– Прекратите! – вскрикнула княжна, пытаясь встать или просто пошевелиться, но мужчина был слишком силён, придавливая её к стулу. Он прикоснулся своими холодными, шершавыми губами к шее княжны и долго не отпускал её, как бы Александра ни пыталась сопротивляться, как бы ни боролась с ним. Ком отвращения и страха подошёл к горлу княжны. Военный в это время вдруг рывком подался назад, схватив её за талию, и перетащил к себе на ноги, захватив обе руки и корпус девушки левой рукой и продолжая разрывать и снимать платье и чулки княжны правой.

– Как же хорошо, что я решился пустить тебя в чёртов вагон! Кто бы мог подумать, – он со злостью укусил Алекс за плечо, девушка вскрикнула, – молчи! – он схватил её за шею и стал придушивать, – ну что, нравится? Нравится? Пришла такая вся приличная, воспитанная, думала, что я не пойму, кто скрывается под этой маской…

Вдруг что-то звякнуло за дверью, унтер-офицер отвлёкся; «Это единственный шанс» – мелькнуло в голове Александры, и она со всей силы каблуком туфли ударила по стоящей рядом стопе офицера. Тот взвыл, руками впился в ноги и живот Александры, освобождая ей правую руку, которой она, согнув предварительно в локте, нанесла сильный, а главное точный удар по уху мужчины. Он потерял сознание.

– Господи! – воскликнула перепуганная, еле дышащая Александра, выскочила из злополучного купе и побежала туда, куда сама судьба велела ей. Пробежав до начала длиннейшего в её жизни вагона, тяжело дыша и постоянно оглядываясь, Александра не заметила только что вышедшего откуда-то военного и врезалась в него, перепуганная, чуть не плача, проговорила: «I’m sorry! Pardonner!85», – и, осознав, что сказала то, чего не следовало, закрыла рот рукой.

Мужчина, аккуратно подхвативший девушку, чтобы удержать от падения, отпустил её вскоре, увидев неподдельный ужас во взгляде её. Внимание его привлёк внешний вид княжны: её платье было изорвано в клоки, один чулок снят, та же нога была разбита, кровоточила, коса растрёпана, на шее, руках и ногах красные следы.

– Я вижу, Вам нужна помощь? Извольте, я помогу, – проговорил офицер, подаваясь вперёд.

Александра отшатнулась и хотела вновь побежать, однако странная ясность струилась из глаз офицера, да и выглядел он в точности как Олег.

– Госпожа, Вы же из интеллигенции? Поверьте, я Вас не обижу.

И Александра поверила, сама не зная отчего. Молодой человек немедленно представился и просил её войти в другой, офицерский вагон. Здесь было тихо и убрано, уж не пахло так отвратительно, и люди были приятнее на вид. Проводив её в своё, видимо, купе, Никита, а именно так звали похожего по внешности на князя Олега обер-офицера, остановился у дверей и, не проходя внутрь, предложил княжне чая, лекарств и кое-какой новой одежды. Загвоздка заключалась только в том, что поезд с военными мог предложить Александре только мужскую одежду, но Алекс тогда было не до неё. Никита Сергеевич был капитаном, одним из белогвардейских офицеров, лет двадцати семи. Только увидев княжну, он понял, что она дворянка, что она напугана, обижена и нуждается в помощи, которую он всячески старался предоставить. Александра вскоре перевязала ногу, переоделась и долго сидела, глядя на дверь. Она не хотела запускать офицера в купе, боялась, однако ей было стыдно, что человек впустил её к себе, а сам стоит где-то, потому она распахнула дверь и попросила капитана войти.

– Вам весьма идёт военная форма, – заметил тот, всё ещё стоя у раскрытой двери, – послушайте, если Вам неудобно, я могу уйти куда-нибудь, право, мне ни сколь не трудно.

– Спасибо Вам, – проговорила робко Александра, – зайдите хотя бы на чай.

За чаем вскоре завязался разговор, и Александра узнала, что поезд этот едет далеко и долго, через Финляндию и несколько других стран, но пунктом прибытия всё же является Париж.

– Путь ужасно непрактичный, – махнул рукою офицер, – ехать без малого шесть дней! Но что уж тут поделаешь?! Вы, Александра, кстати, куда путь держите, быть может, я Вам помочь смогу.

– Вы уже помогли, да так сильно, что вовек я не смогу отблагодарить Вас.

– Ну, полно, это действительно ничего для меня не стоило, к тому же я безмерно счастлив провести хоть сколько-нибудь времени с образованным, умным человеком. Армия, к всеобщему стыду, нищает, а вот теперь и вовсе забираем последних солдат из Европы и выходим из войны. Позор! Потому-то большинство белогвардейцев покинуло Россию, а других просто казнили, так и останемся с одними лишь безграмотными забулдыгами, а ещё солдатами и офицерами себя зовут. Беда!

– Ужасно, конечно, только я не понимаю: отчего тогда Вы остаётесь в России, Никита Сергеевич. Вы молоды и, насколько я могу судить, довольно своенравны. Так отчего же, пресекая некие принципы свои, моральные убеждения, Вы остаётесь в совсем другой, чужой теперь для Вас стране?

– Эх, Александра, Вы совсем юная ещё, Вам меня не понять, да я и сам не совсем понимаю, отчего сердце моё зарыто в российской земле. Я офицер и своей стороны не предам, пусть она теперь и другая, пусть уже и не мать Россия, а мачеха, но всё же семья. Знаете, Александра, Вы молчите, не удалось мне узнать Вашей истории, но я вижу: за плечами Вы оставили что-то дорогое. Не навсегда Вы мчитесь в этом поезде заграницу, пусть и спрашиваете меня, а у самой готов ответ. Россия в сердце, её оттуда ни лезвием, ни огнём, ни пулей не вытравишь. Уедешь – скучать будешь, от тоски погибнешь; останешься – погибнешь от штыков и вилл врагов, ненавидящих умных, знатных людей.

