Был уже вечер, когда старенький «форд» Молли подрулил к дому. Как только Отэм увидела ее лицо, она поняла, что миссис Бэйкер обо всем успела растрезвонить. Молли поднялась на крыльцо и села в старое кресло-качалку. Отэм отложила гитару. Молли покачивалась, и кресло устало скрипело.

– Я слышала, что ты натворила. Ты считаешь, что слишком хороша, чтобы убирать грязь за другими?

– Нет. Только, наверно, есть и иная работа?

– Есть, но, возможно, придется вычистить много помоек, прежде чем ее получишь.

Отэм тронула гитарные струны. Прозвучал такой грустный аккорд, что у девушки по спине мурашки побежали.

– Наверно, я не сумела сдержать свой характер.

– Да, характер у тебя есть, чего уж там говорить. Я ведь наблюдаю за тобой и замечаю, что ты иногда сдерживаешься из последних сил. Это хорошо. Надо уметь держать себя в руках, чтобы достигнуть того, чего ты хочешь. – Молли помолчала и вопросительно посмотрела на племянницу сверху вниз. – Чего ты хочешь добиться? Что ты хочешь сделать с жизнью, которую Господь даровал тебе?

– Я об этом много думала. Мне кажется, что больше всего мне хочется, чтобы у меня был мужчина, которого я бы любила, дети, которых воспитывала, и мой дом. Мне не нужно много денег, но их должно хватать на то, чтобы дети были обуты и на столе была хорошая еда.

– А что случилось с той маленькой девочкой, которая хотела быть светской?

Отэм вспомнила тот день и улыбнулась:

– Я много читала, много узнала, многому научилась. Светская… Пожалуй, это образ жизни. Тут я мало что могу, в Тэтл-Ридже.

– Тэтл-Ридж – еще не весь мир. У тебя есть голова на плечах. Ты могла бы прекрасно жить в большом городе, если бы делала это с умом. Добиться можно всего, если ты готова бороться. У меня все было по-другому. Я не получила никакого образования, и никто никогда не говорил мне, что есть какие-то иные возможности. Мне тоже хотелось выйти замуж.

– А почему ты не вышла, тетя Молли? Из-за меня?

Молли отвернулась и посмотрела вдаль отсутствующим взглядом.

– У меня когда-то был мужчина, но он умер от воспаления легких. Я любила этого человека просто до жаса. После того как он умер, я попробовала встречаться с несколькими, но они не могли с ним сравниться. Я решила одна идти своей дорогой. Со мной были мои оспоминания о нем, и у меня была ты. Я не считаю себя чем-то обделенной.

Отэм грустно улыбнулась:

– Я у тебя все еще есть, и я, видимо, не смогу больше что-нибудь зарабатывать. – Она протянула руку и положила ее Молли на колено. – Мне очень жаль, что так получилось с миссис Бэйкер.

Молли удивленно подняла брови:

– Да неужели?

Отэм облизнула губы и расплылась в улыбке:

– Если честно, то не очень. Мне ни разу не было так хорошо с тех пор, как я отдубасила Бобби Джо Проктора.

Молли разразилась гортанным смехом.

– Я горжусь тобой, девочка. Ты не лукавишь сама с собой, и в тебе есть задор. Ты далеко пойдешь. Надо быть очень мужественной, чтобы выжить среди всего этого дерьма, с которым приходится иногда сталкиваться. Я ничего не могу обещать относительно детей – на то есть воля Божья. Но я чувствую, что все остальное, чего ты хочешь, у тебя будет. Если ты хочешь мужчину, тогда ищи его.

Отэм усмехнулась:

– Не думаю, что здесь, в Тэтл-Ридже, удастся найти такого мужчину, какого мне хотелось бы. Бобби Джо и все остальные в городе такие инфантильные… Мне хочется иметь мужа и семью, но сначала я хочу еще поучиться. Я думаю, это должно стоять на первом месте. – Она гладила Молли по руке и с нежностью смотрела на тетку. На протяжении шестнадцати лет они были единственными близкими друг для друга людьми. Мысль об отъезде пронзала Отэм болью одиночества. – Значит, мне придется уехать из Тэтл-Риджа… и от тебя.

Молли кивнула, глаза ее затуманились, и она погладила Отэм по длинным волосам.

– А чему ты хочешь учиться? Кем ты хочешь стать?

Отэм пожала плечами:

– Еще не знаю. Просто хочется быть кем-то большим, чем я сейчас.

– Мне кажется, ты очень хороша и такая как есть. – Молли улыбнулась и встала с кресла. – У нас впереди два года, чтобы все обдумать и спланировать. Поздно уже. Пошли приготовим что-нибудь на ужин.

Отэм встала со ступеньки и пошла за Молли, чье лицо вдруг приняло озабоченное выражение.

– Опять пойдут разговоры. Помнишь, сколько сплетничали после драки с Бобби?

Молли приподняла юбку, повертела бедрами, притопнула ногой и залихватски исполнила джигу, при этом распевая во все горло: «Одно я твердо знаю в жизни, что брань на вороту не виснет! Ты будь сама собой – и точка. Плевать, что скажут люди, дочка!»

Отэм присоединилась к своей тетушке. Ее карие глаза сверкали, юбка развевалась, и, исполнив ирландский степ, они напрочь забыли о существовании города.

