужен. Но и тебя может зацепить взрывной волной. Ты мой друг, я не хочу тебя подставлять! И девчонок тоже. Если «Аванта» закроется, им тоже придется искать работу.

Милый шеф опустил голову. Я видела, что у него на глазах выступили слезы бессилия. Мне и самой хотелось плакать. Вчера все было так хорошо — мы бурно отпраздновали в ресторане мое освобождение, пили шампанское, веселились, танцевали.

А сегодня наступил час расплаты. Рано я радовалась. История с разводом еще не закончилась. Зато закончилась моя счастливая история с «Авантой». Я проработала здесь семь лет, сначала удаленно, потом — в штате, и каждый день был радостным. Огромная удача — найти такое место, где тебя любят и ценят, большое горе — очутиться вдруг на улице.

Я плохо представляла, как буду жить дальше. Завтра проснусь — а на работу идти не надо. А зарплата? Как я теперь выкручусь?

Шмыгая носом, вытирая слезы, я нацарапала заявление.

— Подписывай, быстро! — приказала я Глебу. — И трудовую книжку давай. Напишешь, что уволена по собственному желанию, сфоткаешь и отправишь ей. Я дам электронный адрес.

— Да не буду я так перед ней прогибаться!

— Глеб, пожалуйста! Сделай это! Поверь, тебе не надо с ней ссориться!

Потом мы обливались слезами и ели фисташковый торт. Хоть что-то должно было подсластить отравленную пилюлю, но торт не помогал. Подруги были в шоке, так же, как и мы с Глебом. Девчонки предлагали подпортить моей свекрови внешность, разрисовать ее лицо синим и черным орнаментом, свернуть набок породистый точеный нос.

— Поехали в областную администрацию! — рвалась на баррикады Маша. — Скажем этой змее все, что мы о ней думаем!

— Да нас даже в здание не пропустят. Там охрана, — вздохнула Полина.

Это все слова… Конечно, мы ничего не сделаем.

* * *

Теперь чувствую себя потерянной и беспомощной. Словно меня закрутило течением мутной реки и уносит все дальше от знакомых мест. Я пытаюсь ухватиться за ветки, свисающие с берега, но только ломаю ногти и сдираю кожу на ладонях.

Конечно, даже если не удастся куда-то устроиться, я не пропаду. Днем буду бегать по урокам, заниматься с детишками и переводить материалы, присланные из других перевод-бюро. Глеб, конечно, как и прежде, будет снабжать работой. Но мы договорились, что платить будет наличкой, чтобы голубоглазая кобра не отследила платежи.

«Импульс», по-прежнему, остается на мне — так и буду переводить письма мсье Массона и документы. Кроме того, Кирилл Андреевич возьмет меня во Францию. Думаю, ему без разницы, что теперь я не сотрудник «Аванты», а фрилансер. А вот других крупных заказчиков могу растерять — не все готовы приглашать на устный перевод независимого специалиста, многие считают, что через фирму надежнее.

Как же тоскливо…

Интересно, когда свекровь успокоится? Через два месяца? Через год? Тогда я смогу вернуться в любимую фирму.

* * *

— Здравствуй, Катюша, это Антонина Романовна, — деловито прозвучало в трубке.

Я напряглась, сердце ухнуло… Почему главбух «Импульса» мне звонит? Зачем? Что-то случилось с Кириллом Андреевичем? Мы с ним недавно разговаривали по скайпу, и у него все было хорошо — если не считать проблему с тюменским филиалом… Он пытался выяснить, почему я такая унылая. Я не призналась, свалила на усталость.

— Катя, ты же где-то недалеко от нашего бизнес-центра работаешь, да? — прощебетала бухгалтер. — Не сможешь забежать на минутку?

— А что стряслось?

Конечно, Антонине Романовне я тоже не стала рассказывать, что до их бизнес-центра мне теперь просто так не добежать, надо пилить на маршрутке из дома.

— Тут для тебя кое-что есть. Но не скажу, это сюрприз. Прибегай, ладно? Мы находимся на десятом этаже.

Вот загадка! Что там может быть? Судя по голосу Антонины Романовны, сюрприз приятный. Неприятных мне уже достаточно!


Кирилл

Все проблемы тюменского филиала были полностью на совести его руководителя. Сам Кирилл ни за что не назначил бы директором капризного и заносчивого двадцатисемилетнего придурка. Но за него похлопотал отец Кирилла, так как Максим являлся сыном его близкого друга. Пренебречь просьбой отца Кирилл не мог, и вот уже целый год в филиале царил бардак.

Юноша, возомнивший себя крутым начальником, обижал опытных работников, игнорировал распоряжения Кирилла, использовал сейф в бухгалтерии, как личные закрома, и постоянно нырял туда за пачками денег. К приезду директора «Импульса» он попытался быстро навести в делах порядок, но проще было прикрыть Монблан листьями папоротника.

Кирилл планомерно раскалялся, как спираль в открытой электроплитке. На четвертый день, закрыв дверь в кабинете, он едва не вытряс из парня душу. Бить не бил, но напугал сильно.