– Хорошо Вы сказали, получается: куда ни пойдёшь везде смерть?

– А куда ей деваться, смерти-то? Она всегда меж нами, и не всегда понятно, почему она выбирает ту или иную жертву. К тому же без смерти, что за жизнь была бы? Бессмысленная и абсолютно пустая. Торопится бы некуда было, идти куда-то не было бы резона, а так, постоянное движение, стремление, путь, который приведёт тебя рано или поздно к какому-то результату, справедливому же или нет, не столь важно.

– Получается…

– Вы молодец, Александра, – перебил княжну капитан, – прямо сказать заговорили меня, не произнося никакой речи. Однако ответьте: куда Вы держите путь?

– Что ж, конечной точкой моего путешествия должен стать Лондон.

– Замечательно! – воскликнул Никита Сергеевич, – Хорошо, что прибываем именно в Париж. Оттуда ходит прямой поезд до Англии, на который мы успеем купить Вам билет.

– Ah, merde!86 – прошептала Александра, осознав, что деньги все у неё забрал гадкий унтер-офицер, от воспоминания о котором она поморщилась.

– Исходя из того, прошу меня извинить заранее, в каком виде Вы явились сюда, при Вас нет денег. Прошу Вас, miss, принять мою помощь, а именно материальные средства на покупку билета на поезд.

– Что ж, – вступила Александра, немного помолчав, – я вновь воспользуюсь предложением Вашим, однако на сей раз, долг я Вам верну, Вы только скажите, на чьё имя мне выписать вексель.

– Даже не думайте, Александра, что за глупости, для меня это сущий пустяк.


Глава пятнадцатая.

Через шесть дней изнеможённый долгой дорогой поезд начал замедляться, подъезжая к Северному вокзалу прекрасного Парижа. Александра, измученная ожиданием и ужасными условиями проезда, стойко переносила все выпавшие на её долю испытания и, не падая духом, беспокойно стояла у окна вагона, глядя на проплывающие быстро мимо неё пейзажи, освещённые теплым светом заходящего стремительно солнца.

– Ну, что же, – проговорил обер-офицер, когда поезд совсем уж остановился, – nous sommes arrivés87. Осталось только купить Вам билет, mademoiselle, и, увы, проститься.

– Вы исключительный человек, Никита Сергеевич, так помогли мне, безмерно, разрешите в знак благодарности подарить Вам эту… это… – Александра запнулась и зарделась, нечего ей было предложить теперь, ведь ничего не осталось у неё.

– Прекратите Александра, который раз говорю Вам, одного «спасибо» Вашего вполне достаточно будет.

– Что ж, тогда спасибо!

– Ох, блаженны уши мои! Это музыка! – засмеялся офицер, выходя из вагона и помогая княжне спуститься на перрон.

Когда они покинули уже почти платформу, послышался сзади них отчаянный, переполненный злобою крик:

– Ты! Ты! Стой! – кричал, приближаясь и хромая на правую ногу красивый унтер-офицер. Лицо его было искривлено в гневе, он задыхался, лихорадочно трясясь и постоянно теряя мысль. – Ты! – он вдруг заметил Никиту Сергеевича и бросился к нему. – Она … она! Хватайте её! Держите её! Она! – его била дрожь, он был точно не в себе, быстро переводя взгляд с Александры на обер-офицера, будто не мог остановить взгляд на каком-либо определённом объекте. Вдруг его сильно передёрнуло, и глаза его закрылись на мгновение, а когда он вновь прозрел, яснее стал взор его, он как бы немного пришёл в себя, но как только внимание его пало на Александру, он вновь ринулся к ней, глядя на княжну из-под опущенных бровей. – Ты, мерзавка! – прошипел он, – Я тебя…

Александра сначала в ужасе ретировалась, но в какой-то момент всё внутри её запротестовало, она остановилась и посмотрела прямо на офицера, спокойно и враждебно, что только пуще разозлило офицера, и он даже замахнулся рукою, но Никита Сергеевич шагнул вперёд и схватил несдержанного мужчину за запястье.

– Что Вы себе позволяете, офицер! – процедил строго и мрачно он.

– Она…она! Мерзавка! Дрянь! Её нужно схватить! Вернуть! – не унимался он и, одёрнувшись, пальцем указал на маленькую семейную фотографию, которую до сей поры он держал в зажатом кулаке, – Её нужно…

– Молчите! Отставить и вернуться в поезд! Немедленно! – багровея отчеканил Никита Сергеевич, а когда унтер-офицер, так же подёргиваясь, кинув в Алекс помятую фотографию, ушёл, Никита повернулся к Александре и, тепло улыбнувшись, проговорил, – Он будет отдан под трибунал за неподчинение и за оскорбление чести и достоинства женщины, не волнуйтесь даже, Александра, и не слушайте этого грубияна. Его судьба ещё настигнет, – он поднял с земли фотографию, взглянул на неё мельком и отдал княжне, – Пойдёмте, купим Вам, наконец, билет, – Александра забрала аккуратно фотографию; она была рада, что снимок вернулся к ней, пусть помятый и испачканный, но такой родной и значимый снимок, который княжна теперь, бережно поцеловав, убрала поглубже в сумочку и пошла поскорее за Никитой Сергеевичем в здание самого вокзала.