Константин Сычев - Роман Молодой

– Я не виноват в том преступлении! – пробормотал на хорошем татарском языке князь Иван. – Я только поддержал своего слугу, Федора, но убийство князя Юрия – его собственное дело!

– Дело не в убийстве, Иванэ, – весело сказал Джанибек. – В том не было преступления, ибо я сам выдал глупого Юрке на расправу…Это даже можно считать справедливой казнью! (Иван Иванович с облегчением вздохнул.) Здесь другая беда! На тебя поступила жалоба от Андрэ из Суждалэ! Он просит отнять у тебя ярлык на Уладэ-бузург и передать ему! Андрэ считает тебя недостойным быть великим коназом и обвиняет Мосикэ в захвате чужих земель, приводя в пример твоего слугу Фэдэрэ! Неужели он прав?

– Нет, не прав, государь! – возмутился Иван Московский. – Что касается Федора, то ты сам одобрил его действия! И никто, кроме этого Андрея, меня не обвинял! Пусть явится сюда и попробует доказать свои вздорные наветы!

– А, так это нетрудно! – хан привстал со своего трона и хлопнул в ладоши. Из неосвещенного угла приемной залы вышел верный ханский раб – рослый, широкоплечий, с гладко выбритой головой. – Сбегай-ка, Улуй, к тому коназу Андрэ, – распорядился Джанибек, – и пусть он идет сюда без промедления!

– Слушаю и повинуюсь, государь! – выкрикнул раб, устремляясь к выходу.

– А пока поведай мне, Иванэ, о пожаре в твоей Мосикэ, – молвил ордынский хан, вновь удобно усевшись на своем золоченом троне.

– Нас постигло огромное горе, государь, – начал свое повествование московский князь. Он подробно рассказал о случившемся несчастье, об убытках, людских жертвах и возникших беспорядках.

Хан, откинувшись на спинку трона, с улыбкой слушал своего данника. – Якши, якши, – периодически повторял он, прищурив глаза.

Едва только Иван Красивый успел изложить суть дела, как дверь в приемную залу отворилась, и ханский раб ввел сгорбившегося, поникшего князя Андрея Константиновича. Увидев стоявшего на коленях у ханского трона великого князя Ивана, он еще больше помрачнел и, упав на пушистый ковер, медленно, как старик, пополз вперед.

– Встань же! – приказал Джанибек, когда князь Андрей униженно поцеловал тронную ступеньку. – Салям тебе, бестолковый Андрэ!

– Салям галяйкюм, премудрый государь, наше золотое солнце и серебряный месяц! – простонал князь Андрей. – Живи не одно столетие, славный мудрец и всемогущий повелитель!

– Ладно тебе, Андрэ, – рассмеялся хан Джанибек, довольный лестью и хорошим татарским языком суздальского князя. Вся его видимая суровость исчезла. – Изложи свою жалобу и не утаивай правды!

– Я жалуюсь тебе, государь-батюшка, – заплакал глядевший в пол Андрей Константинович, стараясь не смотреть на московского князя Ивана, – о жестокости и несправедливости моего брата, князя Ивана…Он очень злой, грубый, жадный и хочет меня погубить!

– Это правда, Иванэ? – спросил, прищурившись, хан Джанибек.

– Нет, государь! – громко сказал Иван Иванович, глянув с презрением на князя Андрея. – Я жил в мире с его батюшкой, Константином Василичем, но он недавно умер. Говоря же об этом Андрее, я могу поклясться, что никогда его не обижал! Я до сих пор не пойму: чего он так взъерепенился?

– Как же! – раздраженно буркнул князь Андрей. – Неужели ты забыл тот несчастный Муром? А теперь простер свои руки до Смоленска и Брянска! Те князья всегда враждовали с Москвой! А сейчас – не успевают присылать к тебе своих людей с подарками! Вы даже посадили в Брянске своего владыку и так повели дела, что этот лесной город погряз в беспорядках и мятежах!

