Рикардо пробежал глазами газетное сообщение. Тело Альфонсо Переса было найдено вчера днем недалеко от аэропорта. При нем обнаружен пустой «дипломат». Деньги и документы остались при убитом. Шофер такси опознал в Пересе пассажира, которого вез утром из города от агентства, где работал Перес, до аэропорта. Возможно, убитый собирался срочно улететь из Мехико. Однако в администрации страхового агентства сообщили, что помощник начальника отдела Перес не имел в настоящее время отпуска и не запрашивал его.

Вечером того же дня была застрелена на пороге своей квартиры секретарша того же отдела Фуэнсанта Монкайо. Сумочка с деньгами, ключами и документами осталась при ней. Полиция считает, что два убийства связаны между собой, более того, судя по «почерку», возможно, совершены одним и тем же преступником. Судя по сведениям, полученным от соседей сеньориты Монкайо, Альфонсо Перес был ее любовником — он часто приходил к сеньорите Монкайо и задерживался до утра.

Потрясенный Рикардо пробежал глазами остальные сообщения, но они не содержали для него ничего интересного. Был убит какой-то известный в преступном мире вымогатель Винсенте Гавальдон по прозвищу Пиявка. Рикардо отбросил газету. Его бил озноб — сказывалось напряжение прошлой ночи, которую он провел в больнице, ожидая, когда закончится операция. По-видимому, это было следствие перенапряжения, но ему в голову вдруг пришла шальная мысль — а вдруг нападение на Рохелио тоже как-то связано с цепью этих нераскрытых убийств? Но затем Рикардо прогнал эту мысль.

В его кабинет зашел Леандро Морено.

— Слышал новости? — покачал головой помощник. — Сразу два убийства, и оба в отделе у Саморры. Я думаю, это очень повредит ему в глазах начальства.

— Но он-то здесь ни при чем, — пожал плечами Рикардо. — Мало ли какими делишками занимался этот Пончо. Мне он, по правде сказать, всегда казался скользким типом.

— Он-то, может быть, и ни причем, — сказал Леандро, — но происшествие в отделе не красит его руководителя. Так что выберут тебя, попомни мое слово.

В дверях показалась Роберта:

— Сеньор Линарес, вас просит зайти сеньор Альварес-дель-Кастильо.

— Ну посмотрим, кто из нас прав, — улыбнулся Леандро Морено. — Смелее!

Когда то же самое было сообщено в региональный отдел, Федерико Саморру не нужно было подбадривать. Он смело шел на встречу с заместителем генерального директора, ведь он был уверен, что повышение получит именно он по той простой причине, что соперника не существует физически.

«Ниньо — славный парень, — думал Саморра, подходя к лифту, — работает быстро, точно, аккуратно. Ему еще ни разу не сели на хвост». Он вспомнил Пончо. «Каким подлым оказался змееныш. А ведь я его прочил на свое место. Не выдержал, жадность попутала, решил сразу схватить куш».

И Пончо, и Пиявка подписали себе смертный приговор, собравшись шантажировать такого матерого преступника, как Федерико Саморра. Он презирал шантажистов и считал их отбросами человеческой породы, достойными только того, чтобы их безжалостно давили. У него давным-давно был разработан метод борьбы с подобными сеньорами. Он немедленно соглашался уплатить любую сумму денег, которую они требовали, на любых условиях. Он безропотно согласился бы принести и миллиард песо — оставить их на пустыре или в камере хранения на вокзале. Дело в том, что Саморра никогда не отдавал, собственно, деньги, а ограничивался тем, что подсовывал шантажистам «куклу» — пачки нарезанной бумаги, где денежные купюры были только сверху. Но это было еще не все. В одну из таких пачек вкладывался миниатюрный датчик, который издавал попискивание, не слышимое человеческим ухом. Однако его улавливал приемник, находившийся в руках Ниньо или другого наемного убийцы. Какие бы средства предосторожности ни соблюдали шантажисты, какие бы хитроумные способы передачи денег ни придумывали, они все равно рано или поздно получали пачки «денег», а с ними и датчик, который безошибочно указывал убийце местонахождение его жертв.

Именно так погибли Пончо и Пиявка. «Мерзавец, — подумал Саморра, снова вспомнив своего помощника, — зачем Фуэн впутал в это дело? Видит Бог, мне было очень жаль убирать ее. Но ведь у меня просто не было другого выхода».

Разумеется, подсунуть такой датчик Линаресу Федерико Саморра не мог. Но у него довольно давно была приготовлена фотография конкурента. Он уже не раз подумывал, не отделаться ли от него раз и навсегда. Теперь — после убийств в отделе — других путей не оставалось. Да и Ниньо все равно вышел на работу. Пусть уж делает все разом, а потом может отдыхать.

Думая так, Федерико Саморра поднялся на 17-й этаж и подошел к двери, на которой сверкала начищенная медная табличка: «Заместитель генерального директора». Он распахнул дверь, и на миг ему показалось, что в просторном кабинете трудно дышать. Чтобы не задохнуться, ему пришлось ослабить узел галстука. Перед ним радом со столом дона Педро стоял Рикардо Линарес!

