Константин Сычев - Роман Молодой

– Это так, – кивнул головой Довнар Зиновьевич. – Мы слышали о дружбе москалей со Смоленском и Брянском. Это – большая беда для Литвы! Но Смоленск от нас недалеко, и скоро настанет нужное время…

– А вот с Брянском дела хуже! – усмехнулся Константин Васильевич. – Смолянам удалось посадить своего Василия на место покойного Дмитрия! А москвичи дали Брянску своего епископа…А Брянск – богатый удел! Там немало серебра и мягкой рухляди! И тот Василий, получив от царя грамотку, шлет в Москву посла за послом! Его люди вылизали весь зад Ивану Красивому! Нет, пока тот Василий сидит в Брянске, не будет покоя ни у нас, обиженных Москвой, ни у вас, в славной Литве!

– Скажу тебе по секрету, княже, – усмехнулся разгоряченный винными парами литовец Гинвил, – но никому об этом не говори…Наш славный князь и король Альгирдас недоволен брянскими событиями и совсем не признает того князя Василия!

В этот момент его товарищ, литовец Довнар, встрепенулся, подскочил и толкнул говорившего в бок. – Помолчи, Гинвил, – прошептал он. – Это не нашего ума дело! Наш господин Альгирдас не одобрит твоих слов!

Князь Константин Нижегородский не услышал слов Довнара, но по тому, как покраснел и осекся Гинвил, сразу же догадался, что случилось.

– Нечего меня бояться! – громко сказал он. – Здесь можете свободно говорить! У меня нет соглядатаев Ивана Московского ни при дворе, ни, тем паче, за пиршественным столом! Так что не таите от меня слов или дел вашего господина и моего брата Ольгерда!

– Ну, если так, княже, – успокоился Гинвил, – тогда я сообщу о нашей тайне…Могучий Альгирдас собирается изгнать князя Василия из Брянска! Мы поджидаем удобное время и готовим войско. У нас есть немало своих сторонников в Брянске и настоящий, законный брянский князь!

– Кто же? – вскинул брови князь Константин. – И где вы нашли его?

– Это князь Роман Молодой, – улыбнулся Довнар Зиновьевич, – сын покойного Михаила Асовицкого! Он – внук Романа Старого, возродившего древний Брянск!

– А, Роман Молодой, – разочарованно буркнул нижегородский князь, – владелец захудалого Глухова и зять Тита Козельского…Я слышал о нем, но сомневаюсь, что он подходит для Брянска. Разве он осмелится при своей малой значимости враждовать с Москвой? Это просто нелепо!

Князь Василий Иванович ехал на охоту. Август 1354 года был на редкость теплым и солнечным. Спала лишь тяжелая июльская жара, но лето уходить не собиралось. Даже листва на деревьях сохраняла зеленую свежесть и почти не пожухла.

– Вот какая благодать! – думал про себя князь, покачиваясь в седле. Его любимец, черный, как воронье перо, конь, уверенно шел рядом с конем княжеского охотника Безсона Коржевича. За ними следовал небольшой отряд из двадцати лучших княжеских дружинников и десятка опытных охотников.

Путь был недальний, и князь не спешил. Он любил медленную езду, во время которой дремал и размышлял. В этот год он удачно съездил в Орду. В самом начале мая, когда вошли в берега реки, появилась листва на деревьях, и тонкий аромат зеленых трав, цветов и влажной земли стоял в воздухе, брянский князь выехал со своими людьми на известный ордынский тракт. Они приехали в Сарай без задержек и расположились в тех же самых гостевых юртах, где жили в прошлом году.

Хан Джанибек пребывал в своей столице и сразу же, как только боярин Кручина Миркович сдал в ханскую казну серебро и меха, принял брянского князя.

Ордынский хан был не в духе: накануне приезда русских скончался его тайный советник – умный и покорный воле своего повелителя Тугучи. Теперь слева от ханского трона стоял сорокадвухлетний сын умершего Тютчи. В отличие от своего отца, он был невысок, но широкоплеч, круглолиц и толстоват.

Хан Джанибек не любил полных людей и терпел перед собой Тютчи лишь потому, что тот хорошо ведал бумажную работу и знал не только русский и татарский языки, но арабский и персидский. Имея такого слугу, подозрительный Джанибек не нуждался в переводчиках, которым не доверял.

И в этот раз, принимая Василия Брянского, он не раз кивал своему тайному советнику, чтобы тот задавал по-русски вопросы волновавшемуся и сбивчиво говорившему по-татарски князю. В конце концов, разговор, в котором звучали лишь восхваления в адрес «славного государя», хану надоел, и он сказал: – Возвращайся, Вэсилэ, в свой Брэнэ! Ладно, что вовремя и сполна доставил свой «выход» с добрыми подарками! А теперь уходи…И если не хочешь сам приезжать в мой славный Сарай, тогда присылай серебро в двойном числе!

Князь Василий, стоявший на коленях, ударился при этих словах хана лбом об пол так сильно, что даже толстый персидский ковер не загасил стука. – Какой же хитрый наш царь! – подумал он в этот момент. – Я и так плачу огромный «выход»! Еще покойный Дмитрий Романыч платил столько же серебра, но сам в Орду не ездил!

Видя как неуклюже, но подобострастно отступает к двери брянский князь, пятясь, стараясь не повернуться к хану спиной, Джанибек не выдержал и с хрипом, покачиваясь на троне, захохотал.