– Здесь нет моей вины! – возмутился Иван Иванович. – Известно, что прошлым летом брянский князь Василий жестоко наказал своих людей за самоуправство, и это вызвало возмущение черни. Но князь Василий легко расправился с мятежниками и сейчас там – тишина да покой! Об этом рассказали нам приехавшие в Москву брянские люди. Я не причастен к брянским событиям…

– А почему ты, Андрэ, – вмешался в разговор Джанибек, – обвиняешь Иванэ в той смуте?

– Потому что, государь, – сказал, осмелев, князь Андрей, – Москва всегда устраивает беспорядки в соседних уделах! Стоит только какому-нибудь князю связаться с Москвой, как на его земли обрушиваются беды и несчастья!

– Это только совпадение! – возразил московский князь. – В Брянске нет моих людей!

– Нет? – вскинул брови князь Андрей и впервые пристально посмотрел на Ивана Ивановича. Тот выдержал и не отвел взгляда от больших синих, с покрасневшими от бессонной ночи белками глаз. – Неужели ты забыл жестокую брянскую смуту, случившуюся полтора десятка лет тому назад? Тогда брянцы убили князя Глеба, друга или слугу твоего батюшки, посаженного им в Брянске! Разве это случилось не по вине Москвы? А может ты забыл о мятеже в Брянске во время страшного поветрия? Нет, сомнения, что и там не обошлось без участия московских людей…

– В этих словах есть правда, – задумчиво сказал Джанибек-хан. – Я слышал об этих событиях!

– За что ты так суров, государь? – молвил, едва сдерживая слезы, Иван Московский. – Я тогда не был ни великим князем, ни московским правителем и ничего не знал об этих делах…

– Зато все твои бояре замешаны в тех бедах! – громко сказал Андрей Константинович, подняв голову и с гордостью глянув на ордынского хана. – Благодарю, государь, что ты поверил моим правдивым словам!

– Поверил? – поднял свои густые черные брови Джанибек. – Неужели? Эй, Дзаган! – крикнул вдруг он. Из темного угла вышел ханский денежник и, приблизившись к трону, склонился перед своим повелителем в низком поклоне. – Скажи-ка, Дзаган, – молвил Джанибек, – сколько серебра привез нам этот глупый Андрэ?

– Весь «выход», государь, сполна и богатые подарки, ценой в четверть «выхода», – ответил денежник.

– Ладно, – повеселел Джанибек и почесал рукой затылок, – а сколько добра доставил нам Иванэ?

– Раза в три больше, государь, – скривился в улыбке Дзаган. – И «выход», и подарки…

– Тогда иди, Дзаган, – весело сказал Джанибек, обратив взор на русских князей. – Что ж, я вижу, что вы выполнили свои обязательства перед моей казной. Но, тем не менее, вы оба виноваты в том, что плохо управляете вверенными вам землями и устраиваете там беспорядки! За это вы должны заплатить в мою казну пеню! Ты, Иванэ, должен внести три тысячи моих серебряных денег! Это – за жалобы на тебя…

– Так ведь жалоба была только от одного глупца Андрея! – вскричал, перебивая хана, князь Иван.

– Не только от Андрэ, бестолковый коназ! – поднял руку ордынский хан. – На тебя жаловался также Иванэ из Стэрэдубэ! Он недавно получил у меня ярлык на свой город…

– Иван Стародубский? – поднял свои красивые тонкие брови Иван Иванович. – Вот тебе, каков друг и слуга моего батюшки!

– Неужели ты думаешь, что мы такие дурачки, чтобы напрасно ходить с жалобами к самому государю? – усмехнулся князь Андрей, радуясь горю своего недруга.

– Ты зря перебил меня, Иванэ, – кивнул головой Джанибек. – Это – признак твоей грубости! За это я прибавляю тебе еще тысячу монет! Теперь ты должен мне четыре тысячи денег! Понял?