Однако уже на следующее утро покатили волны сплетен. «Вы слышали, что сделала эта девчонка Мак-Эван с бедной Линой Бэйкер? Можете себе представить? А помните, как она чуть не убила Бобби Джо? Она просто ненормальная, да и то сказать, чего из нее может выйти путного – живет-то она с этой сумасшедшей Молли Мак-Эван».

По мнению жителей Тэтл-Риджа, Отэм год от года становилась все более наглой, бессовестной и неприличной. «Да уж теперь поздно. Молли ее совершенно распустила. Я слышала, что она даже помогает Такеру гнать самогон. Однажды, рассказывали, пришла домой в стельку пьяная. Речная крыса! Купается в этой речке все время, иногда почти голая. Однако хорошенькая, и с каждым днем становится все лучше. А вы заметили, что она не носит бюстгальтер? Бегает по городу в обтягивающих джинсах – таких узких, что врезаются ей между ног. Совершенно непристойная – безумная, как мартовский заяц. Но сообразительная, для женщины слишком уж сообразительная. Когда-нибудь у нее из-за этого будут крупные неприятности. Попомните мои слова. Эта девчонка Мак-Эван плохо кончит».

Глава 2

Любовь с первого взгляда! Отэм всегда считала, что это не более чем миф, пока не повстречалась с Лонни Нортоном, чужаком в Тэтл-Ридже. Когда она его встретила, ей было восемнадцать. Это случилось в середине августа, и на деревьях, росших вдоль реки, среди зеленых листьев уже начали появляться проблески темно-коричневого с вкраплениями желтого и золотого.

Поборовшись с течением на середине, Отэм вернулась на свое любимое место, в небольшой затон в излучине реки. Лонни сидел на стволе упавшего дерева, рядом с ним торчала удочка. Он следил, как девушка дурачится в воде, и его лицо выражало живейший интерес. Ему было около двадцати пяти лет, у него был квадратный подбородок и настолько яркие глаза, что они казались прямо-таки раскаленными на фоне смуглой кожи, – голубые, как васильки, которые растут по склонам холмов. Волнистые черные волосы блестели на полуденном солнце.

Когда Отэм подплыла к берегу, Лонни подошел к воде и наклонился, чтобы помочь ей вылезти.

– Я видел, ты играешь в опасные игры с течением. Это глупо. Когда-нибудь, ягодка, река отыграется на тебе и ты не выплывешь.

Отэм почувствовала, как учащенно забился ее пульс. Она хотела ответить, но язык словно примерз к небу, а ноги вдруг ослабли и стали дрожать. Молодой человек в ожидании протянул руку. Поскольку у нее никак не получалось произнести хоть одно слово, она протянула свою руку к его. Их пальцы встретились, и они одновременно почувствовали, будто давно и хорошо знают друг друга.

Лонни вытащил ее из воды, и они стояли уставясь друг на друга, пока не расхохотались.

– Ты чего смеешься? – спросила Отэм.

– Не знаю. Просто захотелось смеяться.

– И мне тоже.

Подчиняясь единому порыву, они пошли и сели на упавший ствол. Разумеется, ритуал представления и обмена любезностями был соблюден, но все это было несущественно для Отэм – имя, возраст и все такое. Ее интересовал этот мужчина сам по себе. Он был высокий, очень крепкого сложения, но движения его были мягкими. Она внимательно наблюдала за его лицом, когда он говорил. У него была кривая улыбка и привычка время от времени поднимать бровь. Однако больше всего ее тронули его глаза. Порой в них светилось глубочайшее одиночество, но когда он смотрел на нее, то глаза его загорались и казалось, что он вот-вот рассмеется.

В такие мгновения ей хотелось протянуть руку, дотронуться до него, прогнать одиночество, снова вернуть блеск его глазам. И очень хотелось спросить почему. Что же случилось в твоей двадцатипятилетней жизни, что ты ощущаешь такое одиночество? И что, наконец, ты видишь в моих глазах, что возвращает тебе радость? Неужели они говорят, что я, кажется, люблю тебя, Лонни Нортон?

Когда он поднялся, чтобы уходить, уже наступил вечер. Отэм попрощалась – зная, что на самом деле это только начало.

Лонни вернулся на другой вечер, и на следующий, и на следующий. По мере того как они беседовали, Отэм начала понимать природу этой тени, которая то и дело набегала ему на лицо. Она также узнала, что та странная связь, которая мгновенно и столь неразрывно их соединила, таилась в схожести их жизней. Как и Отэм, Лонни вырос не зная родительского тепла. Поэтому каждый из них чувствовал в другом скрытую, но страстную тоску. Впрочем, Отэм была счастливее. Она не ведала, что такое потеря родителей, у нее была Молли; а у Лонни был только штат Иллинойс.

Лонни едва исполнилось десять лет, когда его маленький безопасный мирок вдруг рассыпался в прах. Они с братом Арти весело играли в летнем лагере, когда их родители погибли в сгоревшем доме. Никто из родственников не захотел взять к себе двух неугомонных сорванцов; братья перешли на попечение штата и были направлены в дома призрения. Немногие семьи изъявляли желание взять на воспитание сразу двух мальчиков, и поэтому их часто разлучали. Но когда такое случалось, пожив неделю-две в своем новом доме, то один, то другой убегал на поиски брата. К тому времени как Лонни исполнилось восемнадцать, он побывал в шести разных сиротских домах. Арти обладал более беспокойным характером и сменил десять приютов. Лонни не сомневался, что социальные работники вздохнули с облегчением, когда братья наконец достигли совершеннолетия.