Еще долго потом вспоминал князь Василий хищное, оскаленное лицо смеявшегося хана. В тот же день он выместил свои гнев и унижение на постельничем, не успевшим накрыть стол к приходу своего князя. – Нет тебе оправдания! – кричал князь, осыпая пощечинами напуганного Белько, а когда тот упал перед ним на колени, с размаху ударил плакавшего навзрыд слугу ногой в зад.

И все же брянский князь был доволен своей дальней поездкой. Вспоминая свое долгое прошлогоднее «сидение» и зная, как другие князья целые месяцы ожидали ханского приема, а потом еще дольше – разрешения на отъезд домой, он успокаивался.

Вернувшись в Брянск, князь Василий энергично занялся делами: назначил нового тиуна, заменил огнищанина, отвечавшего за княжеское хозяйство, и даже поменял прежних теремных слуг. Супоню Борисовича, бывшего тиуном при князе Дмитрии, он послал воеводить в крепость-сторожку, располагавшуюся в нескольких верстах к северу от Брянска. Его брата, Воислава Борисовича, отправил воеводой в Почеп. Такая же участь постигла и их двоюродных братьев – Жиряту и Сбыслава Михайловичей, которых он, вместе с «работными людьми», послал на самый юг своего удела – заново отстраивать Севск.

Брянские бояре неохотно уезжали из столицы удела, восприняв княжескую волю как опалу. Оставшиеся же в городе бояре тоже были недовольны: новый брянский князь не сдержал своего обещания – ничего не менять в жизни знати – и выдержал лишь немногим больше года. Если бы не епископ Нафанаил, брянская знать наверняка бы взбунтовалась.

Воспользовавшись как-то отсутствием князя Василия в городе, бояре собрались в думной княжеской светлице на совет.

– Князь Василий стал зажимать нас, своих верных людей! – сказал, как бы открывая совещание, княжеский мечник Сотко Злоткович. – Он отослал именитых бояр на окраину, нанеся вред нашему городу и уделу! Сейчас он взялся за наших братьев, а скоро доберется и до нас! Неужели нам придется убираться, Бог знает куда, на старости лет?

– Это все не случайно, братья! – молвил, вставая из середины, боярин Борил Миркович. – Разве вы не помните, что сразу же после смерти славного князя Дмитрия, все ныне опальные бояре, начиная от Супони Борисыча, предлагали объявить нашим князем Романа Молодого? И высказались против Василия Смоленского? Вот причина их ссылки! Наш князь Василий откуда-то узнал об их споре и вот отомстил нашим братьям!

– Неужели кто-то донес ему?! – подскочил со своего места Коротя Славкович. – Видно так и было! Нет сомнения, что князь обо всем проведал! Но кто же нас заложил?!

В светлице установилась полная тишина.

– Ты же наш мечник, Сотко Злоткович?! – вдруг выкрикнул, не вставая, Юрко Брежкович. – Вот и узнай, кто наушничает новому князю и поливает нас, славных бояр, несмываемой грязью! Разве мы княжеские холопы, а не вольные бояре?!

– Я не хочу устраивать слежку за своими братьями-боярами! – возмутился Сотко Злоткович. – И я сам сейчас пребываю в княжеской опале: князь еще ни разу не приглашал меня на беседу и до сих пор не удостоил меня добрых слов! А ведь мои люди сделали столько нужных дел! К тому же, я ни в чем не провинился перед князем!

– Вот вам, братья, и новый князь! – возмутился Борил Миркович. – Мы совершили огромную ошибку! И ее надо исправлять!

– А может, примем постановление и подадим князю Василию прошение, чтобы он перестал нас зажимать? – предложил боярин Коротя. – А если не одумается, мы все уедем из Брянска! Тогда он пожалеет!

– Нет уж! – вскричал, побагровев, Юрко Брежкович. – Пусть сам уходит отсюда! Мы здесь прожили всю жизнь и совершили столько добрых дел! У нас немало заслуг перед уделом!

Бояре загудели, заволновались.

– Успокойтесь же, знатные люди! – поднял руку молчавший доселе епископ Нафанаил. – Я знаю о княжеском гневе на наших славных бояр – Супоню, Жиряту и других! Не следовало на них доносить! А если бы вам донесли о чем-то подобном? Вы бы стерпели? Вся беда – в бессовестном доносительстве!

– А если этот доносчик сегодня же сообщит князю о нашем нынешнем совещании? Что нам тогда делать?! – вскричал Борил Миркович. – Неужели останется только умирать?!

– Ничего не останется, славный боярин! – сказал с уверенностью в голосе брянский епископ. – Я уже говорил на этот счет с князем, и он пообещал мне, что больше не будет беспокоить вас! И вскоре вернет назад Супоню с остальными опальными боярами…Так что вам нечего волноваться!

– Пусть лучше укротит свою неуемную плоть! – буркнул Юрко Брежкович. – Не успел воссесть на княжеский «стол», как сразу же привез себе ту бесстыдницу Шумку, назначив своей ключницей! Он позорит свою красавицу-супругу!

– Ладно, брат, – остановил своего товарища боярин Борил, – это нас не касается! Всем известно, что князья очень падки на красивых женок! Разве вы не помните Дмитрия Красивого и Василия Храброго?! Нашему новому князю далеко до них!