– Да, государь, – грустно промолвил князь Иван, склонив голову. Он понял, что лучше смириться с тем, что есть, чтобы совсем не разориться.

– Я подтверждаю твое право, Андрэ, на те города, которые я пожаловал твоему батюшке! – продолжил свою речь хан. – Это: Новэгэрэ, Суждалэ и Гэрэ-бузург. За такие богатые города ты должен внести в мою казну две тысячи серебряных денег! И ты получишь ярлык на владение городами только после уплаты назначенной суммы!

– Вот какая беда! – подумал князь Андрей. – Дорого придется заплатить за отцовские города – Нижний, Суздаль и Городец! Какой же я глупец, что приехал с жалобой на молодого князя Ивана! Наказал и его, и себя!

Однако вслух он сказал: – Благодарю тебя, славный и могучий государь! Я принимаю твои слова, как великую милость! Будь же ты жив, невредим и здоров, наше золотое солнце!

– Ну, а теперь идите, мои верные рабы, и не забудьте доставить сюда нужное серебро! – расплылся в широкой улыбке Джанибек-хан.

Выйдя из ханского дворца на воздух, оба князя посмотрели друг другу в глаза и засмеялись.

– Вот как идти к царю с жалобами, брат! – сказал Иван Иванович. – Сам себя и наказал!

– Ох, злее зла татарская честь! – буркнул князь Андрей и вздрогнул от страха. – Неужели донесет? – мелькнула мысль.

– Не бойся, Андрей Василич, – склонил примирительно голову князь Иван, – я не пойду доносить на тебя! Неужели я не понимаю, что сам же от этого пострадаю? Зачем нам ссориться? Вот если бы ты не ходил к царю со своими оговорами, твоя грамота на вотчины была бы куда дешевле. Эх, ты…

И князья разошлись по своим юртам, довольные хоть тем, что поняли нелепость своей вражды и сделали шаг к примирению.

В один по-зимнему холодный ноябрьский день 1355 года Брянск напоминал кипящий котел. По Большой Княжей дороге проносились телеги с купеческим добром: не успев наторговаться, богатые люди Смоленска, Тарусы, Великого Новгорода и других славных городов, приехавшие за брянскими мехами, спасались бегством.

Вслед за одним бунтом, который князю едва удалось подавить, вспыхнул новый взрыв народного недовольства.

В прошлом году, когда князь Василий расправился с нарушившими покой его заповедного леса злодеями, горожане взбунтовались. Однако богатые люди города – купцы и ремесленники – попытались успокоить простонародье, попросившись на прием к своему князю. Они собрались на Красной площади, выбрали из своих рядов наиболее достойных и послали их к стенам княжеского детинца.

Но князь отказался выйти «ко всякому сброду» и они, безуспешно простояв, разошлись по городу, сея среди горожан смуту и неурядицы.

Наконец, недальновидность князя и «крамольные слова» мятежников привели к массовым беспорядкам. Собравшись в большую толпу, горожане напали на купеческие усадьбы и стали грабить не поддержавших бунт богачей. Черный дым от пожара охватил брянский посад, и князь Василий немедленно послал на подавление мятежа почти пять сотен дружинников. «Злые крамольники» не ожидали от князя таких решительных действий, поэтому при первом же столкновении с княжеским войском они разбежались. До самого вечера тушили пожар княжеские люди: и воины, и челядь. А поскольку людей не хватало, князь Василий распорядился вывести из тюрем «лютых татей», которые под конвоем прибыли на пожар и помогали бороться со стихией. На некоторое время город затих, и, казалось, князю удалось навести долгожданный порядок. Напрасно бояре пытались убедить князя «не злить без надобности чернь и не верить во временную тишину»! Они напоминали князю Василию о событиях недалекого прошлого, когда брянцы не только отчаянно сражались с отборными дружинами покойного князя Дмитрия, но даже лишили жизни в городе самого князя Глеба Святославовича!