— Садитесь, сеньоры, — указал на кресла дон Педро. — Я вызвал вас, чтобы сообщить вам решение совета директоров.

Саморра с трудом опустился в кресло. Он тяжело дышал.

— Что с вами, дон Федерико? — участливо спросил дон Педро, но тут же спохватился: — О, понимаю… Для вас это, без сомнения, такой удар.

Федерико Саморра в ответ прохрипел что-то неразборчивое.

— Вы, наверно, и не знали, что они любовники, — покачал головой Альварес-дель-Кастильо.

Вместо ответа Саморра лишь отрицательно затряс головой.

— Мне очень прискорбно, дон Федерико, — сказал сеньор Альварес-дель-Кастильо, — но совет директоров принял решение назначить на место заместителя сеньора Рикардо Линареса. Возможно, на их решение повлияли неприятные события, произошедшие в вашем отделе. Я понимаю, что вы в этом не виноваты, но я ничем не могу вам помочь.

Федерико Саморра внезапно встал и, не говоря ни слова, покинул кабинет начальника.

Дон Педро только покачал головой.

— Да, обстоятельства явно сложились не в его пользу. Но я рад, я всегда хотел видеть вас, сеньор Линарес, на своем месте. Поздравляю.

Выйдя от сеньора Альварес-дель-Кастильо, Рикардо первым делом поспешил в архив. Он хотел поделиться радостной новостью с Милашкой. Но ее на месте не оказалось.

ГЛАВА 49

На кухне Розиного дома Лаура и Томаса пили кофе. Роза спала, и они позволили себе отлучиться от ее постели, что случалось в эти дни очень редко. Роза по-прежнему была очень слаба, хотя никаких органических повреждений у нее не было. Когда в ту ночь Розу привезли в больницу, врачи констатировали у нее тяжелое нервное потрясение. Им удалось привести ее в чувство, но как только она пришла в себя, она все вспомнила и ей опять стало хуже, и врач счел за благо дать ей снотворное. На следующий день Лаура настояла на том, чтобы забрать ее домой. Врач больницы дал свое согласие, потому что считал, что в домашней обстановке, среди близких людей Роза быстрее придет в себя. Лаура забросила все другие дела и целые дни проводила в доме Розы, помогая Томасе ухаживать за больной.

— Не могу я понять, Лаура, — чуть не плача, говорила Томаса, — если доктор сказал, что у Розы сердце здоровое и другой болезни тоже нет, то почему ей не становится лучше.

— Доктор Родригес сказал, что она перенесла очень сильный удар и нервная система еще не справилась с этим. Как только она вспоминает, что произошло, ее болезнь опять усиливается. Вот почему мы должны охранять ее от всяких потрясений.

В кухню вошла Дульсе:

— Там Эрнандо пришел и спрашивает, можно ли войти к маме.

Лаура вышла в гостиную. С той самой памятной ночи бала Эрнандо постоянно пытался быть поближе к Розе. Он хотел увидеть ее в больнице, потом много раз звонил и приходил к ней домой.

— Ну как она? — спросил Эрнандо, увидев Лауру.

— Пока не очень хорошо. Я сказала ей, что ты заходил, но она пока чувствует себя очень слабой и не хочет никого видеть.

— Лаура, я готов убить себя, что не заступился за нее тогда.

— Убивать себя не имеет смысла, ты можешь помочь ей по-другому. Каролина оклеветала ее в глазах всех и показала фотографии Розы с человеком, который шантажировал ее. Я считаю, что надо обратиться в полицию. Если его разыщут, вся эта гнусная ложь будет развеяна.

— Хорошо, я возьму одну из фотографий и пойду в полицию. Как ты думаешь, что еще можно сделать? Может быть… — он колебался, — может быть, стоит известить Розиного мужа?

— Мне кажется, это настолько личное дело, что его может решить только сама Роза.

— Бедная Роза, сколько ей пришлось пережить.

— Да уж, ей досталось в последнее время.

— Хорошо, тогда я пойду и зайду опять завтра. Если тебе что-то от меня понадобится, звони.


В это же время Херувим вел разговор со своим сообщником Чавой.

— Я узнал, что она сейчас заболела и из дома не выходит.

— Это плохо. В доме мне делать нечего, — отозвался Чава.

— Я буду следить за домом. Может быть, ее повезут на машине к врачу или еще куда-нибудь.

— Ну и что нам это даст? Где я там могу спрятаться?

Херувим почесал в затылке. Эта затея представлялась ему все более опасной.

— Слушай, — с надеждой сказал Чава. — Ты же сказал, что она заболела. Так, может, она помрет. Тогда чего же мне зря рисковать.

— Верно, — задумчиво протянул Херувим. Собственно говоря, он с самого начала не был в восторге от этого задания. Только как быть с Пиявкой. Задумавшись, он машинально перелистывал страницы свежей газеты, пока не дошел до хроники происшествий. Вдруг он хлопнул себя по лбу и заорал:

— Чава, смотри сюда.

— Что там такое?

Херувим сунул ему под нос короткую заметку из раздела происшествий, которая начиналась фразой: «В Мехико убит Винсенте Гавальдон, известный в уголовном мире по кличке Пиявка».